* Небольшой город на побережье Померании, под которым 2 сентября 1628г имперская армия фон Валленштана разгромила датские войска под личным командованием короля Кристиана Четвёртого.

Глава 31

По поводу дальнейших намерений командования я, что называется, как в воду глядел. Буквально на следующий же день после разговора с похмельным писарем, всю нашу роту погнали под стены Магдебурга. Правда, пока что не на штурм, а на сапёрные работы.

Командир полка, к которому нас приписали, страшно обрадовался пополнению и, недолго думая, отрядил вновь прибывших, то есть нас, копать новую параллель в развалинах недавно захваченного предместья. Вообще-то очередь была вроде как не наша, но желающих спорить с оберстом как-то не нашлось. Фон Лаутербах покривился, конечно, но особо упираться не стал. Так что прям с утра-пораньше наш юный барабанщик сыграл сбор, и мы, кое-как построившись, покинули лагерь, отправившись к городским стенам.

На рытьё траншей вышли все комбатанты, кроме шестерых больных и нашего хитромудрого писаря, который своё тяжелое похмелье как раз таки уже переболел. Видимо именно это и позволило ему придумать достаточно благовидный предлог, чтобы уклониться от малопочётных земляных работ. Всем остальным, включая недовольно бурчащих ветеранов прошлых кампаний, пришлось-таки выдвигаться. Впрочем, на этом всеобщее равенство закончилось и началось торжество справедливости. Ну и обычного военного бардака — куда ж без него?

Никаких инструментов в полку нам, как водится, не дали, так что пришлось полагаться на то немногое, что нашлось в нашем же ротном обозе. Обнаруженных запасов лопат и кирок на всех естественно не хватило. Так что немногочисленный инструмент, под злорадные ухмылки старослужащих, был торжественно вручён новобранцам последнего набора. "Старикам" досталась почётная (и, что куда важнее, необременительная!) обязанность прикрывать работающих камрадов с оружием в руках — вполне разумная предосторожность на случай вражеских вылазок. Правда при этом как-то само собой получилось, что на одного работающего приходится где-то по три-четыре охраняющих... Но то уже детали. В конце концов, можно же периодически меняться!

Собственно, мы и менялись. Не все, понятное дело. Одни новобранцы менялись с другими, если точнее. Всё строго по порядку, под бдительным надзором унтеров, тщательно контролировавших порядок выполнения работ. А посреди всего этого благолепия бродил Отто, добрым словом и добрым же тумаком не давая процессу остановиться. Высшее начальство особо не вмешивалось.

Герр Юлиус, обозначив фельдфебелю фронт работ, тут же скрылся с глаз — не иначе отправился докладывать оберсту об успешном выполнении полученного задания (заодно и на обед напроситься). И то верно — на кой чёрт он тут сдался? За себя наш гауптман оставил Арцишевского — всё чин по чину. Но лейтенант, понаблюдав с четверть часа за неспешной вознёй своих подопечных, махнул рукой и отправился в тенёк, послав денщика в лагерь за какой-нибудь выпивкой и закуской, чтобы с толком провести оставшееся до окончания работ время. Солдаты, очутившись без хозяйского присмотра, заметно расслабились, лениво углубляя обозначенную нашими предшественниками траншею.

Майское солнышко заметно пригревало. Над головой басовито жужжали хрущи и жирные зеленые мухи. Слабый ветерок почти не освежал разгорячённые тела, принося вместо свежести тошнотворный запашок многочисленных выгребных ям. Пропотевшие рубахи противно липли к коже. Видавший виды инструмент неспешно вгрызался в мягкий глинистый грунт. Негромкие разговоры и беззлобное зубоскальство, разнообразившие работу в первую пару часов, помаленьку затихли — говорить не хотелось.

