Маг и его кошка

— При чем здесь Джанис?

Вместо ответа Элвин кивает на бинты:

— Займитесь перевязкой, леди. Раз уж вызвались играть в доктора.

Я вспыхиваю от гнева. Ну конечно, отвечать на мои вопросы совсем не обязательно. Можно просто шпынять меня и раздавать указания.

— Кажется, вы и сами неплохо справитесь.

Он улыбается:

— Справлюсь. Но вы своими нежными ручками сделаете это лучше. Давайте, Франческа! Я в вас верю.

Его слова будят во мне глухое возмущение. Я отступаю, на всякий случай пряча руки за спиной, и мотаю головой.

Теперь, когда из раны больше не хлещет кровь при каждом выдохе, я вообще не понимаю, что на меня нашло. Что я делаю наедине с полуобнаженным мужчиной и зачем вызвалась "играть в доктора"? Испугалась, что он умрет? Разве не об этом я молилась совсем недавно?

Только что, минуту назад, он был просто страдающим от раны человеком, которому нужна моя помощь, но стоило начать думать о нем, как о мужчине, и в голову полезла тысяча мыслей — в основном глупых и стыдных. Например, про то, что он идеально сложен — широкие плечи, по которым хочется провести рукой, стройная талия, прорисованные мышцы на груди и животе с тонкой сеткой старых шрамов. Белые, они почти не заметны на светлой коже...

Смешно: мне по-прежнему до тошноты отвратительна мысль о сексе, но нравится смотреть на Элвина.

...потому, что он — красивый, и пусть я привыкла ценить в людях прежде всего душу, телесная красота тоже важна...

И совсем уже не к месту вспоминаются наши поцелуи. Вкус его губ, горячие объятия...

Ужасно! Как я могу думать о таком? После всего, что он со мной сделал?

Стыдно. Просто невыносимо стыдно, чувствую, как краснею густо-густо, хочется просто сгореть на месте. Хвала всем богам, маг не может прочесть мои мысли!

— Ну, как хотите. Все равно спасибо за помощь, — он берется нарезать бинт, а я веду себя как полная дурочка, потому что от теплоты в его голосе и этого "спасибо" снова таю и бросаюсь помогать.

— О, женщины, — бормочет он, прикрыв глаза.

— Так при чем здесь Джанис? — спрашиваю я, чтобы отвлечься от непристойных мыслей

— Он разбирается в магии жизни.

— А вы?

— А я — нет. Не дано.

— Но я помню... — воспоминание добавляет смущения, а я и без того чувствую себя ужасно неловко. — Тогда, в Анварии... вы меня лечили.

Впервые, вспоминая тот проклятый трактир, я думаю не о том, как Элвин надел ошейник утром, но о том, как он заботился обо мне вечером.

Бочка с теплой водой. Исцеляющие прикосновения. Мазь от синяков, которую он достал у трактирщика. Объятия, прогоняющие кошмары.

Я так старалась не думать ни о чем кроме своего унижения. Не вспоминать. Не возвращаться. Думать только про свою обиду и ненависть.

Так было легче.

А сейчас вдруг приходит запоздалая благодарность. За поддержку и помощь. И за то, что Элвин ни разу не напомнил мне о том вечере.

Поэтому я и помогла ему сейчас. Это — как возвращение долга.

— Ну, вот только это и могу, — он разводит руками. — Ты куда?

— Вылить воду.

— Да ну брось! — маг ловит меня за руку и заставляет опуститься рядом с ним на заляпанный кровью диван. — Посиди со мной.

И я остаюсь.

Вечер укутывает город шерстяным одеялом, а мы сидим рядом и говорим. В комнате смеркается, и в зрячей темноте Изнанки проступают контуры предметов.

Без света уютней.

Мы сидим рядом, близко-близко, Элвин сжимает мою руку. Я почти могу слышать его дыхание, ощущать лихорадочный жар его тела. От этой близости по коже бегут мурашки, но сумерки скрывают мое смущение.

