Зерно А

Внезапно я поняла, что делает Влада монстром в глазах коматозников: оружие и Влад составляли крепкий союз, построенный на любви и доверии. Идеальный, по сути, союз, в котором не возникало разногласий по той простой причине, что и оружие, и Влад одинаково любили свою работу и умели слушать друг друга.

— А теперь будь внимательна.

Брат рассказал и продемонстрировал мне все, что касается 'беретты', затем вложил пистолет мне в руку.

Пистолет был тяжеловат. Не уверена, что не оцепенею после грохота первого же выстрела, но я не сказала об этом брату, просто продолжала кивать, не хотела перебивать его в эти уникальные мгновения: он знакомил меня со своим другом, с частью себя.

После того, как я поняла, откуда ноги растут, Влад определил пистолет в кобуру и положил мне на колени. Вслед за кобурой с пистолетом — шоколадный батончик. Великий оригинал Влад.

— Десерт да перед горячим блюдом? — Я фыркнула, беря шоколадку. — Я перебью аппетит.

— Или ты ешь это, или мы никуда не едем.

Оригинал и редкостный упрямец.

Глава 28

При дневном свете склад (или чем бы эта дыра, черт побери, ни была) производил еще более удручающее впечатление — все изъяны, трещины, каждый сантиметр ржавчины, содранной краски и граффити как под микроскопом. Я вышла из машины, держа в руках пистолет. Вокруг — ни души. Снег хрустел под подошвами.

Я смотрела на здание, куда совсем недавно меня затолкали трое лбов во главе с Кудрявцевым, и откуда меня вынесли вперед ногами, и постепенно родилось это странное ощущение — ощущение неправильности. Я невольно коснулась затылка. Влад поглядывал на меня, копаясь в багажнике; захлопнул его, расправил плечи. Если он и был вооружен (а он, конечно же, был), то я не увидела оружия. Это не делало Влада менее опасным. Скорее, наоборот.

— Готова? Может, передумаешь?

Я качнула головой, спохватилась, убрала руку от затылка.

— Ага, держи карман шире.

Я поняла, что затаила дыхание, когда Влад толкнул дверь, и вошел в сумрак складского помещения.

Знаю, я должна была окликнуть его, сказать о своем ощущении неправильности происходящего. Сделать хоть что-то, черт возьми!

Но — ничего не сделала.

Вошла следом за ним.

Брат ступал бесшумно, его затылок окаменел, он вслушивался в тишину, готовый отреагировать на любой шорох. Глаза привыкли к полутьме, и я видела все больше и больше.

Вдруг Влад остановился как вкопанный, пистолет в руке, поза хищника.

Этот запах.

Меня как током ударило.

Ощущение неправильности взорвалось где-то в затылке.

Засада. Вот куда мы угодили. В засаду!

Я обернулась.

За нами тянулся караван шагов. Ближе к входу — черная клякса. Клякса изгибалась и уползала в густую тень.

Я поняла, что это за клякса, и в следующий момент уже смотрела в ее сторону поверх прицела 'беретты'. Пистолет дрожал в руках. Ничтожество.

— Здесь всюду кровь! — выдохнула я.

А потом произошло сразу три события: из темноты долетел легчайший шорох, что-то тихонько взорвалось, и Влад, как подкошенный, свалился на пол. Я громко выкрикнула имя брата и бросилась к нему. Он лежал на животе, а из его шеи торчал дротик, какими пуляют в животных во всех этих передачах о дикой природе. Я перевернула брата на спину и обвила его лицо своими ладонями; из расквашенного при падении носа хлобыстала кровь.

— С ним все будет в порядке.

Я обернулась.

Возле кляксы кто-то стоял, в руках человека — увесистый предмет. Не оружие. Что-то другое. Будто шар для боулинга... в парике.

— Кто вы?

— Тот, кто хочет стать вашим другом. Кстати, Марго, у меня для вас есть миленький презент. Уверен, он обрадует вас.

И мужчина швырнул увесистый предмет на пол. Странная штуковина, противно хлюпнув, остановилась у моего левого бедра.

