Его босая нога вдавила педаль, и Мурри сразу же втиснуло в подушки — гравистаты ощутимо поддали махину корабля снизу. Одновременно Охэйо потянул штурвал на себя — и Мурри с каким-то восторженным ужасом ощутил, как Аннита начала опрокидываться назад. В какой-то миг ему даже показалось, что она перевернется вверх дном, но нет — с мягким, но мощным толчком корабль замер, становясь вертикально. Кресло тряхнуло, исчерченный лазерными трассами горизонт провалился вниз. Нос корабля уперся в совсем уже близкое дымное небо. Охэйо переключил что-то на пульте — и снова нажал на педаль.

Корпус Анниты завибрировал, воздух вокруг наполнил могучий свистящий гул — и дымные тучи наверху вдруг засияли страшным блеском. Охэйо начал подниматься не на гравистатах, а сразу на пучковых двигателях. Это означало, что на месте космодрома останется лишь озеро расплавленного стекла — но от тварей вокруг не останется ничего, и при этой мысли Мурри ощутил вдруг мстительное удовлетворение...

...........................................................................................

Задав Анните нужный курс, Охэйо выбрался из кресла, включив главный тактический экран. Едва взглянув на него, Мурри удивлённо замер. Этот экран оказался очень, очень странным — громадный, метров пять, круг в полу. Самого экрана он, собственно, сейчас не видел — круг заполняло удивительно подробное, объёмное изображение какой-то залитой солнцем местности. Зона сражения была разбита на притемненные, неправильной формы сектора высотой где-то в полметра. В них двигались какие-то точки, вспыхивали крошечные, похожие на искры взрывы. Мурри понял, что видит не условное, а реальное изображение, синтезированное из передач тысяч, наверное, дронов.

Он замер, всматриваясь в него. Первые несколько секунд он не понимал, что там происходит — всё казалось совершенно хаотичным. Потом он начал постепенно разбираться. Было, как уже сказал Аннит, слишком поздно. Мурри увидел уже знакомый гребенчатый силуэт гор — а на его фоне медленно двигалось чёрное шестиногое существо, судя по крохотным деревьям вокруг, длиной метров в четыреста, чем-то похожее на роторный экскаватор, — его плоская передняя часть была опущена к земле. За ней оставалась огромная траншея, а между четырёх прямых жёстких хвостов, торчавших из задней части гиганта, как из вулкана, вырывался мощный столб дыма и пепла. Вокруг него вился рой меньших существ, похожих на птиц или совершенно бесформенных. Размер их составлял десятки метров или несколько десятков метров для самых больших, и новые летающие твари прямо на глазах отделялись от бесформенного, лохматого крупа...

— Это Формовщик, — сказал стоявший рядом Аннит неестественно спокойным голосом. — Он производит около ста тонн активного нанотеха в секунду. И это лишь один из многих сотен. Скоро вся поверхность Онцутты будет полностью переработана. Остановить это можно лишь одним способом, Мурри. Уже лишь одним.

Глава 25.

Аннит стоял в рубке, сложив руки на груди и мрачно глядя на экран, на котором сияла уже обречённая Онцутта. Бело-голубой диск планеты пятнали серые полосы пепла, и он понимал, что это лишь начало. Очень скоро она превратится в чудовище, страшную угрозу для Галактики...

То есть, уже не превратится. На самом краю изображения сияла яркая белая звезда — Незримая надежда, транслайнер Маулы Нэркмер анта Хеннат...

— Наведение закончено, — разнёсся по рубке её чистый, спокойный голос. — Можно начинать.

Спасибо, дорогая, подумал он. Тебе моё разрешение надо, как рыбе зонтик. Но всегда лучше, когда виноват кто-то другой, да?..

Впрочем, все эти размышления уже мало трогали его. Выбора не было, а неизбежное зло находится за пределами кармы.

— Да, начинай, — спокойно согласился он. — Ждать нечего.

