Битва за Эллиоты. Часть 2

Всё это происходило в полной тишине и умиротворении. Только Иодзиро бросал короткие взгляды на украшавшие стену рисунки и плакат. Но решил оставить вопросы на последнюю часть церемонии. Где уже дозволялись разговоры. И в тот момент, когда чаша с заваркой, по-японски, ходила по рукам, ибо с этим глотком тоже была связана церемония, когда после каждого глотка чаша опускается на циновку, вытирается край чаши и только после этого передаётся следующему участнику, в коридоре перед дверью каюты остановился китайский офицер. Казалось, что он, пылая гневом, ворвётся в каюту, но он замер перед порогом. Сначала в его глазах мелькнуло удивление. Он посмотрел на сидевших, на циновках трёх японцев и русского адмирала. На висевшие рядом японскую саблю и русский палаш. И на лице китайца появилась растерянность. И понимая, что, ворвавшись на церемонию, он навлечёт на себя большие неприятности, китаец стал топтаться в коридоре.

А Аюми кинула взгляд на Вирениуса, и, увидев, как он рукой дал ей знак продолжать, предложила всем сладости. Девушки расстарались. Они приготовили два вида ёнкана, густую желеобразную пастилу, имеющую в своём составе пасту из красных бобов или фруктов и агар-агар, с добавление небольшого количества подсластителя. Моти, представляющие собой небольшие рисовые лепешки с начинкой из сладкой бобовой или фруктовой пасты с цельными фруктами. И данго, представляющих собой рисовые шарики, на палочке, политые сладким соусом, который при застывании превращается в подобие глазури.

Правда, с моти Иодзиро ждал сюрприз. Ожидая там традиционную японскую начинку из пасты, но ощутил другое лакомство. И удивлённо посмотрел на Аюми. Девушка улыбнулась, сделал глоток чая, а потом взяла палочками свой шарик моти, откусила от него половину и показала содержимое, пояснив:

— Это европейское лакомство, Иодзиро-сан, мороженное. Мы решили немного поэкспериментировать и добавить в моти его. Надеюсь, вам понравилось?

— Вкус необычный, но приятный. Хоть присылай к вам кока с моего корабля.

Девушки улыбнулись, а Аюми произнесла:

— Увы, боюсь сейчас это невозможно, но как только окончиться война, я вернусь и научу. Будем с мамой продавать такое моти. Кстати, Иодзиро-сан, вы её видели? Как она?

— К сожалению, нет, не видел, но деньги ей передали. И насколько я знаю, она идёт на поправку.

Девушка заулыбалась, а японец, показав на рисунки, произнёс:

— А что означают эти рисунки? Я понимаю, что это Япония. Я даже узнаю эти места, по силуэту береговой линии и гор. Изображённым храмам. Но там нет таких домов. И уж точно нет таких кораблей и автомобилей. Не говоря уже про чудные аэропланы.

— Это Андрей-сан, изобразил, — девушка бросила короткий взгляд, на демонстративно отрешённого, и вкушающего персиковый ёнкан адмирала, и продолжила, — какой он видит Японию, через сто лет.

— Большой срок, и я вижу много сделано, — японец повернул голову к адмиралу, — но почему только главные острова, а остальное?

— Если бы Японии дать сто лет мира, а не всего пятьдесят, то результат, я думаю, был бы более впечатляющий. А по поводу остального. Я вижу Японию, запертую победителями на родных островах. Лишённую армии и флота.

— Вы, Андрей-сан находите, что в этой войне Россия победит, хотя и провоюет полсотни лет и запрёт Японию, но почему такое благополучие в потерпевшей поражение стране?

— Не нахожу, Иодзиро-сан, наша с вами война продлиться никак не меньше лета или осени следующего года. Но и не дольше зимы 1906 года. Да и при самом неблагоприятном, для Японии, раскладе она закончиться тем, что было написано в ультиматуме вашим императором моему императору. И даже уже принятому было его величеством, Николаем Александровичем. Так что Россия думаю Россия согласиться с вашими правами в Корее и южном Китае.

— А при благоприятном раскладе для Японии. И почему Россия согласиться с этим положением дел?

— При самом благоприятном варианте, развития ситуации для Японии, вы получите ещё весь Ляодунский полуостров.