— Что это? — Мой голос дрожал.

— Прошу прощения. Чак-Чак, свет!

Одна за другой замигали лампы дневного света, и складское помещение стало наполняться противным гудением. От этого света хотелось спрятаться, а лучше — при помощи хлорки к чертовой матери смыть его.

Возле моего бедра, качнувшись, лежала отрубленная голова Александра Кудрявцева. Свет облил ее синюшным светом, сверкал влажный гладкий срез.

На меня обрушилась слабость, головокружение превратило мир в карусель. Я плюхнулась на пятую точку и стала лихорадочно отползать от отрубленной головы. Помню, я еще подумала, как же широко распахнуты глаза Кудрявцева — выражение крайнего удивления.

Стефан улыбнулся и кивнул в приветствии, словно обстоятельства встречи были, что называется, заурядными. Черное пальто делало его силуэт будто бы нарисованным. Пока мое воспаленное сознание выдавало случайный набор стонов и слов, Стефан подошел ко мне и помог подняться на ноги.

— Ну-ну, дышите глубже. Всего лишь отрубленная голова, ради Бога, Марго! Медленный вдох-выдох, вот так, — он обнимал меня за талию. — Вы расстроены? Я сделал что-то не так? Ага, понял. За брата не переживайте, он проснется через пару часов. Понимаете, мне хотелось избежать лишних вопросов, к тому же, я опасаюсь разговаривать с Владом Палисси, когда он вооружен. При всем моем уважение к вашему брату и к вам, я был вынужден принять меры.

Ничего себе меры! Ловя ртом воздух, я спихнула с себя руки Стефана. Быть может, все мое воспаленное воображение, но этот медный привкус на корне языка... Он не был выдуманным. Я уперлась руками в колени и зажмурилась, борясь с тошнотой.

— Как вы узнали, где меня искать?

— Это было не сложно. Меня встревожили слухи о том, что некий коматозник крайне неуважительно ведет себя по отношению к вам. Пришлось форсировать события. Я обязан был отреагировать. И отреагировал. Можете забыть о куске дерьма по имени Александр Кудрявцев и его шестерках.

— Отреагировать? Да вы отрубили ему голову! Вы пришли и хладнокровно отрубили ему голову!

— Не хладнокровно, а гуманно. Вот что я вам скажу, Маргарита: честному коматознику нечего бояться, а вот Кудрявцев боялся, и еще как. Классический пример параноика и лгунишки. Знали ли вы, что его зерно было нелегальным? Да-да, именно так. Еще во времена Первого Урожая Александр Александрович по понятным только ему соображениям приобрел на черном рынке фуфловое зерно. С тех пор много воды утекло, он заколотил бабки и открыл свое дело, но факт — упрямая вещь: Кудрявцев как был фуфлом, так им и остался, и плевать, сколько стоили его костюмы — внутри он всегда был гнилым. Потому и боялся Владислава, как Судного дня.

Что ж, это многое объясняло. По правде говоря, объясняло все.

— Вам-то какое дело до всего этого? Ответ в духе доброго самаритянина засуньте именно туда.

— Можете не благодарить меня, — Стефан улыбнулся уголками своего змеиного рта. — Таким девушкам, как вы, прощается абсолютно все.

— Это все из-за зерна 'А'? Да, я уже знаю кое-что об этой дряни.

Мне не померещилось: он напрягся, но на физиономии неизменно паразитировала улыбка.

— Вы удивительная, Марго.

— На кого вы работаете? Кто заставляет вас реагировать столь... гуманным образом?

Сквозь нацепленную Стефаном маску проступило раздражение. А потом я моргнула и уже не была уверена в этом на все сто процентов. Стефан расслабил плечи.

— Вы еще познакомитесь с ним, — пообещал он.

— Это босс Церкви механизированных. — Я вложила в голос всю твердость, на какую была способа, учитывая обстоятельства: Влада, кровь на полу и отрубленную голову Кудрявцева, да где-то там, в глубинах склада, еще три трупа, и только Господу Богу и Стефану известно, каким образом порешенные. 'Ты должна быть сильной! Должна, проклятие!' — Обладатель такого же зерна 'А', как и у меня.

— Осторожней, Марго, я все больше и больше попадаю под ваше очарование.

— Вы уходите от ответа.

— Только не я!

Хотелось стереть эту до неприличия вежливую улыбку с его рожи. И мне это удалось:

— В аду улыбаться будете уже не вы.

— В аду, — повторил он и как-то разом осунулся и постарел. — Есть вещи похуже баек об аде, Рита. Ад пуст! Все дьяволы сюда слетелись!

— Шекспир, — пробормотала я.

— Верно. Однако не хочу утомлять вас разговорами на эту тему и сразу перейду к делу, не возражаете?

Поскольку Стефан разбирался именно в байках об аде и Шекспире, и ни хрена не смыслил относительно истинного положения вещей, я кивнула:

— Жду не дождусь.

— Вы правы как минимум в двух вещах: тот, на кого я работаю, заинтересовался вами, поскольку в вас редчайшее зерно категории 'А'. Мой босс хочет встретиться с вами и обсудить ваше дальнейшее сотрудничество.

Значит, я сделала правильные выводы. Уна Бомбер, хитрый ты лис!

А потом до меня дошел смысл последних слов Стефана.

— Я не ослышалась? Вы сказали — дальнейшее сотрудничество? Кто, мать вашу, сказал вам, что я собираюсь с кем-то сотрудничать?

— Ваше зерно говорит за вас.

— А что, если я не соглашусь?

И я бросила нервный взгляд на Кудрявцева — вернее, на то, что от него осталось. Часть меня при этом подумала: 'Что я говорила. Вот он, смертный приговор'. Несомненно, худшая часть меня.

Стефан улыбался.

Чак-Чак рассовал наше с Владом оружие по карманам, из-за чего его пиджак затрещал по швам. Я узнала бритоголового громилу: это он забрал меня из 'Тюльпана', спасая от вооруженной камерами и микрофонами толпы. На нем был строгий черный костюм с галстуком, застегнутый воротничок явно причинял ему массу неудобств, вдавливаясь в бычью шею. Я еще раз по достоинству оценила его габариты. Чак-Чак ухмыльнулся, проследив за моим взглядом, и сделал шаг по направлению к Владу.

В ушах зашумело.

— Не трогай его! — завизжала я и кинулась на Чак-Чака.

Лысый детина терпел какое-то время, пока я лупила его кулаками, затем выставил вперед руку и легонько оттолкнул меня, будто какую-то назойливую шавку. Я потеряла равновесие и упала, больно ударившись копчиком.

— Ну что вы, Рита! Вам больно? Чак-Чак! — укоряющее произнес Стефан. Горилла пожал плечами, наклонился и взвалил на плечо тело Влада, словно то было легче пушинки.

— Уберите от меня свои поганые лапы! — продавила я сквозь зубы, отпихивая руки Стефана. От боли, бессилия и разочарования по щекам катились слезы. Я не понимала, что уже надрывно кричу: — Вам что, не ясно? Не трогайте меня!

Стефан лишь снисходительно качал головой и грустно улыбался.

Я стояла и смотрела, как захлопывается дверца за Владом, и Чак-Чак отваливает от джипа. Тонкие губы Стефана шевелились над моим ухом, нашептывая что-то успокаивающее; его дыхание было мятным, горячим.

— Ваш босс может гордиться вами, — перебила я его. — Вы опасный человек. А еще вы умеете красиво говорить — почти не хочется снимать навешанную вами лапшу на уши, настолько мастерски она приготовлена и подана. Браво.

— Должно быть, сложно не верить никому.

— Да, — подтвердила я, — но в моем случае это необходимость.

— Не боитесь однажды остаться одной?

— Благодаря вам это 'однажды' кажется мне ближе, чем когда-либо. Могу я поинтересоваться, куда вы забираете Влада? — Голос был плоским и тихим.

— Не беспокойтесь, с ним все будет в порядке.

— Я задала конкретный вопрос.

— Вы увидитесь совсем скоро...

