Посох Богов

-Дождись меня, дождись.

Через семь дней господин Ранк умер.

-Jesus, — в невыразимом отчаянии стояла Агнесс возле тела человека, много лет бывшего для неё не только господином, а почти отцом.

"Никогда больше мне не найти такого хозяина, — думала она, глотая слёзы. — Теперь придётся вернуться к мачехе и сводному брату, этому отвратительному Петеру. Нет, лучше уж убегу с Якобом".

Внезапно и окончательно решившись, Агнесс стала торопливо собираться. Когда узел был завязан, она вдруг на мгновенье задумалась о чём-то неясном, тревожном, что не смогла бы объяснить и самой себе, но потом решила, что будет лучше сейчас ни о чём не думать.

Схватив узел, она решительно направилась к двери.

Но что-то вдруг заставило её оглянуться. Девушка испуганно повернула голову, ища причину этого движения, и встретила синий взгляд маленькой Евы.

Нет, она всё-таки не понимала, почему оглянулась, ведь ребёнок даже не плакал. Малышка смотрела ей прямо в глаза так, что Агнесс выронила узелок на пол.

Единственное, что она поняла немедленно, сразу, здесь же, на том месте, где стояла, что не сможет уйти, оставив девочку одну. Она подошла к Еве и взяла её на руки.

Яшка уже ждал её возле саней. Прозрачный воздух был кристально чистым, а небо божественно голубым. Обеими руками прижимая к себе маленькую Еву, Агнесс подошла к Яшке и, лукаво подняв светло-серые глаза, посмотрела на него снизу вверх.

Он порывисто прижал её к себе и крепко поцеловал в губы.

-Агнеса ты моя... — прошептал парень.

Потом, приподняв девушку вместе с ребёнком, он посадил её в сани на лохматый овчинный тулуп, бросив рядом узел со скромными пожитками Агнесс.

Яшка и Агнесс счастливо поглядывали друг на друга, не спрашивая ни о чём, ибо не знали других языков, кроме языка любви, но они понимали друг друга без толмача, сердцем понимали...

Маленькая Ева не спала. Широко открытыми синими глазами она смотрела в высокое небо. Что было в этом взгляде? Если бы Яшка и Агнесс захотели, они бы узнали о закатившейся славе Богемии, о её былом блеске и величии...

Но они ничего не хотели знать, кроме своей любви. Только Агнесс как бесценный дар прижимала к груди маленькую чужую девочку.

Она навсегда запомнила то мгновенное, потрясающее, невероятное по красоте виденье, которое было ей в ту минуту, когда на неё посмотрели синие глаза Евы Берг.

Часть II. Посох богов

"Вселенная и не подозревает, что мы существуем..."

Слова Луция Мамилия Туррина,приписываемые ему Гаем Юлием Цезарем

Глава 1. Сияющий цветок

Граница тенеуса вибрировала и мерцала немыслимыми оттенками цветов, перемешивая их между собой, расщепляя и образовывая неописуемые сочетания. Иннаресми ощутила её как нечто одновременно тёплое и прохладное, мягкое и жёсткое, зыбкое и невероятно прочное.

Впрочем, переход почти не вызвал никаких физических ощущений. Многое из того, что переживает транснавт при переходе через тенеус лежит в эмоциональной сфере. "Чувство утраты", "беспокойство", "будто падаешь", "словно выныриваешь", "радость, когда видишь свет" — вот то немногое, что смогли ей рассказать те, кто уже не раз переходил через тенеус.

Если бы спросили её, она описала бы это так.

Обдукто — состояние, когда ты словно блуждаешь во мгле, но ещё ощущаешь себя как личность. Тенебрис — полное обезличивание, развоплощение, ничто, потеря ощущения времени и пространства, уничтожение всех связей, распад всех молекул.

Шагнуть в тенеус. Этому нельзя научиться. Тренировочные переходы на искусственные нибирийские спутники дают лишь очень приблизительное представление о пространственно-временном переходе. В коридоре тенеуса действует принцип сжатия времени, поэтому между мгновением, когда сознание меркнет и моментом возвращения существует один миг.

