Караван остановился на ночлег. Дни по-прежнему оставались жаркими, хотя Алдан и утверждал, что настоящей жары этим летом не было, но ночи уже становились прохладными — всё же они провели в пути месяц... И это значило, что путешествие подходило к концу. Впрочем, даже до Ак-Йира оставалось два дня пути, и случиться могло всякое...

Например, косяк странных мелких лошадей саврасой масти, с короткими гривами и почти ослиными хвостами.

— Вот такую бы лошадку в зверинец... — протянула Флёр. — Попробуем поймать?

— Почему бы и нет? — Ора сняла с седла аркан. — Не хочешь сама поохотиться?

— Попробую, — Флёр расправила аркан и прищурилась. Арканом она владела неплохо, хоть до степняков ей было далеко, но поймать дикую лошадь должно быть попроще, чем антилопу...

Ага, как же!

Лошадь благополучно увернулась и сбежала, остальной косяк рассыпался, и Флёр осталось только смотать верёвку и обругать лошадей.

— Бывает, — только и сказала Ора, — ну да ладно, в другой раз поймаем — не такие уж они и редкие, только обычно в совсем уж безлюдных местах держатся. А и не поймаем в этот раз — невелика беда, наловим, сколько надо, да и пригоним хоть целый табун...

— Тоже дело, — согласилась Флёр. — Ну что, дальше двигаемся или место для ночлега ищем?

— Двигаемся, — Алдан взглянул на небо. — И заберём к северу — думается, род мой встал неподалёку...

Алдан оказался прав — к вечеру караван вышел к стоянке родичей Алдана.

— Вижу, ваше путешествие было успешным, — сказал Аксалх, покончив с приветствиями. — Прошу вас, примите то скромное угощение, что мы приготовили, и поведайте новости, ибо до нас доходили недобрые вести...

Флёр в ответ поблагодарила старого торка за радушный приём, допила кадах, плеснув в очаг, и принялась рассказывать о делах Востока и особенно о халга и их замыслах.

— Всё, что я поведала тебе, о Аксалх, — закончила она рассказ, — было верно месяц назад. Многое с тех пор могло перемениться, и даже, быть может, халга уже выступили в поход...

— Воистину дурные вести, — Аксалх задумчиво огладил бороду. — Но, как говорит твой народ, кто предупреждён, тот вооружён, и ныне мы готовы встретить чужаков, как должно. Жаль мне, что не могу отплатить тебе вестями из твоей страны, ибо ведаю немного лишь о делах сколотов.

— И каковы же их дела? — осведомилась Флёр, принимая вновь наполненную чашу и пододвигая блюдо с мясом.

— Тенгри не обрушил на страну ни мора, ни засухи, ни вражьего нашествия, — ответил Аксалх, — о малых же бедствиях, если и были они, нам неведомо. Слышали мы, что много купцов из твоего эля и сопредельных стран, так что, верно, и там нет великого бедствия...

Флёр, внимательно слушая, не забывала поглядывать по сторонам и подмечать разные мелочи, которые могут пригодиться.

Вот Алдан — успел сменить серый дорожный кафтан на синий, украшенный вышивкой и мехом, и сидит на хозяйской стороне. Тут уж всякому ясно — не пойдёт он дальше... Да и не один он — рядом с ним две женщины, одна ровесница Флёр, другая чуть старше, и обе ревниво косятся на неё — придётся отдать два отреза шёлка. Антилопа фыркала на столпившихся вокруг детей, но вела себя смирно и даже принимала пучки травы, которые ей подносили — настолько она привыкла к людям.

— Если бы взять таких десятка два, да выпустить их в Пуште... — неожиданно протянул Бела. — Ежели они там приживутся, будет там добрая королевская охота...

— Это если они там приживутся, — возразил Волмант, — а так и впрямь может выйти недурно. Тут пробовать надо... Ну, сперва посмотрим, как у нашей дела пойдут, а там уж видно будет.