— Проклятие, не моросите шаблонами! — Я сделала над собой усилие и продолжила говорить, а не кричать: — Мы увидимся тогда, когда ваш босс даст на это согласие. Когда я пойду ему навстречу.

Стефан продолжил говорить, словно и не слышал моих слов:

— Тем временем, Марго, вам надо уладить кое-какие дела. Или Александр Александрович был вашей единственной проблемой?

— Деревские, — сгримасничала я.

Стефан кивнул, изучая выражение моего лица.

— Девяносто девять процентов проблем решается очень легко: просто надо знать, на какие точки давить.

Я сразу сообразила, что в данном случае выражение 'давить на точки' следует понимать буквально.

— Черед Чак-Чака 'реагировать'? Похоже, мои проблемы стали всеобщим достоянием. Но вот что: я не хочу в этом участвовать, — и я попыталась вырвать локоть из пальцев Стефана.

— Отлично. Вы облегчаете жизнь подставившим вас подонкам. Моя очередь говорить 'браво'.

'Стефан действительно может помочь. Да и помочь ли? Можно ли назвать помощью то, что Чак-Чак надавит на нужные точки на теле Деревского?' — Эти мысли пронеслись в голове и утонули в смехе Стефана. Он склонил голову на бок, облизал губы, протянул руку и убрал с моего лица прядь волос; смотрел на меня как на что-то весьма и весьма занимательное. Возможно, он действительно находил меня, черт побери, занимательной, да только я считала его психом гребаным. В то же время он каким-то образом умудрялся выглядеть... надежно. Так же выглядят кандидаты в предвыборной гонке. Хотелось верить ему, верить, что с Владом все будет в порядке, понимаете?

Стефан со знанием дела подбивал ко мне клинья. Ему, вернее, его боссу, нужен был результат. Результат нужен был и Уна Бомберу. Меня зажали со всех сторон.

— Скажите, Стефан: если бы не зерно, вы бы и пальцем не пошевелили ради меня, я права?

— Хотите услышать правду или ложь?

— Правду.

— Да.

— Простите?

— Ответ: да, и пальцем не пошевелил бы. Но не будем об этом. В данный конкретный момент вам следует сосредоточиться на том, что вас облапошил Деревский и его женушка. Вернее, тот, кто дергает за ниточки, приводя обоих Деревских в движение, словно марионеток. Не надо так на меня смотреть, моя дорогая, и вы, и я, мы оба знаем, кто это.

— Громов.

Стефан кивнул.

Но как же Влад? Влад, Влад, Влад...

— Я... я не могу, — я почти рыдала.

— Можете. Только подумайте: они хотят отнять у вас все, ради чего вы трудились.

— Вы тоже. Того, ради кого я живу.

-С Владиславом ничего не случится. Верьте мне.

Он просил невозможного — верить ему. Так или иначе, выбора нет — за меня давно все решили. Может, я просто не видела выбора — во всем виноват метущий как в Пороге, так и в моей голове снег.

Завтра Новый год, но вместо того, чтобы заниматься приятными приготовлениями, я еду на разборку бок о бок с качком с совершенно дурацкой кличкой (или это все же имя?). Мой брат без сознания, Стефан увозит его в неизвестном направлении, в берлогу к загадочному господину М., который неровно дышит к тому, что я проглотила по воле случая. Или Константина. Или судьбы. Я мысленно послала Уна Бомбера к чертям собачьим и пристегнула ремень безопасности. Кошмарный бардак в моей жизни!

Я вздрогнула, когда перед внутренним взором всплыло видение отрубленной головы Кудрявцева. Я поклялась себе, что, каким бы проходимцем не был Деревский, а с его головы не упадет ни один волосок. Не говоря уже о том, что его голова должна остаться на плечах и только на плечах. С Деревским и его благоверной будет разбираться милиция, выслушивая их чистосердечные признания. Видите ли, я не сомневалась ни секунды, что, имея под боком такой веский аргумент, как Чак-Чак, с этим проблем не возникнет.

Ладно, пара-тройка волосков таки упадет, но не более.