Чужой среди чужих

Синдзи лишь едва заметно качнул головой. Истолковать этот жест можно было как угодно, но фигура сразу оживилась.

— Да, приятного мало, кто бы спорил! Но знаешь, если бы тебе представилась возможность исправить все ошибки — ты бы ею воспользовался? Только представь на мгновение — девочки будут живы и здоровы, ты снова увидишь своих друзей, и твоя опекунша все так же будет пытаться время от времени влить в тебя банку пива, и даже отец начнет смотреть на тебя не как на вещь, а как на сына. Заманчивая перспектива, верно? — фигура дернулась, что, скорее всего, означало подмигивание.

Синдзи никак не отреагировал, все еще не веря в реальность происходящего. Лишь пару минут спустя он вяло выдавил:

— Исправить ошибки?

Фигура с готовностью кивнула.

— Истинно так. И поскольку основной виновник ты — нужно всего лишь изменить тебя самого. Эпического героя из тебя может и не получится, но, по крайней мере, сойдешь за человека.

— Но все мертвы. Геофронт атакуют, — он прищурился. — Мне это точно не снится?

— Снится, — неожиданно легко согласилась фигура. — И это лишь добавляет пикантности моменту. Ну так что, приступаем?

— Ага, — сказал Синдзи, поскольку ему было все равно.

Фигура сделала широкий жест рукой, и окружающее пространство начала быстро затягивать вязкая темнота.

Синдзи стоит в коридоре NERV, стрельба еще слышна где-то вдалеке. В пяти метрах перед ним на коленях стоит Мисато, к голове которой приставляет автомат солдат в форме без символики и в тактическом полнолицевом шлеме.

— Синдзи, беги! — хрипит Мисато сквозь выбитые зубы.

Гремит выстрел.

'Бессилие — это ужасно, не правда ли?' — шелестит где-то в голове вкрадчивый шепот.

Синдзи стоит в коридоре NERV, где-то вдалеке еще слышна стрельба. Прямо перед ним на коленях стоит Рей, у нее за спиной солдат в форме наемника и закрывающем лицо шлеме. Он приставляет дуло автомата к ее голове. Мальчик чувствует в руке тяжесть в правой руке — это небольшой пистолет.

— Икари-кун... — тихо шепчет Рей.

Гремит выстрел.

'Но упущенная возможность — это в миллион раз хуже'.

Синдзи стоит в коридоре NERV, сжимая обеими руками оружие. Он целится в солдата в форме Сил Самообороны, который заслоняется Аской как живым щитом, его пистолет приставлен к ее виску.

'Не робей, просто спусти курок', — искушает шепот.

Палец словно деревенеет на курке. Это ведь живой человек.

'Он угрожает Аске'.

Как можно, лучше я умру сам, чем убью кого-то.

'Ты готов допустить ее смерть?'

Нет! Но зачем убивать?!

'Таков мир. Одни должны умереть, чтобы другие жили'.

Это слишком тяжело...

'Это твое бремя'.

Не хочу...

'Не тебе решать. Но в твоих силах распорядиться этим бременем'.

— Синдзи, помоги мне, — слабым голосом выдыхает Аска.

'Стреляй, черт тебя дери!'

Гремит выстрел. Голова солдата неестественно дергается назад, стену орошают красно-белые брызги, и труп мешком валится на пол.

'Молодчина, можешь же если захочешь'.

Окружающее пространство снова укутала непроглядная темнота, скрыв и Аску, и коридор и убитого человека. В темноте остался только Синдзи, все еще сжимавший в руке пистолет и давешняя фигура. Последняя широко развернула крылья, словно стараясь охватить ими необъятное.

— Это и был твой первый шаг к перерождению. Забавно получилось, правда? Особенно мне понравились мозги Мисато на полу.

— Да что за...

— Я чувствую в тебе ярость. Это чудесно. Позволь этому чувству захватить тебя полностью, просмакуй его, как изысканное угощение.

— Что это все было?!

— Всего лишь сон, Синдзи-кун. Но знаешь, когда разум спит — в нем рождаются чудовища. Не могу дождаться этого момента...

— Объясни, что тут происходит!