— И всё? — во взгляде японца промелькнуло удивление, а в голосе разочарование.

— И всё, — согласился Вирениус, — Просто, мне представляется, как его величество решит, что после потери 50000 человек, всё остальное не будет стоить потери ещё 100000 человек. И лучше будет заключить мир.

— А что по этому случаю решит божественный микадо?

— А ваш император, после потери 100000 человек и под угрозой потерять ещё раза в два больше, будет, с весны будущего года, искать способ, как заключить мир. Любой. А вот потом противоречия Японии с Англией и приведут, к войне Японии против коалиции европейских держав. Смею вас заверить, в бомбардировке Токио зажигательными снарядами погибнет никак не меньше 100000. Будут стёрты с лица земли Хиросима и Нагасаки. С не меньшим количеством жертв. И весьма тяжёлым условиям мирного договора. Но это не помешает стать Японии одной из самых развитых стран мира. Правда, подчинённую англо-сакскому миру.

— Но я вижу, вы Андрей-сан, не желаете Японии такой судьбы, — японец указал взглядом на плакат, как раз покончив с прочими десертами кроме данго. И принявшись за эти нанизанные на палочку шарики.

— Ну я не думаю, что вы хотите полного разгрома Японской армии и уничтожение флота. Я опасаюсь, что в этом случае Англия, Франция, Германия и САСШ кинуться рвать вашу страну на куски. Слабым, увы, не место, в этом мире. Но, такое усиление других европейских держав и САСШ, по моим представлениям, не соответствует интересам России. Так что вам стоит подумать, как сохранить боеспособными вашу армию и в особенности флот. Ещё раз обращаю внимание, особенно сохранить к моменту заключения мира, свой флот.

— Но у нас договор с Британией, Андрей-сан, в этом случае она должна будет прийти нам на помощь.

Адмирал Вирениус усмехнулся:

— Я бы не рассчитывал на помощь тех, кто сам говорит: 'у нас нет постоянных союзников, есть постоянные интересы'. В любом случае после окончания войны политическая ситуация измениться. И может оказаться, что Англии будет выгоднее превратить Японию в свою колонию. А Англия, это как раз то государство, которое с лёгкостью отказывается от любых договоров. Как только они перестают быть выгодны, этому государству. Но сейчас ситуация полностью в руках наших императоров. Которым уже пора мириться. Пока ожесточение войны не зашло слишком далеко.

— Далеко это на сколько, Андрей-сан?

— На столько, что, захватив раненых русских солдат и сестру милосердия, японский офицер прикажет заколоть солдат штыками, а девушку замучить. Вы представляете, что сделают с японцами, отбившие эту позицию, через несколько часов, русские моряки? Вы уж поверьте, пленных не будет. А живые позавидуют мёртвым.

Японец нахмурился:

— Вы не верите в великодушие японской армии Андрей-сан?

— Зная две вещи, нет, Иодзиро-сан.

— И что же зная, Андрей-сан?

— Согласитесь, что не в японской традиции щадить побеждённых. Увы, таковы условия жизни на ваших островах. Большое население, при недостаточных ресурсах, последнее, правда, можно исправить. Сильный торговый флот и промышленность позволят покупать ресурсы для населения раза в четыре большего, чем сейчас. Но, в любом случае, японцам свойственно некоторое пренебрежение к собственной жизни. Что определяет ещё большее пренебрежение к чужой. И второе, зная, как поступили с китайцами, в Порт-Артуре в декабре 1894 года. Я не делаю иллюзий относительно поведения японской армии на поле боя.

— Но там нашли тела замученных японских пленных, Андрей-сан.

— Это не повод совершать военные преступления, особенно против гражданского населения. И это только первый случай, Иодзиро-сан. И мне хотелось бы, что бы он остался единственным. Но позвольте мне откланяться, а то находящиеся в коридоре явно пытаются прислушиваться к нашему разговору.

Произнеся эти слова Вирениус поднялся, подошёл к выходу, обулся и, нацепив палаш, шагнул в коридор, услышав за спиной голос Аюми:

— Иодзиро-сан, вы не передадите маме заработанные мною деньги.

— Конечно Аюми-кун, передам. Но что это за работа?

— Я делаю синематографические фильмы, — смутившись, ответила девушка.

