Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Если долго крутиться, Чак-Чак, можно блевануть.
— У меня крепкий желудок, Палисси. — Он на миг замер — руки на подлокотниках из темного полированного дерева, — и посмотрел мне в глаза: — Я и не то делал, и потом не блевал.
Чак-Чак выглядел непомерно расслабленным, словно только что вылез из горячей ванны. Просто продолжил вертеться в кресле. У меня не было иллюзий на счет этого бревна. Он не стал для меня хорошим малым, помогая мне с Деревскими и Громовым. Если ему прикажут, он убьет меня. Конец истории. Какие могут быть сомнения?
Кроме нас пятерых, в кабинете не было никого. Это обстоятельство, как пугало, так и злило. Злости, впрочем, оказалось немного больше, и я ухватилась за нее, как за спасательную соломинку. Именно злости я была обязана громким и ровным голосом:
— Я не буду ничего обсуждать, пока не увижу своего брата.
— Ах, она опять за свое! Поразительная нетерпеливость! Разве Стефан не обещал вам этой встречи? Разве я не обещал?
— Да, — согласилась я, — но с тех пор прошла чертова прорва времени. Вы уж поймите меня, капризную бабу, правильно: ну не могу я существовать в такой атмосфере и одновременно обдумывать вопросы, касающиеся моего зерна и его возможного попадания в ваш оборот.
— Прошу прощения, Рита, но я не уверен, что вашим друзьям стоит знать тонкости наших с вами взаимоотношений.
Эдуард сказал:
— Конечно, стоит. У Риты от нас нет секретов.
— Тогда вам повезло. Со мной она осторожничает. Выпьете что-то?
— Не заговаривайте никому зубы. Нет, не выпьем.
— Хм, а вот и второе 'нет'. Ко мне начинают закрадываться подозрения, что большинство ваших ответов сегодня будут такими.
Я ухмыльнулась и пожала плечами.
Что-то промелькнуло на лице Человека-Цыпленка. Что-то нехорошее.
Чак-Чак прекратил вертеться в кресле. Воцарилась тишина, от которой звенит в ушах. В такой тишине сердцебиение кажется оглушительным.
— Палисси, да ты рехнулась, — произнес качок почти нараспев и почти дружелюбно. Чертово 'почти' портило все. — Тебе горы золотые предлагают, а ты носом ворочаешь.
— Я и не знала, что у тебя есть абонемент.
Это озадачило бритоголового, и он притормозил:
— Какой еще абонемент?
— В городскую библиотеку, разумеется. Где бы еще ты разнообразил свой хреновый словарный запас? И, так уж и быть, я отвечу, почему ворочаю носом от непомерных благ, предлагаемых твоим господином. Слушай внимательно, Чак-Чак. Все до смешного просто: мой брат у вас. Можно ли при таком раскладе построить крепкие и доверительные отношения? Ответ: нет, нельзя.
— Маргарита права, — неожиданно заявил Человек-Цыпленок. Чак-Чак к этому моменту сжимал и разжимал руки в кулаки и тяжело дышал, будто собирался взорваться. Жилы на его шее вздулись. — Это мое упущение. Я недооценил ее связь с братом. Гнусно с моей стороны держать ее в неведении. Особенно теперь, когда, боюсь, она уже приняла решение. Неверное решение.
У меня дыхание перехватило.
— Насильно мил не будешь.
— Знаю, — вздохнул он. — Именно поэтому до последнего рассчитывал на ваше благоразумие. И вообще, насилие — это не по моей части.
— А по моей, — издевательски пропел Чак-Чак и поднялся из кресла. Его пиджак был расстегнут. В руке на уровне бедра, как в каком-нибудь старом вестерне, он держал пистолет. — Опусти пушку, пирожок. Ты на прицеле.
— Ты тоже, — парировал Эдуарда.
— Нет, пирожок, ты не понял. Ты на прицеле, — выразительно повторил качок.
И тут я поняла: целился Чак-Чак не в Эдуарда, а в меня.
— Брось пистолет. Руки за голову. Только без глупостей, — прозвучал новый голос. Вернее, не такой уж и новый. Мне уже доводилось слышать его. Это был Григорий — господин Слеза.