Опытные транснавты каждый по-своему описывают этот миг. "В самом начале было немного неприятно, а потом... потом был уже тенеус — коридор с ярким светом в конце. Видишь свет — значит, вернулся в бытие, в существование", — так её учила Намму.

Иннаресми была толковой ученицей, она усвоила всё, что ей говорила Намму, и всё-таки, впервые шагнув в переходной шлюз, находясь где-то между тенебрисом и обдукто, Иннаресми испытала невыразимый страх остаться там навеки. Однако, это продолжалось совсем недолго.

Но это было незабываемо.

Благополучно преодолев тенеус, сразу за радужной границей переходного шлюза она увидела лаконично обставленную комнату принимающей шлюзовой камеры. У стены кушетка, рядом с ней на небольшом тонком металлическом столике прозрачный сосуд с тонизирующей жидкостью, у изголовья экран панели связи, за прозрачной стенкой в нише форменный костюм.

На дрожащих ногах она подошла к кушетке и присела. Обнажённая кожа сплошь была покрыта капельками влаги. Иннаресми в изнеможении прилегла и закрыла глаза. Под ресницами немедленно закружились радужные переливы тенеуса, ей показалось, что кушетка стремительно падает куда-то вниз. Она открыла глаза и взглянула на экран панели связи. Когда головокружение прекратилось, она дотронулась до дисплея. Почти мгновенно на нём появилась надпись:

-Добро пожаловать на орбитальную станцию "Тетрис". Если вы готовы, мы ждём вас у выхода из шлюзовой камеры.

Иннаресми поднялась, подошла к нише и достала светло-голубой форменный костюм с эмблемой на груди — ярко-синий глаз на перламутровом поле — "Око Нибиру[90]". Она неторопливо оделась, поправила волосы, одновременно поискав глазами остиум. Его плавные линии слегка подсвечивались голубовато-зелёным в стене напротив. Она подошла и прикоснулась ладонью к углублению танжера. Остиум бесшумно отделился от стены, и Иннаресми увидела двоих встречающих.

Всё по протоколу — дежурный офицер станции и врач.

-Добро пожаловать на "Тетрис", — молодой подтянутый офицер поприветствовал её хорошо отработанной улыбкой.

-Как самочувствие? — приветливо спросила врач, надевая на запястье девушки браслет.

Следующую фразу Иннаресми знала наизусть, но вынуждена была слушать её снова, так как она являлась частью протокола:

— Это ваш личный инвелигабис. Он будет следить за пульсом, температурой тела и другими вашими жизненными показателями, анализировать их и передавать на центральный диагностический блок станции. Это эксхалантик, — врач протянула Иннаресми небольшой баллончик с аэрозолью. — Он понадобиться вам, особенно на Земле. Там переизбыток кислорода.

Она коротко и профессионально объяснила, когда и как им правильно пользоваться.

-А теперь пойдёмте, я покажу вашу каюту, — сказал офицер и жестом пригласил её следовать с ним.

Они шли по широким сферическим кольцевым коридорам, развёрнутым по окружности здания станции, офицер рядом с Иннаресми впереди, врач на два шага позади. Офицер показывал ей, где находятся помещения для всех видов работ и отдыха. На дверях кают в жилом отсеке светились таблички с именами обитателей. У таблички с надписью "Иннаресми" они остановились, и офицер предложил ей войти.

В помещении было довольно просторно, но абсолютно пусто.

-Мы предоставляем каждому возможность сформировать пространство личного помещения исходя из собственных привычек и предпочтений, — как бы отвечая на непрозвучавший вопрос, произнёс офицер. — Единственные общие элементы для всех комнат — это эмблема "Тетриса" и панель связи. На пульт выведены личные коды всех членов экипажа станции и коды служебных помещений. Я ввёл всю необходимую информацию для выполнения вашей миссии, а также графики вылетов на Землю. Если возникнут вопросы, обращайтесь ко мне или к любому сотруднику всех служб станции.