— Реактор выходит на режим полной мощности, — так же спокойно сообщила Маула, словно речь шла о самом обычном маневре. — Возрастающая мощность на оси. Возрастающая эмиссия. Возрастающая тяга.

Как и все их транслайнеры, Незримая надежда имела фотонный двигатель. Реактивную тягу в нём создавал мощный направленный поток гамма-излучения, порождение бозонного ядра реактора, в котором происходила аннигиляция. При точной фокусировке потока он мог служить чрезвычайно эффективным оружием, по сути, суперлазером. Предельное ускорение транслайнера не превышало одного G — но масса его овальной восьмимильной туши составляла 1200 миллиардов тонн. Чтобы двигать его так с помощью невесомого света, надо было превращать в него ежесекундно почти сорок тысяч тонн вещества. Это давало в итоге четыре триллиона тераватт.

Когда лучевой поток ударил в поверхность Онцутты, на ней словно взорвалась звезда. Аннит невольно прищурился, хотя никакой нужды в этом не было. Смотрел он лишь на изображение, да и то, полученное с помощью виртуальных камер из ВЧ-полей — обычные сразу бы сгорели, хотя Аннита летела сейчас в сотне тысяч километров от Онцутты, прикрывшись защитным экраном.

— Полная эмиссия на оси, — спокойно сообщила Маула. — Полная тяга.

Аннит молча смотрел на звезду, вокруг которой трепетал диск голубой плазмы. В дешёвом фильме планета уже взорвалась бы, но он прекрасно понимал, что ничего такого не случится. Уничтожить планету как небесное тело почти невозможно — для этого нужно приложить триллион тонн энергии, причём, прямо в ядро. Да и смысла в этом никакого нет, подумал он, глядя, как звезда распухает, медленно поглощая планету. Очень медленно, на самом деле. Стеллификация — длительный процесс, он занимает часы даже при такой огромной мощности. Но когда он закончится, и звезда полностью поглотит планету, та ещё долгие годы будет сиять во вселенной погребальным костром.

Глава 26.

— Дальше что? — спросил Мурри, стоя рядом с ним. Он не мог поверить, что всё это произошло наяву — да не очень и старался. Ничем хорошим это не закончилось бы.

— Дальше?.. — Аннит хмуро покосился на него, потом показал на бело-голубое солнце остывающего после залпа транслайнера. — Мы сейчас летим к Мауле. У меня полный трюм людей, надо срочно их выгрузить. Стазис-генераторы в трюме всё же очень грубые, долго людей в таком поле держать вредно. А в транслайнере места хватает.

Мурри кивнул. Сам транслайнер состоял из бозонной плазмы. Но в сердце корабля скрывался огромный барабан жилого отсека. Он всё время вращался для создания искусственной гравитации. В нём было два уровня. На нижнем располагалось оборудование для производства воздуха, пищи, воды, одежды и всего необходимого для жизни. Верхний уровень был полностью жилым. Здесь размещались жилые помещения, лаборатории, административные службы, склады, каюты, лазарет, библиотека, кинотеатр, спортивный зал, бассейн, спортзал, а также множество других помещений. В его отсеках хранилось больше половины всего необходимого для их расы оборудования, и он мог принять на борт до двадцати сарьют вместе с их кораблями.

Транслайнер — это не только боевой корабль, но и целый город со всеми его функциями. В нём есть всё — от банков до гостиниц, от магазинов до театров, от спортзалов и библиотек до музеев и планетария. А ещё транслайнер может стать вашим домом. И в этом тоже его главная особенность. Это было впечатано в память Мурри при её создании, но он не был уверен, что это относится к нему...

— И что с ними потом будет? — спросил он.

— В случае необходимости спасатели могут тех, кого спасали, к каким-то работам приставить, и требовать содействия, если это важно для продолжения полёта. Обычно понимается как, например то, что еду сами готовить себе будут или там туалет убирать.