Человек-Цыпленок сложил ладони в молитвенном жесте и попытался скрыть улыбку, но ничего у него не вышло. Он выглядел как добрый папочка, который смотрит, как его дражайшее чадо разворачивает подарки. Гадость.
— А, Гриша! Как я рад, что ты заглянул к нам на огонек!
— Брось пистолет, — ледяным тоном повторил Григорий.
Эдуард выронил пистолет.
— Руки за голову, — напомнил татуированный тип.
Я посмотрела на Чак-Чака. Неизменно держа пистолет на уровне бедра, он подошел ко мне. Я узнала пистолет — 'беретта', которую вручил мне Влад. Что, пришлась по вкусу? Частичка меня клятвенно пообещала разбиться в лепешку, но застрелить ублюдка из этой же 'беретты'. Несомненно, громкое обещание.
Чак-Чак потащил меня к дивану. Там он сунул пистолет в наплечную кобуру и уставился на меня сверху вниз, улыбаясь. Я позволила себе бросить быстрый взгляд на Эдуарда и Софию. Оба стояли со сложенными за головой руками, будто собрались делать вечернюю зарядку. Григорий, не выпуская из руки ствол, обыскивал Эдуарда. Наверное, неудобно, когда у тебя в распоряжении всего одна рука, плюс ты постоянно должен следить за тем, как бы обыскиваемый не выкинул никакого фокуса. Но Григорий справлялся как нельзя лучше.
— Что, Палисси, не ожидала?
У меня чуть колени не подогнулись, когда тяжелые лапищи Чак-Чака легли мне на плечи.
— Чушь собачья, — выдохнула я. — От тебя разит предсказуемостью.
Он заставил меня снять кофту. Я осталась в майке. Прохлопал мои штанины. Бьюсь об заклад, от его прикосновений останутся синяки.
— Что, никаких подарочков?
— Не-а, — улыбнулась я.
— Чисто, — объявил Чак-Чак.
Григорий поддакнул. Его лицо, в отличие от предвкушающей физиономии Чак-Чака, было пустым. Лицо безжалостного убийцы. Такого не пронять слезливыми просьбами о пощаде.
— Изумительно! А теперь, если вы не против, мы немного прогуляемся, — сказал Человек-Цыпленок.
Этап вежливой болтовни закончился. Мы перешли на качественно новый уровень общения, где слова больше не играли такой важной роли, как ранее.
Эдуард и София возглавляли шествие. По правде говоря, они не выглядели испуганными или мало-мальски растерянными. В отличие от меня. Я знала, что мои эмоции читаются на моем лице не хуже, чем в сочинении на сию тему. Григорий выполнял роль пастуха, только вместо прутика погонял пушкой.
Мы с Чак-Чаком и Человеком-Цыпленком замыкали процессию. Лысый детина топал рядом. Пистолет в кобуре. Честно говоря, у него было оружие помощнее ствола — его руки. Ему достаточно обхватить меня за талию и сдавить, и я буду вне игры. Он знал, что на раз плюнуть справится со мной. Я уступала ему по всем физическим характеристикам. Человек-Цыпленок, видимо, тоже считал меня не самым опасным членом его сколоченной на скорую руку Лиги друзей. На его губах играла приятная улыбка, словно он думал о чем-то, доставляющем ему колоссальное удовольствие.
Двери в зал с гостями были распахнуты. Развлекательная программа, судя по аплодисментам и смеху, наполняющим анфиладу, в самом разгаре.
Мы остановились напротив ничем непримечательной двери, находящейся левее от центральной лестницы. Вернее, дверь была сделана так, чтобы казаться непримечательной. В действительности же это была укрепленная, мощная хреновина с кодовым замком. Если не присматриваться, ее можно не заметить.
За дверью была лестница, уводящая в темноту. Дьявол, я так и знала! Лестницы и темнота — лучшие помощники плохишей. Я поборола желание хлопнуть в ладоши. Ступени тонули в тени и, чем глубже, тем больше тень густела. Я не люблю темноту, поэтому и сплю с включенным ночником.
Мы начали спускаться.
Дверь захлопнулась, и все погрузилось в кромешную черноту. Чтобы кубарем не покатится вниз, я расставила руки, и ладони скользили по шершавым стенам. Чак-Чак спускался следом за мной, тихо мурлыча под нос новогоднюю песенку, какую поют ребятишки на утренниках в детских садах. Не знаю, что расстраивало меня больше: тьма, застрявший в горле пульс или его немелодичный голос.