Флёр лишь молчала, прикидывая доходы и траты в этом деле. Получалось не очень — слишком уж много неизвестного... С другой стороны, императорский егерь получал две с половиной тысячи тренни в год, а также поместье в пять десятков дворов. Егермейстер же был самое меньшее бароном и землями владел соответствующими...

Но всё это вновь зависело от того, приживутся ли антилопы.

На рассвете путешественники снова собрались в путь — но уже без проводника. Алдан оставался дома... И Флёр не видела в этом ничего дурного — свою плату он отработал с лихвой. Хочет зимовать дома — пускай, работу свою он сделал, и даже больше того...

— Что же, друг мой, пришла пора расставания, — произнесла Флёр. — Жаль, но думаю, мы ещё встретимся... Возьми на память о нашем путешествии эти скромные дары, и пусть они будут знаком нашей дружбы.

Она протянула два свёртка зелёного шёлка и саблю в богато отделанных ножнах.

— Я благодарен тебе, — ответил Алдан, приняв подарки. — И ты всегда будешь желанным гостем в моём доме, когда бы ни пришла.

— И ты будешь желанным гостем, коли судьба приведёт тебя к моему порогу, — ответила Флёр.

— Если ты придёшь в княжество ливское, — сказал Волмант, — приходи в город Троку. Там мой дом, и там встретят тебя, как брата, пусть даже и самого меня не будет в городе.

— Пушта открыта для тебя, Алдан, — подхватил Бела, — ведь это с твоей помощью вернулась к нам святая реликвия.

— Да и в Хореве тебе будут рады, — присоединился Вышата. — Ведь и при княжьем дворе случается мне играть, и слышат князья да бояре песню мою...

Алдан в ответ подарил каждому по лучшему руну, а кроме того, дюжину охотничьих стрел — Флёр, нож с приделанным к ножнам огнивом — Беле, пёстрый ковёр — Волманту, а Вышате — богато украшенный кожаный чехол для гуслей.

И снова в путь...

Два дня пути. По меркам империи — уже путешествие, по степным — рукой подать.

Караван шёл вперёд, Флёр высматривала приметы и обдумывала дальнейший путь. Дальше Шарракана она пока что не смотрела — раньше никаких вестей у неё не будет, поэтому первым делом следует навестить гильдию... Или лучше сказать — Ферми?

Флёр улыбнулась. Можно было честно признать — парень ей действительно нравился. Она не блюла воздержания после смерти мужа, но никто до сих пор не вызывал у неё подобных чувств. Любовь? Может быть... Но Ферми едва ли сравнялось двадцать лет, а он уже представлял гильдию на Востоке, в землях рутов и сколотов — путь, на который иному и всей жизни не хватало. Альбрехт Роуэн стар, но крепок, лет на десять его хватит — а за это время Ферми успеет заматереть, и лучшего мастера у гильдии не найдётся... А сама Флёр к тому времени продвинет свою затею достаточно далеко, чтобы ни у кого не возникло вопросов, зачем объединять гильдию и торговую компанию. Ну а если её затея не выгорит... Что же, мастер торговой гильдии сам по себе отличная партия.

И, в конце концов, уж себе самой Флёр могла признаться: даже не будь этого всего, она всё равно соблазнила бы Ферми... Хотя бы ради того, чтобы немного позлить одну волчицу-оборотня.

Сняв с огня котёл с похлёбкой и пристроив греться воду для та, Флёр сообщила:

— Есть у меня одна задумка... И думаю, вам она понравится.

— Если ты задумала основать компанию для торговли с хитой, то я в доле, — сразу же заявил Волмант, лихо орудовавший ложкой. — Соль с железом я уж всяко найду, да и от шёлка не откажусь. А уж коли про дерево договоримся, так и вовсе рай земной наступит...

— Тут и я в стороне не останусь, — добавил Бела, — потому как знаю места, где соль недорого купить можно.

— Я — человек служивый, — Вышата облизал ложку и бросил её в миску, — могу лишь господину моему боярину Алексию Иоанновичу твоё дело донести. Он же, думаю, вложится, но и людей своих зашлёт.