— Это ж страшное зверство, — Найу даже передернулся. — Достопочтенного Гражданина 100500-го левела заставлять унитаз чистить. Или там яичницу готовить, которую он не умеет — еду же слуги подают.

— При капитализме тунеядство не порок, а цель, — сказал Мурри. — Надо заработать кучу денег, чтобы потом сидеть на вилле и тунеядствовать. А за бродяжничество вот вешают на сук по указу короля.

— Ага, заработаешь тут, когда у Детей сплошь и рядом автономная экономика, — сказал Найу. — Из автоматических фабрик плюшки валят, и никто не работает.

— Это очень не везде. Ну и кто-то ж всегда работает.

— Пассажиром общественного транспорта? — предположил Мурри. — Нехорошо же будет, если начнет вдруг простаивать, потому что все лежат в ВР или просто лежат, потому что обожрались крабами.

— Нет. Стрижёт купоны, получает гешефт, профит и дивиденды, — сказал Охэйо. — Кто-то ж должен этим заниматься, иначе вообще зачем государство?

— Поэтому везде и нет? — догадался Мурри.

— Именно. Некоторый аскетизм — не такое уж страшное зло, как многим кажется. Человек должен самоограничивать себя. Ведь если дать неограниченную волю в удовлетворении потребностей, человечество вскоре превратится в огромный разноязыкий театр бытовой трагедии. Попробуй-ка подарить обывателю флаер из чистого серебра. Хочу золотой или из платины, — изречет обыватель. — А у соседа вот мебель черного дерева, а у меня только, мол, красного. И так далее, до бесконечности, ибо материальным запросам предела нет. Тут даже у доброго джинна из сказки опустились бы руки. Так что вопрос не в том, чтобы насытить каждый мир предметами роскоши, но в том, чтобы переводить потребности человека на всё более и более высокую духовную ступень. Чтобы он мог легко обойтись без модной побрякушки, без наливки и настойки, пусть даже вкусных, но зато, чтобы он задыхался от жажды воплотить в образы слова, звуки, краски. От жажды творчества.

— Ага, а ты сам задыхаешься, прямо кушать не можешь, — не удержался всё же Найу.

— Это ты у меня сейчас задохнешься, — пообещал Охэйо. — Когда по заднице получишь.

— Я всегда твой, — Найу хихикнул. — Но всё же?

Охэйо вздохнул. По физии его было видно, что ему страшно хочется надрать Найу если не зад, то хоть ухи — но вопрос, как ни крути, был логичный. Он вздохнул.

— Потребности должны совпадать с возможностями. Дать жажду творить, но не дать способностей — это не лучше, чем морить голодом. Хуже даже.

— А иметь способности и НЕ творить?

— Можно и так. Ибо можно ж сотворить целую цивилизацию. Только в итоге... — он показал на экран с двойной звездой. Тройной, если считать и транслайнер.

— А такое уже было? — неожиданно хмуро спросил Найу. — Ну, эвакуация, стеллификация, это вот всё?

— На Утрикуле было. Но там просто утюжили мегаракетами. По пятьсот мегатонн которые. Ну и ещё некоторые мелкие и неочевидные отличия, вроде того, как проводили частичную эвакуацию, точнее КТО её проводил, и с каким основанием.

— Вас мы эвакуируем, а ваши дома и имущество оставим себе? — предположил Мурри.

— Нет. Дети вперёд. А вернут ли родителям — уж как сами дети решат. В секс-школе веселее же.

— А родители согласие давали? — спросил Мурри. — Если нет — это уже похищение же. Ну и понятие согласия от ребенка — тоже под вопросом.

— Надо информированное согласие? — предположил Найу. — А что его получить — надо секс-просвет в полном объеме делать, включая какие извращения вообще возможны, — ну так учение свет же.

— Всё сложнее...