Внизу забрезжил свет. Не слышно ничего, кроме шуршащего дыхания, шагов и детской новогодней песенки. Я увидела квадрат бетонного пола. Еще пару шагов и — новый коридор.
Эдуард и София скрылись из виду, за ними — невозмутимый Григорий с пистолетом в руке. Либо господин Слеза знает эту лестницу как свои пять пальцев, посему и не нуждался в опоре при спуске, либо у него была блестящая координация. В любом случае, его осанка была идеальной, а пистолет — на месте.
Я оказалась в длиннющем коридоре, с низким потолком и гудящими лампами. Это был бункер. В Пороге много бункеров. Большинство из них были выкуплены и переоборудованы под магазины, склады, кафе (да-да, даже такое). Этот не был переоборудован. Словно темная сторона Луны. В данном случае — Церкви механизированных. Вряд ли кто-либо из резвящихся на новогодней вечеринке Церкви знал об этом бункере. Такие места показывают не от широты душевной. Более того, если вы попадаете в находящуюся глубоко под землей берлогу не по воле своей, вероятность того, что она станет для вас перевалочным пунктом в иной, загробный мир, значительно возрастает. Ну не прелестно ли это?
Коридор упирался в распахнутую железную дверь. Кажется, нас ждали. Наша Лига друзей Человека-Цыпленка за полминуты покрыла оставшееся расстояние, и мы вошли в помещение.
У дальней стены был мягкий уголок: огромный кожаный диван, цветастый ковер, парочка торшеров, книжный шкаф, журнальный столик. Образцовая гостиная, окруженная голым стылым бетоном. Я оценила такое разнообразие: то пентхаус, то бункер.
На диване, раскинув руки и ноги, полусидел-полулежал Стефан. На нем не было ничего, кроме черных брюк. Босой, с закрытыми глазами и запрокинутой головой, он тяжело дышал, будто пробежал стометровку. Перед ним, на ковре, валялась кучка каких-то тряпок. Стефан открыл глаза и поднялся нам на встречу. На пальцы правой руки одет кастет. Он моргнул и улыбнулся. Весьма доброжелательная улыбка.
Человек-Цыпленок улыбнулся в ответ:
— Извини, что заставили ждать, Стефан.
— Без проблем, — эхо усилило его голос. — Вижу, Маргарита привела с собой друзей. Это только к лучшему. Как дела, Марго?
Я не ответила, глядя на шевелящуюся горку изодранной одежды. Крови не было. Да и где взяться крови в мертвом почти неделю теле?
Это был Константин.
Константин был туристом. Живым мертвецом. И в этом обстоятельства я склонна винить себя.
Я вскрикнула. Мне удалось сделать шаг в сторону Константина, когда Чак-Чак сгреб меня за шкирку и притянул обратно. Я бы непременно упала, если бы он не дернул меня вверх, словно куклу, ставя прямо.
— Стоять, блин, — прорычал он.
— Вы же говорили, что не тронете его! — заорала я, разворачиваясь к Человеку-Цыпленку. — Вы говорили!
Он сочувственно улыбался:
— Я и не трогал.
— Сукин сын!!
Я кинулась на Человека-Цыпленка. Чак-Чак схватил меня за волосы. От боли и злости на глаза навернулись слезы. Вцепившись в его руку, сжавшуюся в кулак и выдирающую мои волосы, я упала к его ногам. Он продолжал держать меня за этот импровизированный поводок.
События развивались молниеносно.
Я словно попала в свет стробоскопической лампы.
Кадры, кадры, кадры.
Глухой удар. Это Эдуард упал на колени. Григорий заносит рукоять пистолета для сокрушительного удара. Но на него набрасывается София. Он рычит и сшибает ее с ног размашистым ударом тыльной стороны ладони. Оглушительный хлопок. София падает на пол. Григорий наводит на Эдуарда ствол. Однако Эдуард уже на ногах. Следующий кадр: он направляет перехваченную пушку Григорию в лицо. Я хочу закричать, но Стефан слишком быстр — он нападает со спины и сваливает Эдуарда косым ударом. Блеск кастета. Пистолет рявкает, но пуля уходит вбок, никого не задев. От раскатистого звука выстрела, приумноженного эхом, закладывает уши. В них будто затолкали вату. Стефан ногой отшвыривает пистолет в направлении мягкого уголка. Эдуард перекатывается на спину, когда Стефан сгребает пиджак на его груди и наносит тяжелый удар в челюсть.
