Пилот ракетоносца 2 (Эрик Минц)

— Рад стараться!

— Княгиню, случаем, не угробили? — спросил адмирал, провожая взглядом носилки, на которых отправляли в медчасть все еще не проснувшуюся Анну Монк.

— Да нет, — усмехнулся Эрик. — С чего бы? Крепкая девушка и держится хорошо.

— Это, разумеется, не мое дело, капитан, — понизил голос адмирал Север, — но мне тут передали, что лейтенант ведет себя при посторонних, как ваша девушка. И ключевые слова здесь "при посторонних". Надеюсь, вы понимаете, что афишировать такого рода отношения не следует ни вам, ни ей.

— Нет никаких отношений! — вяло возмутился выжитый, как лимон, Эрик. — Я с ней, господин адмирал, не флиртую, особых знаков внимания не оказываю, и даже ни разу не поцеловал. Богом клянусь!

— Да, мне, собственно, все равно, что вы с ней делаете! Главное — чтобы разговоров не было!

"А ведь он прав!" — Эрик был согласен с адмиралом, что называется "на все сто", но не знал, что с этим знанием делать.

Как поступить?

Он не знал и даже близко не понимал, что могло вдруг приключиться со всегда спокойной и на особый манер дисциплинированной Анной. Допустим даже, что она в него влюбилась, зачем демонстрировать это всем и каждому? Анна — княгиня, и воспитана она, как и положено аристократам, то есть, в строгости, гордости, доходящей до надменности, и прочей подобающей ее высокому титулу ерунде. К тому же она офицер ВКС. Всегда сдержанная, дисциплинированная, даже несколько холодноватая, она редко демонстрировала свои чувства, и вдруг такое!

"Что вдруг?"

Но у Эрика не было ответа на этот вопрос. А вот опасения имели место быть. Во-первых, если она действительно влюбилась, дело плохо! Люди, охваченные страстью — как знал он из литературы — способны на любые безумства, а им ведь потом возвращаться в большой мир, где проживают Роберт Шорт — ее жених и Ги д'Аламбер — ее кузен, а кроме того Вера и Андрей Мельники. И всем им придется что-то объяснять, оправдываться перед ними, извиняться или еще что. И все это только "во-первых", потому что есть и "во-вторых". Поведение Анны начинало оказывать на Эрика отнюдь не благотворное влияние. Она женщина интересная, можно сказать красивая, не говоря уже о том, что умная и с характером. Она ему когда-то нравилась, и он себе в свое время чего только не напредумывал! И, если Анна будет продолжать в том же духе, кто знает, сколько он еще выдержит? Может ведь не устоять!

"Как-то так..."

Эрик тяжело вздохнул, распрощался с адмиралом и отправился к себе. В каюте снял броню, стянул пропотевший комбинезон и долго стоял под холодным душем. То есть, сначала-то он просто вымылся, а уже потом пустил ледяные струи. В конце концов, холод подействовал, и Эрик пришел в себя. Сходил в кантину, выпил там большую чашку чая с медом и, вернувшись в каюту, лег спать.

Как ни странно, спалось хорошо, — в смысле, без кошмаров, — но недолго. Проснулся через три часа ровно, словно будильник в башке сработал. Полежал минуту, не шевелясь и не открывая глаз, но сон не шел. Тогда он встал с койки. Застелил постель. Принял еще один — на этот раз совсем коротенький — душ. Побрился, оделся и отправился на поиски приключений. Однако "приключаться" оказалось практически не с кем, да и негде. Конец пятой вахты. Время позднее: вахтенные на постах, в коридорах и переходах крейсера безлюдно, в кантинах работают только автоматы, даже в баре на рекреационной палубе и то народу чуть, и ни одного знакомого.

Знакомый нашелся на верхней обзорной палубе. Вернее, знакомая, и не на самой палубе, а на полубаке. Анна Монк стояла у ограждения и, по-видимому, любовалась прохождением Шугар Ленда — четвертой планеты системы звезды Уилберга. Красивая планета, чем-то напоминающая Старый Марс, и такая же, как Марс, безжизненная. Эрик ее в свое время хорошо рассмотрел. Во время попытки вторжения — почти три года назад — "Пакс Романа" находился как раз на орбите Шугар Ленда. Анна, по идее, тоже должна была помнить эту планету по тем давним временам.