— Надо натурально любовь к детям? — спросил Мурри. — И чтобы под ментосканер подтвердил, что да, по-настоящему любит детей, а не педофил какой-то.

— Не только.

— Надо чтобы и у юноша была истинно любовь к дяде, а не жажда бабла нарубить любым образом, даже через попу? — предположил Найу.

— Не только.

— Ещё и лицензия на право любить детей правильным методом? Чтобы не сова на глобус и вообще у детей удовольствие было, а не вопросы, где теперь попа.

— Общество надо... подходящее, где такое вот можно. Рабы ж не люди, дети рабов — тем более. Но — не всегда. Ну и обычно, не всегда, да, всё же нормой считается, что если уж дали возможность таким вот иметь детей — то дать им хоть какие-то права и воспитать, да — правильно. Какие — вопрос отдельные. Вполне себе может быть, что это права рабов, самых натуральных, если рабство есть.

— А если нет, то неразумные услужающие организмы?

— А вот так всё же не надо. Это уже перебор. И за такое уже не один Аннит О. прилетит ухи драть.

— А под ментосканер — это как? — спросил Найу.

— Да просто — смотрят, что господин в это время думает. Не особенно надёжно, кстати. Технология старая же, методы защиты тоже давно отработаны.

— А мозги не тормозят из-за этого? — спросил Мурри. — Надо ж всё время зашифровывать и расшифровывать.

— Нет.

— Такой простой код?

— Всё хитрее.

— А как?

— Обмен сигналами контролируется.

— И при работе ментосканера прекращается?

— Ментосканер как раз принудительно лезет и вмешивается в обмен. Некоторая кривая аналогия — у нас есть компьютер. Вскрыть его сложно — есть риск, что не включим потом. Можно через штатные интерфейсы с ним общаться, как штатным так и не очень образом, можно подключить через отладочные интерфейсы или там не совсем очевидные, но при этом сложно закрываемые возможности в штатных, потому и трудно закрываемые, что они всё же нужны. Можно попробовать всё же вскрыть и снять диски, а потом запустить на своём, но правда может оказаться, что разъемы уникальные или что на диске вообще ВСЕ зашифровано, даже загрузчик, а ключи — внутри процессора. Можно попробовать вскрыть и начать, например, играться с питанием отдельных частей, куроча защиту... правда, можно спалить всё нафиг. Можно попробовать после вскрытия к внутренним шинам подключится. Может и повезти. Это условно — ментосканер в разных режимах. А можно — вообще всю электронику тупо под послойную шлифовку, считывая в процессе и заряды. Тогда можно на модели потом как угодно ковырять, если конечно мы можем в такую шлифовку и считывание. То есть, как понимаете, для клиента эта процедура не радостная и часто очень вредная.

— Жаль, что эти поганцы её избежали, — сказал Найу.

— Да, жаль. Но всё это — событие историческое, войдет во все учебники и хроники. Такого вот тысячелетия не было — а если повезет, то уже и не будет. Барьер Ириди, как он есть. Предельно наглядно. Есть, конечно, и другие...

— Ну и что же это за барьеры? — спросил Мурри.

Охэйо задумался.

— Список не полный, но...

Атомный барьер, который кончается проверкой на практике, насколько ценны еда и патроны, и врали ли про ядерную зиму, иногда и без войны — просто можно доиграться, например с отходами так, что биосфера рухнет и останутся одни черные маки, но пройти просто — надо всего-то думать, кого сажать на управленческие посты, ну и думать в масштабах планеты, а не какой-то мелкой её части.

Идейный барьер — тут отката обычно не бывает, просто не выходит идти дальше, потому что опасно — атомные бомбы на дому и всё такое. Обычно надо всего-то иметь общество, в котором в идеологию верят и не хотят это общество разнести почти все граждане. Не обязательно напрямую... вариант, что граждане научатся самоорестовыватся в нужных ситуациях — тоже может позволить пройти, но лучше не надо.