— Лучше бы он тебя к нам приставил, — вздохнула Флёр. — Но не думаю, что он так сделает...

— Может и сделать — не так много у него верных людей, а меня вы знаете, — пожал плечами Вышата. — Даже если и догадались, что я не просто так гусляр, так не пойман — не вор...

— Тоже верно, — согласился Бела, — а хозяину своему расскажи — денег нам немало потребуется. Ещё бы кого из сколотов к этому делу привлечь...

— Моего отца, — предложила Арья, — правда, ему проще будет не деньгами вложиться, а хаптагаев дать, но зато их у нас много, и все крепкие и рослые...

— Хаптагаи — это хорошо, — кивнула Флёр. — Поговори с отцом, если вообще согласится — будем договариваться. Думается мне, дела у нас пойдут неплохо — самые сливки снять успеем, пока остальные раскачиваться будут, а дальше видно будет, но уж всяко не пропадём.

На том и порешили, скрепили договор чашей кадаха, да и разошлись — кто спать, а кто сторожить...

В путь привычно двинулись на рассвете — если идти, не останавливаясь, в Ак-Йире караван будет часу к пятому, как не раньше. Торга в это время, конечно, уже почти никакого, но хотя бы не придётся бродить по городу в сумерках, да и ворота могут закрыть раньше обычного...

Здесь, в дне пути от Ак-Йира, уже нередко встречались другие путешественники — и караваны самой разной величины, и одиночки, и отряды воинов... Воинов было необычно много — впрочем, удивляться этому не стоило. Война у порога — куда бы ни двинулась орда, рано или поздно она явится и сюда — если, конечно, не будет разгромлена... Но на это никто не надеялся. Готовились к худшему, чтобы не оказаться в беде...

Но пока беда не пришла, люди по-прежнему занимались обыкновенными делами. Война войной, а торговля — торговлей, и настоящего торговца такой пустяк остановить не может... И караваны шли. На восток и на юг, на север — и назад.

Караван добрался до Ак-Йира немного позже, чем рассчитывала Флёр, но всё же засветло. Царская тамга снова произвела на паромщика неизгладимое впечатление, и он, не обращая внимания на возмущение собравшихся у переправы, забрал караван прежде всех прочих.

Правда, плату потребовал...

Ак-Йир встретил их обыкновенной суетой приграничного торгового города. Здесь тоже готовились к возможному нашествию — подновили стены, выстроили у переправы две башни, вдоль берега тянули в степь цепь сигнальных вышек...

Флёр никогда не отличалась излишней скромностью, но всё же сомневалась, что сколотов так взбудоражило лишь её письмо. Наверняка их лазутчики разузнали что-то важное... Но она вряд ли об этом узнает.

А ещё в Ак-Йире Флёр ждало письмо и вексель на весьма приятную сумму, подписанный лично Альбрехтом. Письмо, разумеется, было от Ферми, и Флёр читала его очень внимательно... И совсем не потому, что соскучилась.

Ферми Амати написал немного — куда больше осталось между строк... И хотя многое не доверишь бумаге даже так, представление о делах в империи у неё теперь было. Пусть изрядно устаревшее, но всё же...

"Твои письма о делах Степи получили, — писал Ферми, — и царь немедленно послал лазутчиков для проверки. Добыча их пока что скудна, однако и то, что они разведали, подтверждает твои слова. Если бы не ты, мы до последнего не узнали бы об этой напасти, и царь приготовил для тебя награду, о которой мне известно лишь то, что она включает в себя платье, от имени же гильдии с удовольствием посылаю тебе этот вексель.

Дела в империи божьей милостью идут на поправку, и хотя рейхстаг ещё продолжается и его заседания, как говорят, весьма буйны, уже можно сказать, что смуты мы избежали. Множество людей, коим грозило изгнание или даже гибель, могут теперь вознести благодарную молитву, негодяев же и бунтовщиков ждёт заслуженная кара. Что же до меня самого и гильдии, то успех наш едва ли можно выразить словами, столь он велик — и всё это благодаря тебе. Привилегиум, который мы получили из твоих рук, воистину открыл перед нами двери сокровищницы... Царь издал указ, позволяющий торговать в его стране всем желающим, но лишь через нашу гильдию и с нашего дозволения, и уже сейчас плата купцов за право торговать со сколотами приносит лишь немногим меньше, чем сама торговля.