— Не время для вопросов. Мы еще увидимся с тобой, но позже. А пока — отдыхай.

Тьма рассеялась, словно туман. Пилот Евы-01 обнаружил себя одетым только в набедренную повязку, стоящим перед природной чашей горячего источника. Сзади высился небольшой деревянный домик, а сам источник окружал невысокий деревянный забор. Пейзаж буквально дышал покоем и умиротворением, за одним небольшим исключением.

— Синдзиии, иди сюдааа, — пропел сладкий голосок.

Мальчик моргнул. В источнике расслабленно расположились Аска и Рей. Обе в костюмах Евы. Библейской.

— Так, Отличница, — Аска встала в полный рост и размяла костяшки пальцев. — Дурачку Синдзи явно требуется особое приглашение.

Рей улыбнулась.

— Личный эскорт тоже не повредит.

И в две пары рук они рывком стащили Синдзи в воду.

Шут открыл глаза, трясясь от беззвучного хохота. Похоже, этим утром кое у кого будут проблемы с постельным бельем. Приподнявшись на футоне, он сверил время — десять минут третьего — и потянул носом. Нормально, от полуночного чревоугодия, похоже, соседей удалось отучить. Мелочь, а приятно. Псайкер откинулся обратно на подушку, прикидывая, что делать дальше. Можно попытаться заснуть. Можно еще раз войти в транс и потормошить Аску. Хотя не, не стоит. Может LCL и залечивает раны, но от еженощных наведенных сновидений можно и крышей поехать. Он покосился на скрытно вмонтированную в детектор дыма камеру.

Где-то на краю сознания вдруг вспыхнула и отчаянно заметалась мысль, которая упорно не желала быть обдуманной. Шут напрягся, изловчился и в последний момент крепко схватил мерзавку за хвост, когда та уже собиралась выпрыгнуть в бездонный омут забвения.

'LCL... лечит... любые травмы... ускорение на несколько порядков...'

Потрескавшиеся губы псайкера растянулись в злой ухмылке.

'Так, вот кем я сейчас займусь. Ух как займусь...'

Глава 12: Маска дзидзо, маска они (часть 2)

Ночь третья, четвертый жилой блок

— Алло, Камимура-сан! Это Александр Ларкин.

— Говори быстрее.

— Мне сильно нездоровится, я не смогу этим утром прийти на работу.

— Чтоб тебя черти взяли! Это уже второй раз за два месяца!

— Можете снова сделать вычет из моего жалования, — полуживой голос даже не приходилось изображать. — В любом случае, я сейчас еле на ногах стою, и мыть полы смогу разве что собственным телом. Это при условии, что я смогу дойти до штаб-квартиры и не сдохну на полпути.

— Еще один такой случай, и ты уволен, усек?

— Усек, Камимура-сан.

— И еще...

— Да?

— Выбирай, мать твою гайдзинскую, время для звонка! Ты вообще в курсе, что сейчас полтретьего ночи?!

— Я понял свое упущение и постараюсь его исправить! — хрипло выдавил Шут, прислонился пылающим лбом к прохладной стене и выместил злость на трубке телефона-автомата. Ни в чем неповинный аппарат жалобно хрустнул, рассыпая обломки пластика.

'Тебя, жирный ушлепок, я точно прирежу. Когда-нибудь'.

Внутренности жестоко скрутило в очередном крайне болезненном спазме. Псайкер охнул и согнулся вдвое.

'Да что за такое...'

Вроде ничего несвежего не ел. Перед глазами медленно плыло, и все тело было сковано слабостью. Плюс озноб, плюс последствия отказа от подавляющего психическую активность препарата — и в результате в голову Шута еще с вечера стали забредать малодушные мысли о свободном падении этажа эдак с десятого, только бы эта пытка прекратилась. Но нет, надо выдержать, надо выдержать совсем немного, всего-то трое суток. Правда ведь мелочь какая? Тебе ли не знать, что такое боль, бывало намного хуже, и ведь живой до сих пор! Всего-то трое суток...