Темнота обманчива. Голос мага вдруг теряет привычные насмешливые интонации, становится то серьезным, то проникновенным, то грустным. И мне уже не хочется поминутно обижаться и ненавидеть его.

— Что с тобой случилось?

— Ты про царапину?

— Да.

— Напоминание от жизни не быть идиотом и использовать щиты. Раз уж собрался охотиться на культистов.

— Это они?

— Скорее всего. Точно не знаю. Я случайно пришиб того парня.

— А разве ты не можешь... — я заминаюсь. Страшно даже произнести это.

— Что?

— Поднять труп, — шепотом говорю я. И затыкаю рот себе ладонью.

Страшное преступление, способное навеки погубить душу. Неужели я сама предложила такое?

Он смеется:

— Даже если бы мог, как его допросишь? Он же труп.

— А говорят, некроманты могут...

— Людям нравится бояться, вот и придумывают. Пффф, "поднять труп" — скажут тоже! Не верь сказкам, Франческа. Можно заставить повиноваться сшитого из мертвечины голема, но это к магам смерти. А я — маг огня. Ну, еще немного с водой знаком. И с воздухом.

— А Фергус?

— Фергус тоже стихийник. Но слабенький.

— Ты сильнее?

— Ага. Проверено неоднократно.

— А Джанис?

— Джанис может все, — говорит он с неподдельным уважением.

Темнота бесстыдна, она прячет лицо собеседника, и я могу разговаривать — о чем угодно, без стеснения. Могу обмануть саму себя, притвориться, что на моей шее нет ошейника, а человек рядом вовсе мне не хозяин, а, например, друг. Легко дышать, легко говорить. Я больше не чувствую себя ежиком, не хочу свернуться в колючий злой шарик.

Неужели Джанис был прав?

— За что ты так ненавидишь культистов? Они тебе чем-то навредили?

— О, ну и фантазия у вас, сеньорита, — по голосу мага я слышу, что он с трудом сдерживает смех. — Чувствую, уже сочинили душещипательную историю о том, как культисты сожгли мой дом, убили родных, а я вырос и пошел мстить.

— Вовсе нет! Ничего подобного, — возмущаюсь я.

Возмущаюсь потому, что он прав.

— С чего ты вообще решила, что я их ненавижу?

— Ты на них охотишься.

— Ну... если смотреть с этой точки зрения. Ненавидит ли охотник добычу?

— Значит, для развлечения? — не могу сдержать разочарования. Лучше бы история, которую я придумала, оказалась правдой.

Он вздыхает:

— Я дал зарок князю Церы. Но главное — мир точно станет лучше без этой мрази.

Разговор уходит от магии, от Изнанки и мира фэйри. Мы говорим о чем-то незначительном, но важном. Про то, что мы оба любим мягкий сыр и трагедии Уильяма Ардена. Про картину маэстро Антонисона в его комнате — ту самую, с демонами и адскими муками. Она ему нравится, потому что "Это же такая восхитительная гадость, Франческа! Как можно ее не любить?". Говорим про разеннские обычаи, про историю Древней Ирвы. И про то, как красив зимний Рондомион, маг обязательно покажет мне его, вот только выкроит хотя бы пару часов...

— А можно мне в город завтра? — робко прошу я. — Здесь так скучно.

— Нет, — слово бьет, как камень в витраж. Здоровенная, неподъемная каменюка, от которой гнется свинцовый оклад и разлетаются в мелкую крошку цветные стекла.

Так же разбивается вдребезги очарование вечера. Темнота больше не укрывает мягким пледом, она давит. Чужая комната, чужой город.

Я поджимаю губы и встаю:

— Я пойду. Не закончила с уборкой.

— К грискам уборку, — он снова удерживает меня за руку. — Не хочешь — не занимайся. Для чего нам брауни?

— Я хочу, — скучным тоном говорю я, все еще проживая внутри это резкое "нет". — Но ты всегда можешь приказать мне остаться.

Тяжелый вздох.

— Франческа, мир Изнанки действительно может быть опасен для новичка. Я покажу тебе его, обещаю. Но позже...