11

Когда адмирал Вирениус вышел в коридор, то китайский офицер буквально кинулся к нему и, отдав честь, быстро затараторил. Витиевато перечисляя титулы командующего китайским Северным флотом, адмирал Са Чхен-бина. Вирениус внимательно осмотрел, одетого в подобие европейского флотского мундира китайца. С вполне себе европейской фуражкой, украшенной вполне стандартным для флотского офицера 'крабом'. Но вооружённого прямым, обоюдоострым мечом цзянь. Хотя ещё десяток лет назад китайцы имели, в виде формы, толстые серые халаты и серые же штаны, с китайскими шапочками, украшенными разноцветными шариками, как знак своего ранга. И как только Вирениус понял, кто находиться на флагманском крейсере он прервал китайца:

— Короче молодой человек, что, от меня, хочет дядя вашего императора?

— Мудрейший...

— Молодой человек, мне не когда, давай те без эпитетов. Что хочет адмирал Са Чхен-бин?

— Адмирал требует, что вверенные вам корабли разоружились, до окончания разбирательства инцидента, у острова Дахейшаньдао. Для чего проследовали под конвоем крейсера 'Хай-юн' в Чифу.

— Какой ещё инцидент? У меня с китайскими кораблями, до вашего появления тут, инцидента не было. А если вы про повреждения госпитального судна 'Кобе-Мару', то его капитан вполне удовлетворён принесёнными извинениями.

— Высокочтимый адмирал Са Чхен-бин крайне недоволен вашим боем, с японским флотом, в водах Поднебесной Империи. Так же ему интересно местонахождение двух английских пароходов, пропавших в этом районе. И на этом основании он требует, вашего разоружения.

— Требовать он может что угодно но, во-первых, это мы подверглись обстрелу японскими кораблями, из территориальных вод Китая. Во-вторых, мои корабли не находятся в территориальных водах Китая и требования вашего адмирала противоречат принципу свободного мореплавания. И в-третьих, где вас носили демоны, когда как минимум две недели японские корабли отстаивались, получая снабжение, в водах Китая. С упомянутых вами пароходов. И ваши слова говорят о том, что вы были в курсе, что тут делали эти пароходы.

— Но, 'Саратов' находиться в территориальных водах Поднебесной Империи, — стал настаивать на своём китайский офицер, — И он производит грабёж находящегося в территориальных водах империи японского корабля. На этом основании мы вынуждены будем его задержать.

— Не имеете право, во-первых, 'Саратов' несёт торговый флаг и является гражданским судном. И имеет полное право, сколь угодно долго, находиться в любых территориальных водах. Во-вторых, он производит спасательные работы, на месте гибели японских кораблей. И собирает доказательства, обстрела с этих кораблей, моего отряда. А в-третьих я просто сильнее. Ваш адмирал что-то говорил про инцидент? Будет вам инцидент, — адмирал отвернулся от китайца и повернулся к своему флаг-офицеру:

— Сергей Николаевич, я вас попрошу пройти в радиорубку и телеграфировать на 'Аскольд', сообщить об инциденте с китайцами и попросить их всех четверых вернуться. Они тут милях в пятнадцати, думаю, через полчаса они смогут открыть огонь. Так же пусть передадут на канонерки, приготовиться к бою и навести орудия на китайские крейсера. 'Отважный' и 'Новик' на 'Хай-тянь', 'Гремящий' и 'Инкоу' на 'Хай-юн'. '227-му' приготовиться к торпедной атаки любой цели на выбор. На китайцев передать, о приближении наших крейсеров, а также, что любое движение их орудий и даже попытка дать ход, считаться началом боевых действий.

— Есть ваше превосходительство, — вытянулся мичман Власьев, — Вот только я хотел доложить, что с запада приближается '222-й'.

— Вот и замечательно, узнаем, где носит ещё восемь моих вымпелов. И '222-му' приказ аналогичный '227-му'. Приступайте, Сергей Николаевич, — с этими словами Вирениус повернулся к побледневшему китайцу, — А вас, молодой человек, я попрошу вернуться к вашему адмиралу и сообщить, что я задерживаю ваши корабли. Благо они находятся вне территориальных вод Китая. И настаиваю на том, чтобы они отправились, вместе со мной, в Порт-Артур, на разбирательство. Я вас там, по минному полю, поставленному японцами, прогуляю.