Псайкер собрал волю в кулак, с трудом заставил себя выпрямиться и медленно заковылял по холлу в сторону лестницы, благо подниматься было только на второй этаж. Уже дойдя до двери, ведущей в его тесную комнатушку, он остановился перевести дух и утихомирить взбунтовавшиеся внутренности, готовые вот-вот вывернуться наизнанку. Вокруг него в этот момент бушевал настоящий ураган психического света, являвший собой совершенно безумную смесь красок, эмоций, огней и мыслей.

'Теперь понятно, почему ночью силы зла властвуют безраздельно', — вяло подумал он, борясь с тошнотой. — 'Ночью люди спят, и плотина сверхсознания не сдерживает тот вал дерьма, что бурлит у них под черепушками'.

Стараясь не обращать на поднявшееся в душе желание немедленно истребить всех, кто сейчас находился в самом жилом блоке и паре близлежащих кварталов, Шут попытался открыть дверь, но промахнулся, потерял равновесие и упал на колени, больно приложившись лицом об косяк. Пахнуло кислым. Он потер ушибленный нос, но запах исчезать и не думал, и вдобавок дверная ручка выглядела как бы покрытой тончайшей вуалью темно-серого дыма.

'Не галлюцинация. Определенно нет'.

А пахнет кислым. И вообще кажется подозрительно знакомым. И даже не потому, что видишь эту ручку каждый день. Приняв решение сердцем, не утруждая аналитический отдел мозга, Шут вытянул из рукава куртки заточенную велосипедную спицу, провел ей по ручке, поднес к глазам. Знакомо. Настолько знакомо, что хоть вой. И при этом, блин, пахнет кислым. Он привалился спиной к двери, выронил спицу и пустым взглядом уставился в освещенный люминесцентными лампами потолок. Дело было швах. Даже не так. Дело выглядело так, будто пушной северный зверь лично явился к нему в комнату и свернулся клубочком на футоне. Откровенно поганое самочувствие получило объяснение, не оставляющее ни единой бреши. Потому что и сама дверная ручка, и микроскопические остатки вещества на ней носили на себе слабый, но прекрасно узнаваемый психический след желания убивать. Причем не ненаправленной ярости измученного собственной силой псайкера или мутного безумия маньяка, а вполне осмысленного и расчетливого желания уничтожить вполне конкретного человека. А само пахнущее кислым вещество при таком раскладе, скорее всего, являлось контактным ядом. А это значит только одно — раскрыли.

Смяв в руке спицу, Шут скрипнул зубами от бессильной злости. Месяцы маскировки, неуклюжие попытки жить жизнью обычного человека, осторожные планы на будущее — теперь все прах. Снова в бега, снова поминутно оглядываться на погоню, жить вымогательством и спать на пистолете вместо подушки. Н-да, вон как заговорил. Привык, понимаешь, к хорошей жизни.

'Так, спокойствие. Только спокойствие. Может, еще не все так плохо. Обнаруженного агента противника не уничтожают на месте — его перевербовывают или, как минимум, сначала допрашивают. В данном случае этого сделать даже не пытались. Следовательно, приказ на ликвидацию исходит не от Цуруми, который мыслит как контрразведчик, а лично от Командующего или Комитета'.

Шут наконец вспомнил, что тут вообще делает, вытер рукавом куртки дверную ручку, зашел в комнату, взял с кухонной доски кастрюльку и поставил ее в раковину наполняться холодной водой.

'Если подумать, то наверняка от SEELE. Командующий не отказался бы заиметь козырь, позволивший ему в случае чего заткнуть стариков. Да и Белобрысая Стерва ухватилась бы руками и ногами за такой образец для исследований. Что это в итоге значит? Значит, охоту ведет один или, что вероятнее, небольшая группа специалистов. Очень хороших специалистов, если я смог обнаружить их присутствие только сейчас, да еще пользующихся крайне продвинутыми средствами'.

Кастрюлька уже успела наполниться до краев. Шут поднес посудину к губам, страдальчески вздохнул и принялся пить.

'Где наша не пропадала? Эти спецы, как бы хорошо не были подготовлены, уже допустили две ошибки. Первая — зря вообще взялись за эту работу. Вторая — не убили меня сразу с безопасного расстояния, не считаясь с жертвами среди гражданских. А значит, рано или поздно я поговорю с ними по душам. Если выживу...'