Я зевнул и в очередной раз обвёл взглядом городские стены Магдебурга, которые нам, по всему видать, скоро предстоит штурмовать. Впечатляют... Между зубцов на ближайшем бастионе временами мелькают головы защитников. Горожане лениво наблюдают за нашей неспешной работой, не проявляя особой заинтересованности или обеспокоенности. То ли не считают нужным мешать, то ли полагают невозможным воспрепятствовать. Скукота...

Лёгкое оживление в траншее заставило обернуться, оторвавшись от созерцания вражеских укреплений. Солдаты, минуту назад ползавшие, словно сонные мухи, внезапно заработали вдвое быстрее.

— Blindes Schwein!* Смотри куда кидаешь, урод! Мне жена только вчера рубаху постирала, если на ней хоть одно пятнышко будет, я тебе это кайло в жопу засуну и три раза проверну!

А, ясно... Отто с очередным обходом. Я молча приветствую приближающегося фельдфебеля взмахом руки. Шульц кивает в ответ и волком глядя на роющихся новобранцев топает дальше по траншее. Но через пару минут, завершив контрольный осмотр, Отто возвращается и, утерев пот со лба, усаживается рядышком на предусмотрительно расстеленную рогожу.

— Всё тихо?

Я киваю.

— Как на кладбище. Похоже, там — я небрежно киваю себе за спину, где высятся укрепления Магдебурга — нас вообще за людей не считают.

— Это ненадолго.

Отто блаженно вытягивает ноги, но почти тут же вновь настораживается.

— Was geht ab!?* Какого чёрта у них там происходит?

Я вслед за фельдфебелем оборачиваюсь к городу, пытаясь оценить причину резко усилившегося шума, доносящегося с ближайшего к нам бастиона. Судя по участившемуся мельканию голов и возникающим то и дело среди зубцов ярким пятнам мундиров и даже перьям плюмажей (!) на стену изволил пожаловать кто-то важный. Скоро невнятный шум голосов и отдельные возгласы сменяются дружными криками, а затем и раскатами веселого хохота. Ну, ясно — командование поднимает боевой дух подчиненных. Как бы не учудили чего от прилива доблести... Тяжёлых орудий на бастионе вроде нет, да и порох горожане стараются экономить, но мало ли... Жахнут ещё из фальконета* какого-нибудь. Расстояние для прицельной стрельбы конечно великовато, но попасть можно и случайно... На всякий случай я, поджав ноги, сползаю чуть пониже, чтобы голова не торчала над бруствером неоконченной траншеи.

Противник, однако, решил воздействовать на нас несколько иными методами.

— Эй, католики! Не надоело копаться в грязи?

— А когда это свиньям надоедало копаться в грязи?!

Дальше раздаётся дружный гогот. Мы с Отто обмениваемся кислыми взглядами. А с бастиона тем временем несутся новые немудрёные остроты.

— Где ваш коротышка Тилли? Этот старый импотент привёл вас к девичьим вратам*, но забыл, что следует делать дальше!

Наши солдаты, пользуясь случаем, один за другим бросают работу, вслушиваясь в летящие с городских стен оскорбления. Вскоре раздаются первые ответные выкрики. С бастиона немедленно возражают. Словесная перепалка стремительно нарастает. Я с сомнением окидываю взглядом наше воинство, которое, опираясь на лопаты и мушкеты для пущего удобства, упражняется в острословии, выкрикивая оскорбления и посылая неприличные жесты в сторону осаждённого города.

— Может, стоит вернуть их к работе?

— Не.

Отто, лениво отмахивается, отгоняя особо назойливую муху.

— Пусть развлекутся немного. Всё равно скоро обед, а траншею мы и так уже углубили на два дюйма больше, чем должны были.

— Ну как знаешь.

Я, прищурившись, гляжу на короткую тень от воткнутой неподалёку лопаты — почти полдень. До обеда и впрямь всего-ничего, так что можно и потерпеть немного. Авось этот приступ словесного поноса надолго не затянется.

Не тут-то было!