Сейчас девушка была в форме. Стояла у ограждения перед панорамным экраном и курила, время от времени, прихлебывая что-то — наверняка, спиртное, — из маленькой серебряной фляжки.

"Что ж, — решил Эрик, понаблюдав за ней минуту или две, — на ловца и зверь... Все равно ведь надо поговорить, так отчего бы не сейчас?"

— Нин? — осторожно позвал он, приблизившись.

— А я все гадала, подойдешь или нет? — усмехнулась, не оборачиваясь.

— Как узнала?

— Взгляд почувствовала.

— Как узнала, что это именно я?

— Я же сказала, — повернулась к нему Анна, — взгляд почувствовала. Твой взгляд, Рик, ни с кем не спутаешь.

— Серьезно? — удивился Эрик. — Ты меня не разыгрываешь?

— Разыгрываю, — улыбнулась Анна. — У меня коммуникатор настроен на твой. На "кабире" подключился сам, по умолчанию. А отключиться от тебя я забыла.

"Или не захотела..."

— Шутка удалась.

— Да нет, — покрутила головой. — Не очень. Ты извини, пожалуйста, что я так к тебе липла. Тоже хотела пошутить, но вышло нехорошо. В общем, глупо. Неудачная шутка, вот и все.

"Она слишком многословна, — сообразил Эрик. — И, будь я проклят, если это не симптом!"

— Ну, — сказал он вслух, — отчего же неудачная? Некоторые тебе даже поверили...

— Серьезно? Вот черт! Надеюсь, ты объяснил этим "некоторым", что их подозрения безосновательны?

Анна явно была встревожена. Расстроена, взволнована и много что еще, потому что, похоже, до нее наконец дошло, чем все эти "шутки" могут закончиться.

— Разумеется, я все ИМ объяснил, — обнадежил Эрик девушку. — Сказал, что нам неприятности не нужны. У тебя Роберт, у меня — Вера. А мы с тобой просто старые друзья.

— А мы друзья?

"Черт! Черт! Черт! Что ей сказать? Как ответить?"

— Нин, ты извини, — сказал он вслух, возвращаясь к старой своей тактике, — но я не знаю, что сказать. Не умею так говорить, и наверняка понимаю тебя неправильно. Или вообще не понимаю...

— Не понимаешь или не хочешь понимать?

— Знаешь, — сказал он тогда. — Я тебе не вру. Мне легче провести атаку на крейсер, чем вот-так...

— Как? — прищурилась девушка.

Озабоченность исчезла из ее глаз, а на губах появилась странная, совершенно незнакомая Эрику улыбка.

— Я не понимаю намеки, — твердо сказал он. — Хочешь что-то сказать, скажи. Хочешь спросить, спроси. По-другому я не умею.

— Что совсем?

— Ладно, — махнул он рукой, — поговорили. Не знаю, что за игру ты затеяла, но прошу, будь осторожнее. А то люди уже задают вопросы!

— Спокойной ночи! — добавил, сообразив, что "так разговоры не заканчивают".

— Хороших снов! — еще шире улыбнулась Анна, словно, намекая на то, какого рода снов она ему желает.

Эрик кивнул, повернулся и пошел прочь. Он был взбешен и разгневан, но одновременно чувствовал определенное облегчение. То, что Анна "блажит", ему не понравилось. Разозлил этот ее "стиль намеков и недосказанностей". Однако, слава богу, Анна не сказала ему ничего такого, что поставило бы его в по-настоящему двусмысленное положение. Что бы он стал делать, объяснись она в любви? Но, к счастью, она ничего такого не сказала. И это вселяло "осторожный оптимизм", потому что последнее, чего бы хотел сейчас Эрик, это оказаться между двумя такими женщинами, как Анна и Вера.