Через силу допив второй литр воды, Шут зашел в туалетный закуток и достал приклеенный на скотч под бачком унитаза утяжеленный нож. Тот самый, что одинаково годился для метания и рукопашной, до которого не добрались загребущие ручонки Второго Отдела, и закатал правый рукав. Первый страх, скрутивший внутренности в заледенелый клубок, начал уходить, уступая место отчаянной решимости. Он не мог точно определить, как давно был отравлен, но если настолько слабый психический отпечаток не успел 'выветриться' — с момента нанесения яда прошло не более пары суток, а то и меньше. Контактные яды начинают действовать только спустя несколько дней. А раз этот проявил себя уже сейчас, то либо это какая-то сверхэффективная новинка, либо искаженный метаболизм в кои-то веки преподнес приятный сюрприз. Если верно первое — ему конец, и дергаться бесполезно. Если второе — имеет шансы выжить, и тогда надо сделать хоть что-нибудь, что поможет организму справиться с отравой.

Правый локоть прочертил глубокий, но аккуратный, так, чтобы не задеть сухожилия, разрез. Кровь тонкой ровной струйкой потекла в стоящий в раковине стакан, унося с собой частицы яда. На полное обновление рассчитывать не приходится, без серьезного риска смерти от геморрагического шока можно потерять не более литра из пяти имеющихся, но лучше чем ничего. В принципе, можно для надежности отрезать руку или сжечь кожу на ладони, соприкасавшуюся с отравленной поверхностью... но последствия такого 'лечения' необратимы, да и вряд ли духу хватит на подобную самоэкзекуцию. Когда в канализацию был спущен третий по счету стакан, а в голове начал нарастать громкий звон, ноги окончательно перестали держать, и стало ощутимо не хватать воздуха, Шут вытащил из сваленной в углу кучи вещей первую попавшуюся рубашку, разрезал ножом на ленты и принялся непослушными пальцами бинтовать рану. Он успел пожалеть, что так и не обзавелся швейными принадлежностями — даже самый грубый шов, наложенный льняной ниткой, сильно ускорил бы заживление. Вот так, по всем заветами военно-полевой хирургии, только йода с зеленкой не хватает. Скоро организму потребуется материал для восполнения крови, но это поправимо, а пока — спать. Уже не стесняясь, Шут подмигнул встроенной в детектор дыма камере, вытянулся на футоне и с облегчением провалился в беспамятство.

В это время в штаб-квартире NERV

Доктор Акаги Рицко потерла воспаленные от недосыпания глаза, залпом допила остывший и от того противный кофе и принялась ожесточенно, уже наверное в сотый раз, прокручивать на мониторе данные диагностики Евангелионов. Этих... существ она никогда не понимала до конца, как не понимал никто на всей земле, но то, что она наблюдала сейчас, шло вразрез не только с результатами накопленных за двенадцать лет экспериментальных наблюдений, но и с элементарным здравым смыслом. Прежде всего, это касалось Евы-00. Когда после окончания операции 'Ясима' Рицко прибыла на огневую позицию посмотреть, что осталось от Прототипа и прикинуть в уме смету на ремонт, то не поверила своим глазам. Побывавший под шквальным потоком высокотемпературной плазмы Евангелион не только не был полностью уничтожен, как она в тайне надеялась, но и пребывал в довольно неплохом состоянии, получив ожоги не выше третьей степени, заживление которых не требовало даже специального вмешательства — хватило бы обычной ванны из питательного раствора. Оплавленная до неузнаваемости броня не в счет — запас есть на складе, несколько суток работы в нормальном режиме и готово. Еще до рассвета она успела приговорить две пачки сигарет, пока пыталась успокоиться и найти происходящему рациональное объяснение. И даже почти смогла это сделать к тому моменту, когда всклокоченная, словно воробей весной, Майя принесла ей файлы с психограммами тандема Первое Дитя/Ева-00, снятыми во время боя. Тут уже никотин был бессилен, и впервые со времен университета доктор Акаги Рицко приложилась к бутылке.