Офицер снова улыбнулся и вышел в коридор.

Станция "Тетрис" на Тритоне была предназначена для тяжёлых нибирийских звездолётов. База для дальних звёздных перелётов, защищённая от любых случайностей, пересылочная и сортировочная база, созданная нибирийцами для изучения этой далёкой неисследованной галактики. Корабли отправлялись и возвращались сюда, согласно сложному графику, при помощи установленных на станции приборов для ориентировки вектора полёта.

Но с тех пор, как на Нибиру были найдены иные способы преодоления чудовищных пропастей времени и пространства, кроме как ломиться напрямик через них, изучив понятие антитяготения и получив состояние перехода, с появлением и развитием транснавтики, для одиночных перебросок в пространстве-времени использовался коридор тенеуса. Однако для грузовых перевозок всё ещё использовались старые добрые звездолёты, а на коротких перелётах применялись облегчённые катера-теллумы[88].

Иннаресми остановилась у панорамного экрана, наблюдая, как в холодных вечных сумерках отраженного Нептуном света переливается на ледяных поверхностях станции азотный иней. Планета выходила на солнечную сторону. Звёзды становились всё более тусклыми. Это зрелище было довльно печальным, и тогда, плотно закрыв фенеструм[89], Иннаресми приступила к работе.

Остаток дня она посвятила изучению материалов, предоставленных службой информации. Потом заглянула в график. Вылет был назначен на завтрашнее утро. Значит, у неё есть возможность отдохнуть после перехода.

Уже довольно поздним вечером Иннаресми отправилась в ниоспатиум послушать музыку, отдохнуть и выпить любимый коктейль в кафе "Вистария". Она тронула пальцем кнопку с надписью "Никс из плодов регии", присаживаясь за маленький круглый столик, и оглядываясь вокруг. Всё выглядело так же, как на тренировочных искусственных спутниках, где она работала в конце каждого учебного года. Если бы не последствия перехода через тенеус, она бы даже не почувствовала разницы. Её немного мучила жажда и слегка знобило. В остальном же всё было похоже на ту непринуждённую атмосферу, которая была свойственна всем ниоспатиумам — самые прекрасные нибирийские пейзажи, расслабляющая музыка, приятные разговоры и негромкий смех.

Она вернулась в свою каюту лишь для того, чтобы лечь спать.

Иннаресми снились голубые песчасные дюны Нибиру, переливающиеся лазуритовые горы, её мерцающий изумрудный океан и ослепительно белое огромное косматое солнце.

"На Земле всё будет не так", — говорила ей Намму. И это увлекало Иннаресми с самого начала, с того дня, когда Намму впервые показала им, первокурсникам Высшей Школы, записи с Земли. Кроме записей Намму делала ещё и восхитительные пиктуры, в которых вновь и вновь возвращалась к земным пейзажам и портретам землян, словно пытаясь отыскать тот самый совершенный образ человека, который хотела бы создать на той планете, где всё наоборот, океаны синие, а трава зеленая.

"На Земле всё будет не так", — Намму мечтала воплотить в жизнь те идеалы здоровья, гармонии, духовной и телесной красоты, к которым стремится каждая разумная цивилизация. Она мечтала, чтобы любые врождённые деформации остались в далёком тёмном прошлом Земли, мечтала сделать людей существами, обладающими всеми качествами, свойственными каждому из шести поколений нибирийцев в отдельности. Уже совсем скоро на Нибиру должно было появиться Седьмое Поколение. "Оно будет совершенным", — говорила Намму.

"Оно будет совершенным", — с этой мыслью Иннаресми проснулась.