— Потому, что сейчас у тебя нет времени, — завершаю я за него фразу. — Знаю. Ты уже говорил.

Джанис ошибался. Бесполезно упрашивать и быть милой. Все равно все будет так, как решил маг, а ему удобно держать меня дома, словно вазочку на каминной полке.

Словно кошку.

Мужчины не меняют своих решений, и нет смысла попусту просить и унижаться. За столько лет рядом с отцом я могла бы выучить это.

— Если у вас нет времени, не стану отнимать его, — говорю я, вырываю руку и ухожу.

Элвин

Я сглупил дважды. Первый раз, когда пошел домой к Гарутти, порыться в его вещах, не озаботившись щитами. И второй, когда рефлекторно отшвырнул напавшего. Все бы ничего, но парень налетел на штырь для мяса у очага и обмяк. Три дюйма окровавленной заточенной стали, торчащие из сердца, намекали, что это тело допросить уже не получится. Все, что с ним можно было сделать — это зажарить.

При убийце не было бумаг или иных подсказок. Но я и без них не сомневался, что тот пришел передать привет от Найтвуда.

Пора заканчивать с лживой скотиной.

Поначалу боль почти не ощущалась. Лишь почувствовав, как по спине стекают липкие струйки, я понял, что дело серьезней, чем казалось.

Не стал обращаться к фэйри. Не хотел выглядеть слабаком и идиотом в глазах княгини. Рана казалась совсем ерундовой, а дома у меня как раз гостил Джанис.

Это было третьей глупостью. Я пересмотрел свое мнение уже в дороге. Несмотря на перевязку на скорую руку, кровь не хотела униматься, но возвращаться было поздно. От кровопотери начала кружится голова. Опираясь на стену, я добрался до третьего этажа только для того, чтобы убедиться, что брата нет в его покоях. Парад идиотизма продолжался, потому что я зачем-то потащился наверх. И только войдя в свою комнату вспомнил, что еще двенадцать лет назад перетащил всю эту хирургически-медицинскую мелочь в лабораторию, где был наложен сохраняющий от губительного действия времени контур.

Так что неожиданный приступ квартерианского сострадания со стороны Франчески пришелся весьма кстати.

Потом мы на удивление мило болтали, и я, наконец, понял, зачем вообще увез ее из Рино. Смешно, но мне просто хорошо с Франческой. Вот нравится с ней общаться. Она всегда так живо реагирует: восхищается, переживает, сочувствует. У девчонки отличное чувство юмора — куда она его прячет? И просто с ней интересно. Могу повторить подобное про очень небольшое число женщин. Да и мужчин тоже, если уж на то пошло.

Ладно, Черная с сексом, раз уж я ей так противен. Это задевает, но переживу, найти плотские утехи совсем не сложно. Найти человека или фэйри, с которым будешь на единой волне, куда более нетривиальная задача.

Итак, все было мило и замечательно. Ровно до того момента пока сеньориту опять не укусила очередная муха.

Женщины... они обожают создавать драмы на ровном месте.

Ну ладно — ушла и ушла. Я не сильно возражал. Как раз осталось время до прихода Джаниса посидеть над позаимствованной у культистов скрижалью.

Я разбирался с ней уже неделю, и все шло к тому, что без брата мне не справится.

Сам принцип действия заклинания я еще расколол, но к чему оно — так и не понял. Скрижаль была частью чего-то большего. Чем-то похоже на ту звезду Хаоса, что я деактивировал в Цере.

Никогда в жизни не работал серьезно с подобными вещами. Слишком сложно и непредсказуемо. Слишком велика вероятность ошибки. Месяцами сидеть с кропотливыми расчетами, выстраивать цепочки смыслов, проверять вектора силы, следить, чтобы все идеально сходилось к нужному результату без всяких неприятных последствий в виде отдачи? Нет, я могу. Но зачем?

Я — парень простой. Не люблю подобные игры разума и многотомные теоретические выкладки.

Надо было сразу позвать Джаниса. Гонор, чтоб его. Гонор и желание обставить умника на его же поле.

— Откуда ты это взял? — спросил он, нахмурившись, после того, как поработал над моей раной, и я показал ему скрижаль.