Стоило мне прикрыть глаза, надвинув для пущего удобства шляпу на лоб, как летящий из нашей траншеи гвалт резко сменил тональность. Быстрый взгляд из-под приподнятых пальцем полей шляпы показал, что слух меня не обманывает. Нас почтил своим присутствием, незаметно подкравшись под прикрытием поднятого перекрикивающимися шутниками гвалта, лично господин оберст собственной персоной. Вместе с ним шествовал наш глубокоуважаемый гауптман, а где-то на периферии моего поля зрения, придерживая одной рукой болтающуюся саблю, а другой — норовящую слететь шляпу, бежал, позорно проспавший появление начальства Арцишевский.

Чтобы не повторять ошибок недалёкого во всех отношениях лейтенанта пришлось срочно подыматься, приводить себя в порядок и принимать геройский вид — дабы не ударить перед начальством в грязь лицом. Отто за это же время привычно и быстро организовал видимость активной и целеустремлённой работы оказавшихся поблизости солдат. Явно не зря, судя по благожелательным улыбкам на лице оберста с гауптманом и облегчённо-извиняющейся гримасе вконец запыхавшегося Арцишевского, всё же сумевшего догнать старший командный состав и занять подобающее ему место сразу за левым плечом герра Юлиуса.

Дальше всё пошло как по маслу. Отто браво доложил об успешном ведении сапёрных работ с опережением запланированных темпов. Оберст милостиво покивал и зычно поблагодарил солдат за старание. И, по идее, на этом всё бы и закончилось, если бы опять не вмешался противник...

Появление нашего начальства явно не прошло незамеченным на крепостных бастионах, результатом чего стал новый шквал насмешек и ругательств. Кто-то из горожан, не иначе как в порыве патриотизма, выскочил на парапет и, сняв штаны, гордо продемонстрировал всем желающим голую жопу, видимо намекая нам подобным образом, что защитники Магдебурга срали на всю императорскую армию, включая командный состав, и вообще в грош не ставят нашу активную осадную деятельность. Окажись тут в этот момент новоявленный знакомый нашего писаря и парень наверняка получил бы чрезвычайно яркое подтверждение своей теории о "бескультурных немцах". Французские пейзане такого свинства себе, конечно же, не позволили бы ни при каких обстоятельствах. Показывать свою голожопость в присутствии благородных господ? Фи!

Наш оберст, судя по всему, думал примерно так же. По крайней мере, если судить по недовольно скривившейся роже. Но на то оно и начальство, чтобы решать возникающие проблемы с помощью подчинённых, так что поиск выхода из столь щекотливого положения не занял у герра оберста много времени.

— Эй, парни! Плачу двойной дукат тому, кто сможет проучить этих городских невежд!

Для пущей убедительности оберст извлекает из кошеля и демонстрирует всем собравшимся ярко блеснувшую на солнце монетку. Соблазнительное зрелище... Не то что жопа на стене! Неудивительно, что вид золотого вызвал нешуточный ажиотаж. Кое-кто стал прямо тут же прикладываться к мушкетам, явно собираясь заработать себе прибавку к жалованию, не откладывая дела в долгий ящик. Но низкий фельдфебельский рык немедленно остудил даже самые горячие головы:

— А ну убрали мушкеты, слизни головожопые!!! Герр оберст сказал проучить городских наглецов, а не позабавить! Вам всем что, повылазило? Тут до стены больше трёх сотен шагов, если не все четыре! Да большая часть вас, уродов, с такого расстояния в собор кафедральный попасть не сможет, не то что в магдебургскую задницу! Кто будет порох зазря жечь, тому шомпол в ухо вобью, чтоб мозги прочистить — ясно?!

И пока со всех сторон летели разочарованные вздохи, Отто негромко бросил через плечо, так чтоб было слышно только мне:

— Что думаешь, Андре?

Спешить с ответом не хотелось. Потому я сперва смерил долгим взглядом расстояние до бастиона, между зубцов которого мелькали уже целых три задницы — доблестные защитники города явно посчитали это средство достаточно эффективным и перешли к его массовому применению. Затем медленно кивнул в ответ.