Сам же я скучаю по тебе и с нетерпением жду твоего возвращения".

Перечитав письмо дважды, Флёр отложила его и задумалась.

То, что рейхстаг основательно затянулся, удивительным не было — созывали его не больше, чем на год и день, а вопросов наверняка успело накопиться немало... Но, судя по письму, император продавил-таки отрешение епископа Леноса и позволил проповедовать раскольникам, а то и еретикам. Смуту он, конечно, задавил — но не уничтожил, а лишь загнал вглубь, где она будет тлеть многие годы, словно горящий торфяник, чтобы однажды вырваться губительным пламенем на поверхность. Но, по крайней мере, она может возвращаться почти без опасений — о ней все забыли...

Что же до гильдии, то Ферми явно удалось подобраться к самому трону. Положение опасное, но чрезвычайно прибыльное, так что оставалось только порадоваться за друга... И молиться, чтобы царская милость не обратилась в гнев.

Задерживаться в Ак-Йире смысла не было, и на следующее утро караван вновь двинулся в путь. Ещё неделя — и они достигнут Этиля... А оттуда уже рукой подать до дома — по степным меркам, понятное дело. Хаптагаев, правда, придётся продать в Айрасе — если не сыщется достаточно большого корабля.

Караван шёл по знакомым местам — а ведь совсем недавно для тех же самых путешественников это была terra incognita... Но ничто не остаётся неизменным, и никому не войти дважды в одну реку. Флёр Боланд не могла и представить земли, знакомые и привычные Ак Цэцэг... Да что там — Флёр Боланд не могла представить, что однажды её назовут Ак Цэцэг, Белый Цветок, что перед ней откроются двери царских дворцов.

Флёр провела пальцами по поясу — рифейский орихалк... Вот ещё одна достойная цель — Рифейские горы, Поясной Камень, чьи недра скрывают сокровища, а леса на склонах полны пушного зверя. Дойти до берегов Студёного моря, где добывают моржовую кость и золото... А можно снарядить целую эскадру — денег хватит — и отправиться на запад, на поиски таинственной земли, о которой рассказывают рыбаки. Или можно двинуться на юг, в Гипт и дальше... Но не сразу — сперва надо будет обустроить торговую компанию, а это дело не быстрое, меньше года никак не выйдет. А там уже видно будет, куда отправиться...

Усмехнувшись, Флёр достала бумагу, пересчитала листы и поудобнее пристроила её на седле — черновик можно писать и так, а вот начисто переписывать придётся по пути в Шарракан... Хотя начать надо уже сейчас — уж одну-то страницу за вечер она всяко напишет.

За неделю пути Флёр успела переписать набело всего лишь десяток страниц — всё же писать при свете светильни было не слишком удобно. Зато черновик был почти закончен — оставалось только перечислить важнейшие города на пути и расстояния между ними, чтобы не приходилось искать по всей книге — и всё, только переписать набело и отдать Ферми, чтобы тот сделал копию для царя сколотов... Можно даже не отсылать из Айраса — всё равно их караван будет в Шарракане дней через десять, самое большее — через две недели. И пусть им ещё предстоит немалый путь, здесь, у Волчьих ворот Этиля, она может сказать:

— Мы вернулись...

Сколоты весьма ценят хитрость, и хотя прямой обман употребляют только в отношении врагов, в торговле прибегают к множеству ухищрений, чтобы установить выгодную для себя цену. Поэтому они весьма уважают людей, искусных в хитростях и ловко торгующихся, и предпочитают вести дела именно с ними. Хитрость их может показаться обманом, но, как сказано было прежде, обман в торговле они презирают и почитают бесчестьем.