2. Первое февраля 2534 года, система звезды Уилберга, планета Фронтир

Сказать по правде, Эрика пугал мир "взрослых отношений". Умом он понимал, о чем идет речь, но в реальных ситуациях терялся, не зная, что именно имеют в виду его собеседники, не понимая, чего они от него добиваются, чего хотят, на что намекают, и почему в тех или иных случаях поступают так, а не иначе. Это касалось практически всех, кто его окружал: военных и гражданских чиновников, разведчиков и дипломатов, не говоря уже о "другой стороне". Фронтиеры, сибиряки и фриулы, представители Неассоциированных Миров Открытого Космоса, граждане Трилистника и, наконец, холодяне, которые чем дальше, тем больше втягивали Эрика в свой "дружеский круг". Но хуже всего обстояли дела с женщинами. Со своими или чужими без разницы. Если женщины проявляли к нему интерес, — а они его проявляли, — он сразу же терялся, никогда в точности не зная, что они творят. Легкий флирт? Беззлобное подтрунивание? Дружба, похоть, любовь? Он никак не мог разобраться в хитросплетениях их желаний, намерений и истинных целей. Он их попросту не понимал. Поэтому светская жизнь, предполагавшая множество контактов с огромным количеством очень разных людей, включая сюда, разумеется, и женщин, приводила Эрика в откровенный ужас, который он пытался скрыть под маской холодноватого спокойствия, иронии и "чистой правды", не без умысла приправленной известной долей цинизма. Однако — и это являлось главной проблемой — Эрик не мог себе позволить не встречаться с людьми. У него имелись обязательства, и игнорировать их он не мог.

После тренировочного боя с ракетоносцем холодян, Эрик окончательно превратился в звезду первой величины. Герой битвы за Фронтир, участник жестокого сражения в системе Парацельса, победитель великобританского крейсера, в общем, овеянный славой пилот и вдобавок "красивый мужчина". Некоторые женщины называли его брутальным, хотя, видит бог, он им не хамил и ни разу не попытался отыметь одну из них "прямо здесь, прямо сейчас". Однако, если в начале — вероятно, в силу новизны, — ему это даже нравилось, довольно скоро выяснилось, что Эрик терпеть не может публичности. Она его утомляла, заставляла нервничать, а порой, и вовсе, ввергала в ужас, потому что люди ожидали от него, что он будет соответствовать некоему "предполагаемому" образу, тогда как он сам не был уверен, что знает, в чем выражается этот "образ". Впрочем, делать нечего, — боишься или нет, — приходилось соответствовать.

В силу своего положения — адъюнкт при главе военной миссии — и своей известности, Эрик посещал многочисленные мероприятия, устраиваемые то на тверди, то в космосе, на кораблях, принадлежащих восьми разным государствам. Иногда это были приемы для узкого круга лиц, а иногда — пышные и не в меру помпезные празднества, за блестящей мишурой которых легко было спрятать приватные переговоры "всех со всеми". Очередное торжество должно было состояться в Доме Правительства в Остине, куда по такому случаю прибудет пожизненный президент Фронтира Оран Вуд.

— Сегодня вы сопровождаете княгиню Эгерланд в качестве ее официального спутника, — сообщила ему кавторанг Маркс. — И перестань корчить морды, парень! Это не она так решила, а статс-секретарь Клингер. Ему нужна "звездная пара" под рукой, так что не ропщи — труба зовет. Надевай, Рик, свой замечательный мундир, ордена, и кортик не забудь... И в качестве утешительного приза можешь пощупать княгиню в наиболее выдающихся местах, хотя, если честно, не знаю даже, что там можно нащупать... Но, с другой стороны...

— А говорить пошлости обязательно? — поморщился Эрик.

— А ты не давай повода! Или, напротив, давай! — усмехнулась в ответ кавторанг Маркс. — Определись уже, парень! И, если "да", уложи лейтенанта в койку, а, если "нет", то нечего дурью маяться!