— Можно попробовать. Развлеките пока городских, чтоб не разбежались.

После чего, присев, принялся тщательно заряжать своё оружие. Затем, подхватив мушкет с вилкой, выбрался из окопа и неспешно, чтобы не сбить дыхания, а главное не привлекать излишнего внимания, потрусил к загодя примеченной позиции. Эту невнятную кучку битых кирпичей и обгорелых деревяшек, расположенную заметно ближе к городской стене, чем наша недовыкопанная траншея, я присмотрел ещё утром. Явно остатки какой-то халупы, вопреки всем правилам фортификации возведённой в "мёртвой зоне" перед укреплениями и не до конца разваленной защитниками до начала активных осадных работ. Грех не воспользоваться таким подарком, да ещё и за деньги!

Так что, добравшись до выбранной позиции и мельком оценив окружающую обстановку (вроде без изменений, мой манёвр с бастиона либо не заметили, либо не сочли стоящим внимания), я не спеша опустился на одно колено за своей импровизированной баррикадой. Затем без лишней суеты воткнул сошку, проверил замок, поправил фитиль и, установив мушкет на вилку, принялся выбирать себе цель. Недостатка в мишенях не наблюдалось.

Кажется на парапет, желая понадёжней оскорбить доблестных солдат императора, выбрался чуть ли не весь гарнизон. Магдебуржцы высовывались между зубцами, грозили, злословили, зубоскалили... в общем развлекались, как могли. К слову, мои камрады в траншее занимались примерно тем же самым, хотя им несколько мешало "униженное" по сравнению с горожанами положение — со стены-то оно всяко удобней обзываться, чем стоя по пояс в грязной канаве. Ну да ничего, сейчас мы слегка уравняем шансы... или хотя бы попробуем.

Я еще раз мысленно смерил расстояние до бастиона — далеко... Внес поправку на разницу в высоте между моей позицией и будущей мишенью. Учёл неизбежное падение траектории. Затем бросил взгляд на вяло колышущийся флаг, пытаясь оценить силу и направление ветра...

Своей целью я избрал не голозадых идиотов, скачущих по парапету, а спокойно стоящего, опираясь на крепостной зубец, видного господина в блестящей кирасе и шляпе со страусовым пером. Сразу видно — важная птица, а не шут гороховый. Да и стоит удобно.

Вдох, выдох. Затем ещё раз. И палец плавно нажимает на спусковой крючок. Привычный, как дыхание, наклон головы, чтобы прикрыть глаза полями шляпы он случайных искр из замка. Злое шипение пороха на зарядной полке, резкий толчок приклада в плечо и раскалённый кусок свинца отправляется в свой недолгий полёт...

Все свои патроны, до единого, я делал сам. Собственноручно просеивал и взвешивал порох на одолженных ради такого дела аптекарских весах. Лично отливал и шлифовал пули, максимально точно подгоняя их под нужный калибр. А затем, пользуясь служебным положением, извёл десятки дефицитных выстрелов на пристрелку, выясняя малейшие нюансы стрельбы на различных дистанциях, вплоть до немыслимых для любого "нормального" стрелка 200 шагов. Все эти ухищрения, в купе с безупречным глазомером и каким-то необъяснимым внутренним чутьём (которое Хорст упорно именует дьявольским наущением), позволяют мне считаться (и, видит бог, не зря!) лучшим стрелком в роте. Лучшим настолько, что даже ветераны, отходившие с мушкетом втрое, а то и впятеро больше моего, не пытаются оспаривать это звание.

И всё же расстояние до чёртового бастиона было слишком велико! А потому, когда я увидел, как из шеи франтоватого магдебуржца выбило фонтанчик тёмной крови и он сломанной куклой рухнул за парапет, мои губы невольно разъехались в самодовольной ухмылке. Кажется, сегодня я стану на пару дукатов богаче! Если вовремя ноги унесу, конечно...