Под матовым потолком голубоватой дымкой вился рассеянный свет. Её постель, которой вечером перед сном она придала форму любимого ею цветка водяной ситции, едва ощутимо покачивалась. Нибирийка немного полежала, медитируя с закрытыми глазами, затем опустила ноги на пол и вызвала свою голограмму. Внимательно рассмотрев себя, девушка расправила слегка растрепавшиеся на затылке серебристые волосы и встала. Несколько движений гимнатистики рубату, лёгкий завтрак, глоток горячего бодрящего хеллариума, и она полна сил.

Транспортный теллум с ярким изображением шестикрылой фрейи на выпуклом пассажирском остиуме уже ждал её на взлётно-посадочной площадке "Тетриса", сверкая зеркальной металлической поверхностью, отражающей все виды космических излучений. Пилот, молодой нибириец из Пятого Поколения, с таким же символом фрейи на рукаве форменного комбинезона пилота Нибирийского космического флота, с улыбкой оглядел её с ног до головы. Его взгляд чуть дольше задержался на надписи "Иннаресми" на светившейся яркой белизной крышке личной информационной панели, которую девушка крепко держала в руках. Под пристальным взглядом молодого нибирийца Иннаресми покраснела.

-Что-то не так? — сверкнула она глазами.

Что могло быть не так?! Она прекрасно понимала, почему он так смотрит. Она принадлежала к Шестому Поколению нибирийцев, а значит, отличалась тем необыкновенным сочетанием холодной красоты серебристо-пепельных волос, белоснежной кожи со слегка голубоватым оттенком, пронзительно холодных синих глаз и несравнимо большей, чем у представителей других пяти поколений эмоциональностью. На Нибиру это считалось особенно утончённым, когда девушка эмоциональна. Некоторые её знакомые девушки из Пятого Поколения частенько принимали соллицифиум, что бы тоньше чувствовать. Но Иннаресми была способна на большее, она умела покрываться румянцем и плакать. Конечно, она старалась держать себя в руках в присутствии других, но все её знакомые знали, что она "очень эмоцициональна".

-Вы когда-нибудь уже бывали на Земле, Иннаресми? — спросил пилот, пытаясь придать разговору непринуждённый тон, и с трудом заставляя себя не смореть на неё.

-Нет, — ответила она. — Но всегда мечтала.

-Когда будем подлетать, я полностью открою фенеструм , чтобы можно было полюбоваться.

-Спасибо, — сказала Иннаресми, благодарно улыбнувшись пилоту.

Теллум (ракетный катер) поднялся на подставке стартовой шахты, принимая ориентировку взлёта, мягко отделился от взлётной площадки "Тетриса" и пошёл вверх, удлиняя траекторию полёта.

Межзвёздные путешествия были для неё, истинной нибирийки, обычным делом. Ежедневные старты космических кораблей были буднями для всех, кто посвятил свою жизнь изучению беспредельных просторов космоса. Путешествуя известными галактическими трассами, она любила наблюдать за проплывающими в холодной бездне редкими россыпями звёзд, теряющимися в чёрном пространстве космоса. Наблюдая захватывающее величие Вселенной, она знала, что где-то там, призывно светясь в черноте космоса, медленно вращается вокруг своего горячего Солнца и Земля. Где-то там, над освещённой стороной планеты её грёз стелился голубой облачный покров.

Конечно, это не транснавтика с её непередаваемыми ощущениями и невероятными возможностями, но когда пилот, как и обещал, полностью раскрыл фенеструм, в открывшемся среди облаков пространстве ей в глаза ударил невероятно яркий после серого полумрака кабины, голубой свет Земли. Она сидела перед прозрачной стенкой экрана наружного обзора и, затаив дыхание, смотрела на водоворот облаков над планетой её мечты.

Иннаресми утратила дар речи. Сквозь голубую дымку атмосферы проступали очертания земных материков, океанов и морей, на ночной стороне мерцали огни больших городов. Мыслящая жизнь, появившася на планете благодаря деятельности нибирийцев, так преобразовала природу, что это было заметно даже отсюда, из кабины космического корабля. Зрелище было достойно того, чтобы запомнить его навсегда.