...Я отвернулась.
Тишина шипела. Ей вторил Человек-Цыпленок. Я смотрела на его губы и читала по ним.
— У вас был шанс присоединиться ко мне, Маргарита. Добровольно присоединится. — Человек-Цыпленок опустился на корточки передо мной. Он протянул руку и убрал упавшие мне на глаза волосы. Заботливый жест. — Вы им не воспользовались. Как вы уже, наверное, поняли, я не даю вторых шансов. Если вы не со мной, значит, вы против меня. Похоже, Бог наказал меня. В Пороге был и будет лишь один коматозник с зерном категории 'А'. И это я.
Взгляд был мутным из-за слез; я старалась не смотреть в сторону Эдуарда и Софии.
— Что, не любите здоровую конкуренцию?
— Я не люблю головную боль, Рита. Поэтому сразу стараюсь устранить ее очаг.
— Со мной вы не спешили.
— В отношении вас я питал некоторые надежды.
— Некоторые надежды, — горько повторила я. — Хотели сделать меня своим ручным зверьком.
— У вас было бы все.
— Мне не нужно ваше гребаное 'все'.
— Чак-Чак, спокойно! Рита, Рита. — Он вздохнул. — Значит, вот какая мне благодарность за все то, что я сделал для вас?
— Именно такая.
— Кого еще вы привели с собой? Слабо верится, что эти двое были вашей главной надеждой. Кого еще пропустила моя безалаберная охрана?
'Уна Бомбер. Но можете не волноваться на его счет. Он остался на вечернике. В сотне ступенек над нами'.
— Больше никого.
— Ну да ладно, — Человек-Цыпленок заговорщицки подмигнул. — Никого так никого.
— Вы все еще можете взять меня в оборот грубой силой, не так ли?
— К сожалению, нет. Особенности зерен 'А' таковы, что все базируется на доброй воле.
Мне нужно было узнать всю правду! Или сейчас, или никогда. Если я сейчас остановлюсь, потом меня даже сам дьявол не заставит заговорить. Во мне что-то ломалось. И когда это 'что-то' сломается, мне станет не до вопросов.
— Зачем вам Влад?
— Это как покупать оптом. Считайте, что он шел в комплекте с вами. Ваше зерно подчинилось бы моему, а я, в свою очередь, попросил бы вас, Рита, подчинить зерно Влада. Наши возможности значительно возросли бы. Естественно, теперь во всем этом нет смысла. Как и в вас. А жаль.
Он хотел заставить Влада проглотить зерно? Черт возьми, двойняшки Палисси на поводке у босса Церкви механизированных и сети ресторанов быстрого питания: один из Палисси — медиум, другой — убийца в законе. Да, неплохое дополнение, ничего не скажешь.
— Мое сердце разрывается на куски, — сказал Человек-Цыпленок печально, встал с корточек и оправил штанины.
И тут его завели в комнату двое.
— Влад... — выдохнула я.
Глава 39
С него содрали рубашку. Глаза Влада оставались полуприкрыты, губы шевелились. Они заставили его встать на колени.
— Нет, нет, нет, нет, нет... — забормотала я.
Чак-Чак рывком поставил меня на ноги.
— Наслаждайся, — шепнул он мне на ухо.
— Пожалуйста...
— Нет уж, смотрите, внимательно смотрите, Рита, что вы натворили, — сказал Человек-Цыпленок.
Влада держали за обе руки, его голова повисла над грудью.
Григорий навел на Влада пистолет.
— НЕТ, ПОЖАЛУЙСТА, НЕ ДЕЛАЙТЕ ЭТОГО! ПРОШУ ВАС!
Время остановилось. Я видела, как палец Григория вдавливается в курок, подминает его под себя. Короткая вспышка, ствол пистолета дернулся. Я закричала. Пуля попала Владу в живот, и он обмяк в руках держащих его мужчин.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |