Лезвия Судьбы

Наглядное сопоставление Эльнуриэль и миледи Эльгар-аль-Элендиэль всегда выглядело в пользу последней с огромным перевесом. Юная принцесска даже не отсвечивала в сиянии сверхновой, которой для эльфийского общества, воспитанного на катренах, была миледи. Удачливая воительница, драконий всадник, сильная колдунья, опытный политик и сильный оратор никем и не сравнивалась с блеклой принцессой. Эльфийская армия пошла бы на смерть за свою богиню, так что вопрос, кто станет следующим правителем, даже не обсуждался.

Однако страшная магическая посмертная клятва, к которой миледи принудили еще в детстве, не давала ей возможность напрямую свергнуть власть в клане Зеленого Листа и решить вопрос в лоб. Король предусмотрел эту возможность — недаром ему совсем недавно стукнула некруглая дата в тысячу с гаком лет. Но можно было не сомневаться, что, став принцессой другого клана, миледи быстро водрузит на свою прелестную головку королевский венец местного королевства. Как никто не сомневаться и в том, что, закрепившись на троне, она в скором времени будет тяжело, но недолго переживать скоропостижную смерть супруга от "несчастного случая".

Эту идею, об истреблении возможностей, намеком, подкинул королю канцлер. Благородный король, конечно, напрямую отказался, но на следующий день в десять раз увеличил финансирование тайных операций. Видимо, от доброты душевной. Канцлер тему понял и в течение ста последних лет планомерно вычищал ряды потенциальных клиентов, заодно подгребая под себя все нити управления в королевстве. На государственных советах стало хорошей традицией предельно горестно и с печальным пафосом обсуждать неожиданную смерть эльфов мужского пола, принадлежащих к правящим фамилиям соседних государств.

Поэтому последние шестнадцать лет установилась ситуация статус-кво, миледи не могла выйти замуж и не могла убить короля. Не могла она и убить принцессу — король бы с радостью тогда отправил ее на плаху. Катрены катренами, но смерть члена королевской фамилии карается везде однозначно. Канцлер, в этом аспекте возможных действий, тоже тут оказался подвешен за самое интимное место и полностью находился в руках короля.

Честно говоря, сбои в пресловутых катренах были, причем глобальные. Но ни один эльфийский король, находясь в здравом уме, не смел даже хрюкнуть ночью под одеялом, что в эльфийских катренах кое-где написана полная белиберда.

Государственная религия — это не та вещь, с которой можно пошутить или в которой глава государства может хоть на миг усомниться. Яду в кубке, который туда щедро насыпет жрец-друид, все равно, кто его выпьет — богохульствующий король или жадный купец, пожалевший для храма гектар земли на главном проспекте столицы.

Для средневековых государств характерна черта монорелигии или, гораздо реже, полирелигиозности. Там, где религий насчитывалось две или чуть более, государство, с течением времени, или теряло значительную часть населения, или дробилось. Но в государствах с монорелигией власть церкви всегда пытается достичь уровня власти королевской, которая, в свою очередь, перманентно устремлена к абсолютизму. И если король вдруг куда-то пропадал или низвергался — церковь всегда старалась серьезно укрепить свои позиции, торгуя правом легализации новых институтов власти на момент передела.

Вера есть у каждого. Но у веры есть такая особенность — она всегда пытается консолидироваться на самом верхнем уровне, в высшей точке напряжения сил и векторов людских устремлений и желаний. Кто-то поначалу верит в себя, кто-то в командира, а кто-то в высшее существо. Тут изначально наблюдается разный процент разброса человеческого доверия, зависящий от среды воспитания. Но вот под артиллерийским обстрелом все верить начинают одинаково. И равнозначно сильно.

Однако надо четко отделять веру от людей, которые являются представителями веры. В общем случае они исполняют роль посредника между нами и неким высшим существом, которому мы доверяем свои души. Ибо человек слаб и ничто человеческое ему не чуждо. Институт церкви, в первую очередь, нужен государству, так как наличие молитвенных мест и пастырей с хорошо подвешенным языком снимает напряжение в обществе, частично отвечая на извечные вопросы "Кто виноват?" и "Что делать?".

Сбои в эльфийских катренах ловко обходились, трактуясь любым правдоподобным способом. Ведь любая религия — это, в первую очередь, слово проповедника, толкователя текстов, а не сами тексты. И тут уже вопрос упирается в личную харизму и искусство риторики и полемики, а не в хладные строки постулатов. Тексты здесь служат лишь доказательной аксиоматической базой.

Все бы обошлось, не вынашивай элита королевства давнюю мечту о всемирном господстве, и связывая эти грезы с харизматичной Эльгар-аль-Элендиэль.

Не в этот раз — катрен был так разрекламирован, что его знали все, даже рабы в соседних королевствах.

— Однако! — только и нашелся, что сказать, герцог. — Однако!

Ну да манве с ними, с катренами, с принцессой,

На все Чертогов Звездных воля, что предначертаны судьбой.

Но, Двеньямир, король наш, точно мертв отныне?

Маг подбоченился, выставил как профессиональный мечник правую ногу вперед и выпростал руку.

— Я видел собственными глазами! Четко и ясно, со всей остротой орлиного взора! В короля попала стрела, и его сразу накрыли флагом. Так поступают только с павшим на поле боя властителем! И коннетабль тут же скомандовал ответную атаку!

— Постой! Начни-ка по порядку. И с самого начала! — Заинтересованно сказал герцог и заерзал на кушетке. Высокий стиль предательски вновь покинул его.

— Ну-у-у... Дело было так. От Его Величества поступил приказ выйти со всем войском напротив деревни. Смитгардовка. Деревенька кузнецов. Он рассчитывал на демонстрацию силы и то, что, увидев величину эльфийского войска, люди сдадутся и выдадут принцессу. Деревня-то выглядела как вымершая или брошенная. Но внезапно селяне открыли стрельбу, прямо по знаменной группе. Короля убило стрелой, и его накрыли королевским стягом.

— Постой, постой! — прервал его герцог. — Ничего не понимаю. Чтобы наш король, мастер лесных засад, и сам попал в засаду, причем посреди чистого поля? Это что за клавесин в кустах?! Слушай, премудрый Танен, а что ТЫ там делал? Я так понимаю, ты вселился духом в орла, но ведь это требует серьезных затрат маны и просто так не делается.

— Ну... Эээ, — замялся толстячок-волшебник, и его ушки смешно задергались вверх-вниз. — Летал я там, по приказу Его Величества...

— Понятно, — сказал герцог, и широкая улыбка осветила его лицо. — Значит, это ты производил рекогносцировку, и затем доложил королю, что в деревне все чисто. Косячокс, как у вас говорят некромаги, не находишь? Думаю, после такого подписанного приказа о единороге можно и не ждать. Но ты продолжай, продолжай.

— Вот, а затем деревня закрылась заклинанием воздушного щита и поднялась в воздух!

Канцлер Мори вскипел от такого беспардонного вранья:

— Но что за бред тут несешь? А ну поставь бутылку! Ты хоть себе представить можешь, сколько надо маны или артефактов, чтобы заклинание "воздушного щита" подняло в воздух целую деревню? На сильмариллах ожерелья город ввысь воздвигнут, парить, но не летать он может только! А сколько маны нужно на поддержку — так лучше и не знать про это никому. — Классический, полурифмованый, но с четким перекликом ударений, речитатив герцога служил визитной карточкой на всех заседаниях государственного совета.

— Я говорю чистую правду! Огромный шар, который накрыл деревню — однозначно был "воздушным щитом". И сражались почти одни люди-старики. Потом они полетели прямо в огонь.

Герцог Мори, все еще не веря, вполголоса, прикидывая варианты, начал про себя еле слышно бормотать.

— Сильмарилл один у них был, это факт. Деревня казалось вымершей. И они никуда не ушли. Я думаю, следы исхода бы заметил даже ты. Великий Манве! Я понял! Получается, они принесли в жертву всех животных, женщин, детей и стариков, а сами стали сражаться. Но и им пришлось отдать свою жизненную силу, они постарели. Сильный ход! Но каково! Всех под нож, а сами улетели. Явно кто-то пришлый их надоумил это сделать. А улетел? Ветром, наверняка использовали парусность торцевой поверхности. Всем известно — летать по горизонтали невозможно!

— Но продолжай, а что с драконами случилось?

Пятерка лучших в бой пошла.

Их крылья затмевали солнце!

Маг-осведомитель опять проявил свою тупость, даже не задумавшись ни на секунду над тем, откуда канцлер знает, что драконов было именно пять.

— Жители деревни сначала перебили всех, кто успел ворваться. А затем убили драконов. Потом они поймали миледи. Организовали суд, тинг по-ихнему.

А потом... — тут маг эффектно взял паузу.

— Ну же, — вскричал герцог, он не знал продолжения битвы, донесения его агентов ограничивались только началом сражения. — Что ты как дешевый балаганщик! Неужели ведьма не сумела их заболтать? На суде?! Это немыслимо. Вспомни ее стиль — они обязаны влюбиться в нее с первого ласкового слова! Прокурор должен был плакать после ее речей! Тем более люди, эти падкие на красивые слоги человечешки! Но самое главное — у нее, по всем законам, оставалось право вызвать на поединок! Она считалась лучшей фехтовальщицей королевства, да что там, всех семи королевств!

— Не было ни ее слов, ни поединка. Я из последних сил усилил слух. Последние слова, что услышала миледи, для нее стали: "Ты умрешь, как курица!". И ей отрубили голову...

Герцог Мори вспомнил, что дышать иногда надо, даже необходимо. И он глубоко вздохнул. Лицо канцлера раскраснелось, он страшно разволновался. Руки забегали по столу, схватили гусиное перо, бумагу, и герцог, не отдавая отчета, написал на ней "Ты умрешь, как курица"... Такая позорная смерть даже у него не укладывалась в голове. Это же надо было так казнить перворожденную, имя которой, одной из немногих, оказалось достойно чести быть вписанным в священные катрены! Причем за несколько тысяч лет до рождения.

Герцог настолько был выбит из колеи беспрецедентно удивительными и ошеломительными событиями, что на несколько минут ушел в себя, обдумывая сложившийся расклад. Лишь через некоторое время, к чести этого выдающегося политика весьма краткое, герцог пришел в себя. Маг тем временем что-то рассказывал о тинге, но канцлер невольно пропустил это повествование, совершенно не слушая косноязычного оратора. Внезапно он выхватил фразу.

— Вальдур? Из рода Дорпан? Арвенстар? Это еще кто? Я не слышал о таком роде. А Арвенстар? "Арвен" — это понятно, "благородный" на квенья, "стар" — на некоторых человеческих диалектах это звезда. Получается, земля благородных эльфов и людей, пришедших со звезд. Но людьми со звезд — так себя называли некоторые племена из Митгарда. Получается — этот конунг пришел из Митгарда, и эльфы там в силе, что не может не радовать.

Канцлер не был бы канцлером, если бы не его потрясающая интуиция. Мало говорить белым слогом на публичных собраниях, чтобы достичь одного из высших постов в государстве. Связи и происхождение тоже решают многое, но не все. По крайней мере у эльфов мебельщик никогда бы не стал военным министром. И он четко попал в десятку, просто проанализировав название, используя свою логику, опыт и знания.

— Говоришь, улетели на юго-восток? Ну и Манве с ними. Вряд ли они вернутся и мы о них хоть когда-нибудь услышим, об этой летающей деревне. Вероятно, рухнут где-нибудь, когда мана кончится. Но, друг мой, нас ждут великие дела! Действовать надо незамедлительно, пока войска короля отрезаны лесным пожаром. Хотя, ты, может, чего-то хотел за свою более чем хорошую новость?

— Полного забвения моих мелких ошибок и пост начальника Академии! Ваше Величество! Желательно, чтобы Университет Колдуний тоже мне был бы подчинен! Ну и еще материала для маны подкинуть. Все на этого орла подчистую потратил.

Канцлер задумчиво покачал головой. Эдак весьма неопределенно кивнул, как хитрый болгарин, чуть выдвинув вперед подбородок. Как хватил маг, а? Сколько сразу хочет! А ряшка у него не треснет? Да еще с такими манерами. Подавится. Главным колдуном королевства решил стать? Посмотрим.

— Ступай! За новости спасибо. Я с маной помогу, ведь с севера пригнали в бою добытый полон. И сто голов, пусть сто голов послужат дружеской уплатой. Но люди-воины, рабынь покамест нет. Тебе ведь хватит на пока? Усладу чресел сам уж обменяешь.

Мелкотравчатая эльфийская знать, к которой принадлежал маг, с удовольствием переняла привычку высших эльфов класть к себе постель горячих, крепких телом, симпатичных девушек из расы людей. Ведь за сотни лет, холодная неземная красота и высокомерное поведение неприступных и чванливых эльфийских дев наскучили даже самому ярому ценителю и поклоннику подзвездной красоты.

Правда, если девушка несла после таких интимных отношений, путь ей заказан один — на алтарь под сильмариллом. Жрецы-друиды обожали подобные добровольные пожертвования от высших эльфов и всячески поощряли — прерванная нерожденная жизнь полуэльфа давала много энергии. Это позволяло "списывать" неучтенных рабов на собственные нужды. "Попил" и "роспил" и здесь княжил вовсю.

Выпроводив из своих покоев охрипшего осведомителя, сжимающего в руках последний кусок мяса со стола, герцог тяжело сел в глубокое кресло. Кончики его ушей подрагивали, шерстка на них стояла столбом. Он всем своим существом чувствовал, что стоит на переломном моменте, Рубиконе, который предстоит перейти. Извечный вопрос сейчас мучал его, и был он таким же древним, как профессия политика — "Быть или не быть?".

Но плох тот канцлер, который не мечтает стать императором.

Герцог Мори схватил со стола бумагу, на которой ранее своей рукой начертал поразившее его слова "Ты умрешь, как курица", скомкал ее и метко бросил в камин. Канцлер неожиданно пристально вгляделся в огонь и задумался. Бумага сначала подернулась голубым тонким пламенем, а затем разом, всей поверхностью, вспыхнула порохом ярчайшими язычками. Так, в огне этого потрескивающего пламени, зародился грядущий ревущий костер самой беспощадной эльфийской гражданской войны.

Спустя час заранее отработанный и прописанный герцогом механизм сложного плана под кодовым именем "Валькирия" запустил свои маховики. Пошли в дело подложные приказы, распоряжения о тайных убийствах и циркуляры о роспуске слухов. Верные королю войска отсылались на северную границу, а патрулировать улицы столицы отправлялись отряды наемников. Принцесса Эльнуриэль объявлялась мятежницей, поднявшей свои войска против короля. Королевские войска, отрезанные сейчас пожаром, обозначались как мятежные и присягнувшие принцессе-отцеубийце.

Одного пока не знал канцлер — того, что король остался жив. А это обещало всем сторонним наблюдателям, да и участникам тоже, весьма интересное и незабываемое действо.

И в кипящем горниле страшной гражданской войны всем как-то сразу стало дико наплевать на судьбы жителей небольшой деревеньки, затерявшихся в лесу далеко на юге.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