— Долго рассказывать.

— Я никуда не тороплюсь.

Я пожал плечами и выложил все подробности своей разеннской авантюры и гейса, данного Марцию Севрасу.

— И ты молчал? — потрясенно выдавил брат, когда я закончил.

— Как-то к слову не пришлось.

— Вопрос с культистами затрагивает всех Стражей.

— Да ладно! Это мой гейс и мои проблемы, если что. Ты сам-то веришь, что Эйприл или Мартин все бросят и побегут охотиться на последователей Черной? А Фергус? Он еще и свечку им подержит.

— Не преувеличивай, — брат оставался мрачным. — Погоди, мне надо подумать.

Он думал до утра, после завтрака пристал с сотней вопросов. Что было в Цере? Какова формула гейса? Что я успел узнать? Что собираюсь дальше делать?

Больше всего меня утомили расспросы про руны, которые были вписаны в звезду хаоса, и использованные для деактивации ключи.

— Хоть пытай — не помню. Прошло почти три месяца.

— Постарайся вспомнить, — его голос звучал умоляюще.

Я честно попробовал, но ни гриска не смог.

— Разве это так важно?

Достаточно было взглянуть на лицо Джаниса, чтобы понять — еще как важно.

— Ну ладно, — вздохнул он. — Что собираешься делать дальше?

— Повторить операцию с зеркалом. Надо вытащить Тильду. Она и так по моей милости провела там лишнюю неделю.

— Сегодня?

— Сегодня не получится, над ней будут измываться алхимики в лаборатории. Планировал завтра.

Брат посмотрел на меня с подозрением:

— Элвин, признайся честно: сколько раз ты запирал свою тень в зеркале?

— Ну...

— Честно!

— Три раза, — неохотно признался я.

— Это значит, в следующий раз у тебя будет... — он прикрыл глаза, проводя какие-то свои расчеты. — Максимум три часа.

— Знаю.

Это было какое-то фатальное невезение. Во второй раз в резиденции Ордена оказалась куча, просто куча народа. Толпились по коридорам, бегали из лаборатории в лабораторию. Где вся эта орда была несколькими днями раньше?

Вытащить тройку пленников при стольких свидетелях не стоило и пытаться. Я постарался провести время с пользой — пообщался с культистами, запомнил всех, кого смог, в лицо и по именам.

В третий раз клетка Тильды была пуста. Обнаружив это, я пережил несколько очень неприятных мгновений. Настолько неприятных, что рискнул спросить о фэйри у коротышки-монгрела в соседней клетке.

Пришлось признаться, что облик мейстера — всего лишь иллюзия, но дело того стоило. Монгрел, которого звали Ринглус, оказался неплохим парнем. Он успокоил меня, сказав, что Тильду просто увели в лабораторию.

У нас было не так много времени на болтовню, но я успел выяснить примерное расписание, по которому культисты проводили издевательства над пленниками. Так что, если все пойдет по плану, завтрашняя вылазка обещала стать удачной.

Вспомнить бы еще, когда в моей жизни хоть что-то шло по плану.

— Почему не войти туда с боем?

— О боги! Джанис, не ты ли мне на днях читал лекцию на тему изящных решений и нелинейных схем?

Это было тем же утром, как он приехал, за завтраком. Долгий и бессмысленный спор по поводу моих действий в Рино.

Он вздохнул:

— У меня и в мыслях не было поучать. Ты взрослый, и сам за себя отвечаешь.

— Спасибо и на этом.

— Но я по-прежнему считаю, что ты сглупил. Можно было добиться желаемого, не привлекая лишнего внимания к Стражам. И без убийства тридцати тысяч человек.

— Вот и пытаюсь действовать малой кровью.

— Иногда грубая сила бывает оправдана.

— Не тот случай, — с сожалением признал я. — Не забывай, что это — подвалы. Причем опоры укреплены магией — я проверял. Пиковый выброс магии вне лабораторий повредит контур заклинания, больница просто обрушится. Никакого приобщения к запретному знанию.