— Да, не забудь, — оглянулась, покидая кают-компанию, в которой нашла Эрика четверть часа назад, — сегодня ты не столько каплей ВКС, сколько граф Голденрейн. Так что изволь соответствовать!

"Изволь соответствовать! Вот же сука!"

В последние дни Эрик практически не встречался с Анной, и это его вполне устраивало. Даже на тех приемах, куда приглашали их обоих, они появлялись порознь, и были каждый сам по себе. Анна к нему не подходила, а он не пытался приблизиться к ней. Чаще его можно было встретить с Аленой, Грит или какой-нибудь фрейлиной из свиты кронпринца Горицкого, но никак не с Анной. Однако сегодня, как на зло, ему придется быть ее спутником со всеми вытекающими из этого факта обязательствами. Ему вести княгиню под руку, танцевать с ней первый танец, оказывать знаки внимания, но главное сопровождать ее всюду — кроме, разве что, дамской комнаты, — в силу своего официального статуса. И, если этого мало, то изображать из себя графа, нравилось Эрику даже меньше, чем быть "геройским героем".

"Кто бы рассказал мне об этом пару месяцев назад!"

Однако хочешь или нет, делать все равно нечего, — вернее, есть, что делать, поскольку служебных обязанностей никто не отменял, — и уже через три часа мажордом, стоявший у двери, ведущей в приемный зал Дома Правительства в Остине, торжественно объявил о прибытии княгини Эгерланд и ее спутника капитана-лейтенанта кавалера Минца графа Голденрейна.

Насколько Эрик понимал ситуацию, граф Клингер решил обозначить "границы возможного". Фронтир — республика, Холод тоже, не говоря уже о двух из трех участников комплота под названием Трилистник. А империя Торбенов монархия, и этот факт следовало довести до "высоких договаривающихся сторон" со всей возможной определенностью. И в этом смысле "звездная пара" была более чем эффективным инструментом воздействия, тем более, что формально президент Оран Вуд прибыл в Остин для того, чтобы наградить Эрика "Военно-морским крестом" — высшей наградой Фронтира для солдат и офицеров флота. Тоже, к слову, неслабая "головная боль". Эрику было попросту неловко получать уже третью награду за один и тот же бой. Он так и сказал адмиралу Северу, когда на "Клив-Солаш" пришло уведомление из Секретариата президента республики:

— Как-то это неправильно, — смутился Эрик, ознакомившись с текстом уведомления и официальным пресс-релизом правительства Фронтира.

— Не понимаю, что тебя смущает? — рассеянно ответил адмирал, занятый изучением очередной разведывательной сводки.

— Это уже третий орден за одну и ту же атаку!

— Будет еще четвертый, а возможно, и пятый, — все также не отрываясь от монитора, бросил через плечо Север.

— Как так? — опешил Эрик.

— Холодяне, вроде бы, тоже хотят тебя чем-нибудь наградить, — наконец повернулся к нему адмирал. — И в миссии Трилистника, похоже, что-то такое намечается. Но эти, скорее реагируют на донесение комбрига Че Гевары, чем на события двухлетней давности.

— Все равно, — пожал плечами Эрик. — Я им что, рождественское дерево, чтобы меня "блестками" украшать?

— Да, — кивнул адмирал, по-видимому, не столько комментируя слова Эрика, сколько отвечая на собственные мысли, — все-таки недостаток образования и воспитания нет-нет, а сказывается. Да и выслуга лет...

— Что вы имеете в виду? — нахмурился Эрик, решая обидеться или нет.

— Эрик, — усмехнулся адмирал, — скажи навскидку, сколько, как ты думаешь, есть в ВКС людей, на счету которых хотя бы один уничтоженный крейсер противника? Уточняю, тяжелый крейсер.

— Не знаю... — Самое смешное, что Эрик этим вопросом ни разу не озаботился, а зря. Сейчас он вдруг понял то, что было, по-видимому, очевидным для большинства знавших его историю людей, а возможно и для всех.

— Считаете, это выдающееся достижение? — попробовал он задействовать свое безотказное оружие — холодноватую иронию.