— У нас приказ следовать в Таку[5] и проследить, что бы японские миноносцы или в течение суток покинули порт, или разоружились, — попытался надавить китаец, — Вы не имеете право нас задерживать.

— Ну почему же не имею право задерживать. Вполне себе так имею. По праву более сильного. И по праву, что я защищаю, как союзник, территорию Китая. А вы вместо того, чтобы помогать, мне это делать наиболее эффективно, что-то тут мямлите, в пользу нашего общего врага. А против полученного вами приказа ничего не имею. Так и передайте адмиралу, если он, не ворочая пушками, исчезнет от сюда, в течение четверти часа, то я забуду о том, что он тут был. Свободны, молодой человек.

Китаец бросил взгляд на стоявших в коридоре Иодзиро Саннохэ, стоявшего опираясь на выставленную вперёд саблю, и двух японок, скривился как от зубной боли, и, отдав честь, повернувшись, направился к выходу. Не дожидаясь небрежного ответа от русского адмирала и японского капитана третьего ранга.

[5] В реальной истории, 25 апреля 1904 года, 'Хай-тянь' потерпел кораблекрушение близ Усуна (ныне пригород Шанхая) и затонул у берега, выброшенный на скалы.

12

Небольшой отряд из двух десятков матросов и солдат, при одном офицере, отделившийся, после битвы на реке Ялу, от русских войск, отступавших на запад, быстрым маршем выдвигаясь к порту Дагушань. Ещё одного офицера, тяжелораненного поручика 3-й Восточно-Сибирской артиллерийской бригады, Костенко Михаила Михайловича, несли на импровизированных носилках, из шинелей солдат. Для этого, две шинели были застёгнуты и, через рукава, нанизаны на два шеста. Поручик командовал одной из батарей, орудия которой были захвачены японцами, но его самого артиллеристы смогли вынести. Но догнать артиллеристы смогли уже отделившихся от главных сил моряков. И узнав, что тех ожидает миноносец, командовавшей группой, из нескольких солдат, фейерверкер предложил объединиться и выходить, к своим, совместно. Отогнав огнём Манлихеров-Мордовина, состоявших на вооружении моряков, преследовавший артиллеристов японский отряд.

Буквально позавчера они приняли участие в этом сражении. Хотя адмирал Вирениус и просил только сделать съемку, на кинокамеру войск, перед сражением. И обязательно запечатлеть отца Стефана. Священника 11 Восточно-Сибирского стрелкового полка Стефана Щербаковского. И только, по возможности, постараться сделать съёмку в ходе сражения на реке Ялу. Мичман сделал всё как просил адмирал Вирениус. Он даже сумел снять на плёнку, прорыв из окружения 11 полка. И в кадр попало, как остановившихся было солдат полка, после потери командования, повёл в атаку полковой священник, отец Стефан. И как священник был ранен. И вынесен, на руках, с поля боя, солдатами. Правда, в тот момент, когда упал на землю священник, мичман не выдержал. И приказав, одному из матросов, продолжить съёмку, присоединил к деревянной кобуре пистолет. Который ему, на всякий случай, дал адмирал Вирениус. И повёл свою команду, вооружённую автоматическими карабинами, в атаку. При поддержке установленного на коляске, на лёгком треножном станке, испанского пулемёта Максим. Коляска на рысях подкатила на позицию и, развернувшись пулемётом к противнику, открыв пулемётный огонь, стала отходить. А им, при поддержке огня пулемёта, получилось придавить своим огнём японскую роту и помочь стрелкам вырваться из окружения. Правда это стоило гибели двум матросам и ранения ещё шестерых. Из которых трое были ранены тяжело. И их, вместе с отцом Стефаном и пулемётом, везли на коляске, на которой мичман прибыл на позиции русского Восточного отряда. Благо все патроны, к пулемёту, оказались расстреляны по японцам. Так что теперь они выносили на себе 19 карабинов, до одного так и не получилось добраться, под огнём японцев, и кинокамеру. Направляясь к порту на берегу Корейского залива. Где их должны были ждать миноносцы. И когда отряд достиг берега залива, то командовавший матросами унтер вскинул руку и, показывая на море, произнёс: