| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Самуил вынул из кармана коробок, потряс им, проверяя наличие спичек, как сильный удар под коленку с толчком в спину заставил потерять равновесие, и политрук рухнул на землю. Будто каменная, чья-то ладонь больно опустилась на затылок, заставляя душу уйти в пятки.
— Пикнешь не по делу — сверну шею, и до суда не доживёшь, — склонившись к самому уху, предупредили Зисельса.
В следующее мгновенье от угроз перешли к действию. Сидевший верхом на комиссаре упёрся коленом в поясницу, а руку со спичечным коробком резко заломил, выкручивая ладонь. Секунда-другая и узенький, как шнурок на ботинке, прочный тросик обвился вокруг запястья сначала правой, а потом и левой руки с перехватом через шею.
'Это не электрики-уголовники, — промелькнуло понимание в его голове. — И даже не милиция. Так работают привычные к подобной деятельности люди'. По здравому размышлению, прямо сейчас не имело никакого смысла выяснять, кто оказался за спиной. Требовалось прислушиваться и надеяться на возможность оставаться непотревоженным, хотя бы относительно. Но вот общее понимание, что сейчас многое может решиться как в свою, так и не очень пользу придало ему уверенности.
— Товарищи, — набравшись храбрости и не дожидаясь вопросов, промычал политрук, — в каптёрке враг. Я выполняю специальное задание. У него граната с собой. Живым не дастся.
Вместо ответа чей-то сапог вдавил его голову в мёрзлую землю.
В каптёрке тем временем раздался шум передвигаемых по полу ящиков, и от распахнутой двери дыхнуло теплом на улицу. Остапчук шагнул за порог и потянул носом. Резкий запах керосина насторожил его.
— Далеко собрался, старшина?
В некотором удивлении он повернул голову, встретившись взглядом с терпеливо дожидавшимся реакции на банальную фразу 'электриком'. Ему до чёртиков захотелось узнать, где допустил ошибку.
— Как?
Только вместо ответа что-то просвистело над головой, и Остапчук завалился на спину.
* * *
Незаметно, будто подкравшись со спины, ночью Рязань охватил лютый холод. Со стороны Оки принеслись ветры — злые, студёные, беспощадные. В конце осени они дули тут и в старину и ещё раньше, но сейчас как-то по-особенному жёстко. Резкий порыв мог легко подхватить и отправить в полёт кота или собаку, даже сбить человека с ног. В мгновение на улицах не осталось ничего — ни мусора, ни забытого на верёвках белья. С ветром принёсся и колючий, хрустящий как речной песок снег. Позёмка металась по дороге, завывала и пыталась проникнуть в любую щель в поисках тёплой добычи. Может поэтому всю ночь напролёт жалобно скулил пёс — тихо, затяжно с горестными нотками. К полдню немного распогодилось, но теплее не стало. Вышедшее из-за туч солнце встретило всех обитателей дома номер четырнадцать каким-то равнодушием. Невзирая на шум работавшей за окном техники, в комнате со старинным купеческим буфетом чинно протекал обед, а он, как известно и задаёт начало новому подъёму души, после растраченного полученного за завтраком энтузиазма. Гости так называемых 'электриков' Подгорный и Киселёв с прибывшим из Персии товарищем Митякиным уже расправились с большой сковородой жареной картошки и переходили к чаепитию. Устроившись на самоваре, заварник дышал через носик ароматами чабреца и можжевеловыми ягодами. Чёрный, крупнолистовой индийский с травяными добавками чай вышел довольно насыщенный и забористый — самое то, чтобы сдобрить его сахаром и закусить бутербродом. По соседству, в запертой на навесной замок каптёрке так же испытывали какие-то чувства, скорее всего радостные. И если для первых, как мне показалось, появились признаки начала нормальной, как минимум с уверенностью в завтрашнем дне жизнью, то для вторых — пережитая ночь и утренний допрос уже не мало. В жизни иногда встречаются положительные 'не', не все 'не' с отрицательным подтекстом.
Посчитав, что время насытиться прошло достаточно, я обратился к Подгорному и Киселёву.
— Итак, дорогие товарищи, смею надеяться, что моё предложение посодействовать в становлении госпиталя вами принято. Помещение, где в прошлом трудилась артель, реконструировано и разделено на две части. В первой уже набиваются матрацы, и шьётся постельное бельё с наматрасниками, а во второй планируется изготовление перевязочного материала. Сейчас там установлены станки и оборудование по производству бинтов, турунд, салфеток. Перевязочного материала, как известно, много не бывает и если вам, товарищ Киселёв ставится задача обеспечить потребность учреждений города и по возможности области, то вам, Алексей Дмитриевич придётся наладить всю логистику до складов и подыскивать персонал. Товарищ Митякин?
— Исходить стоит из того, что Городищенский отделочный комбинат и московская 'фабрика 8-го марта' удовлетворить потребность учреждений Рязани до конца нынешнего года и скорее всего в первом квартале следующего не сможет, — добавил Митякин. — Считаю, будет правильно расконсервировать резерв. В порту на товарной пристани баржа с марлей, а на третьем пути шесть вагонов с ватой. Как только закончат возводить склад, всё перевезут сюда. На первое время хватит.
Посмотрев на товарищей, ни энтузиазма, ни понимания, что от них хотят я не заметил. Уже после нескольких минут нашего общения мозаика начала складываться. Действительно, кадры решают всё. Здесь нужны были управленцы, люди обладающие хваткой и умением не только поставить задачи перед коллективом, но и повести его за собой. И не лейтенант, привыкший к ежедневному стакану с водкой, ни сержант, умеющий лишь хорошо крутить педали велосипеда, на должности пока не подходили.
— А что с теми, которые до нас? — дожёвывая бутерброд, спросил Подгорный. — Начальство там... бухгалтерия, службы.
— Вопрос без ответа, — произнёс я. — Всё с нуля. При госпиталях сейчас будут открываться мастерские для материально технического обеспечения. А в специализированном сортировочном госпитале 1748 как раз образовалась возможность для развития. Новое начальство появиться, а пока всё замыкается на комиссаре Зисельсе. Но вам эти знания ни к чему. Размещать здесь палаты госпиталя бессмысленно.
— Я же говорил, — подал голос Киселёв.
— Говорил, говорил, — шутя, подбодрил его я. — А теперь встали, загрузили со склада на свою велорикшу коробки с антисептиком и марш по госпиталям. Дожили! Ладно, нет пирамидона с новокаином, но когда элементарного йода дефицит, это уже за гранью. Подгорный! На секунду.
— Слушаю товарищ директор.
— Алексей Дмитриевич, в процессе развозки найди мне трёх-четырех бойцов комиссованных, но надёжных как ты и веди сюда. Для них есть особая работа.
Как только Подгорный вышел, я обратился к Митякину.
— Чуть не забыл, перед поездкой сюда я озадачил твоего зама одной просьбой. Он отыскал в округе какое-нибудь разрушенное или бесхозное здание?
— Как же не отыскать, — усмехнулся снабженец, извлекая папку с бумагами, фотографиями и чертежами. — Вот, посмотрите. Есть три старых особняка после пожаров в Глебово, Шереметьево и Льгово. А так же один купеческий дом-лавка недалеко от пристани, который так и не был достроен. Обратите внимание на последний. Если что, товарищ Жаворонков поспособствует.
— То есть, как поспособствует? — переспросил я. — Каким образом?
— Он со Степаном Никоновичем ещё в Москве работал.
Отвлёкшись от бумаг, я посмотрел на Митякина и уже хотел уточнить: уж не во время бесчинства расстрельных троек сложилась их дружба? Впрочем, публично проявлять подобную осведомлённость не следовало, но своё отношение я высказал.
— Этот первый секретарь Тарасов — не вызывающий никакого доверия жалкий приспособленец. Сегодня подпишет, а завтра отзовёт свою подпись. Он, кстати, и поспособствовал назначению дезертира Зисельса на должность комиссара госпиталя.
— Просто доверьтесь мне, — хитро улыбнулся Митякин. — Любое из предложенных зданий передадут без всяких проволочек.
— Хорошо, доверюсь твоему мнению. Узнай, можно ли подвести к той пристани дебаркадер с плавучей гостиницей? Если да, то сортировочный госпиталь разместим там. Кстати, а почему я не увидел Веру Аполлоновну?
— Я оставил её в Дягилево, на аэродроме. С ней ребёнок, четыре женщины, чемоданы, коробки. В машину бы всё не поместилось. Они побоялись оставлять вещи, и я принял решение.
— Так даже лучше, — поразмыслив, согласился я. — Отправь медицинский автобус за ними и вези этих француженок в Борки к правлению шпалопропиточного завода.
— Но там нет нужных объектов.
— Просто доверься мне, — ответил я.
К двум часам я уже был в Борках и осматривал мещанские 'хоромы' посреди дубравы с видом на Оку, правда, на счёт вида только в теории. Почему в теории, так не видать за вековыми дубами реки, этажами строение не вышло. Предо мной лежал результат мошенничества с акционерными обществами речных перевозок, когда на старте лёгкие деньги моментально появляются и так же быстро исчезают, как только акционеры обращаются за дивидендами. Зиесельс со своими махинациями мелкий карточный шулер по сравнению с орудовавшим тут выдававшего себя за польского шляхтича Можайским. Отгремевшие с начала столетия катаклизмы всех пород и мастей в виде перезалогов в банках, фальшивых векселей, разбоя, банкротств, революций, и войн оставили от усадьбы лишь недостроенную деревянную водонапорную башню и обвалившиеся во многих местах стены. По крайней мере, после революционной разрухи советская власть со всем пониманием открестилась от восстановления этой недвижимости. А почти за четверть века на площадке вырос новый лес, и здание с сомнительной ценностью превратилось в руинированное, невзирая на удалённость от ближайшего поселения. Между прочим, это серьёзный фактор. Древнеримские города варвары растащили по камушку, а кирпичи со старых помещичьих усадьб находили новое применение при возведении тех же ледников, без которых в деревнях просто не выжить. Ещё до войны, когда рассматривались варианты аренды зданий якобы для оздоровления сотрудников и привлечения туристов в уникальные природные заповедники в счёт оплаты поставок импортной продукции, я заложил здесь капсулу и запрятал один из многочисленных кладов, который в своё время должен был быть обнаружен. Многие считают, что знаменитый Пушкинский дуб у лукоморья произрастал именно в этих местах. Впрочем, золотую шестипудовую цепь могут найти в другом месте, а не только на облюбованном археологами 'Жемчужном поле'. Драгметаллы сейчас просто жизненно необходимы стране советов. В отличие от США, англичане требовали оплаты незамедлительно, и мы платили вплоть до лета сорок второго. И рады были сомнительному качеству танков, невостребованным британскими лётчиками самолётам и многому другому, потому что не до жиру стало.
Корабль восстановил по моей просьбе объёмную проекцию разрушенного дома в виде голограммы с момента проектной документации, и я на минуту замер. В прошлый раз мне было как то не до этого, а сейчас взыграло любопытство. Архитектор черпал вдохновения из греческой культуры и современного зодчества явно не по картинкам импрессионистов. Он даже хотел вплести что-то новое, но судя по всему, к проекту подтянулись некомпетентные лица со своим видением, добавляя как кляксы на белоснежный ватман глупые идеи, а потом подвели застройщики. Тужась исполнить требования повёрнутого на алчности заказчика, пожелавшего богатый вид 'за недорого', не хуже чем у Желтухиных в Старом Зимино, становилось только хуже. Итог очевиден — снести всё. А ведь тут и набережная планировалась и лестница к реке с астрономической башенкой.
Сейчас мрамор, гранит, габбро, бронза, медь и много стекла замещали дешёвый, рассыпавшийся в крошку кирпич с гипсом, а кое-где и глину с соломой, и пусть Корабль лишь провёл основательную 'реставрацию' с дополнением, сам исходник произвёл неоднозначное впечатление пробиравшим до костей и наполнявший меня каким-то клокочущим трепетом. Нет, не перед наследием ушедших времен, а возмущением перед пошлостью и глупой скупостью, запоровшими неплохую идею, лишь вырубив дубовую рощу. Всё же способность жить по средствам редкое явление у русских негоциантов с польской кровью. Не лучше ли пустить пыль в глаза, а потом будь что будет. К слову, пыли Можайский наглотался по самое не хочу.
Наконец все пристройки, домики персонала, склады, ограды и беседки заняли свои места, все магистрали трубопровода и кабели соединились в нужных точках, ёмкости заполнились необходимыми жидкостями, роторы генераторов пришли в движение, а труба котельной выпустила облачко дыма. Едва угадывающаяся дорога от здания до самых ворот вздрогнула и вместо грунта с кустарником появилась мелкая утрамбованная щебёнка ограниченная бордюрами. Теперь можно было зайти внутрь ведомственного дома отдыха Союза Обществ Красного Креста и Красного Полумесяца СССР (СОКК и КП СССР) и сотрудников концерна 'Осиновая роща'. Широкая шестиступенчатая гранитная лестница с массивными короткими перилами, по краям которой возвышалась пара вазонов — единственное, что осталось от исходного проекта — вела через веранду к большой двери, обитой листовой бронзой. И стоило её распахнуть, минуя тамбур, как я словно переместился в античные времена. Строгий однородный октаэдральный многогранник вестибюля и три коридора примыкающие к нему расходились лучами буквой 'пси'. Возле регистратуры из чёрного дерева на полу можно было засмотреться на мозаичную картину и полюбоваться на пожелтевшую от времени инкрустацию скифской охоты из слоновой кости на панелях. Либо посмотреть по сторонам и обнаружить расставленных в нишах стены с подсветкой украшенные патиной бронзовые бюсты величайших целителей: Альбукасиса, Галена Пергамского, Парацельса, Авицены, Паре и похоже китайского травника Шэнь-нуна. Купол потолка украшали фрески с изображением исцеления воинов прекрасными помощницами Асклепия или даже самим Аполлоном. Угадывались промывающая раны Гигея, втирающая мази Панацея, вправляющий вывих кентавр Хирон, меняющая повязку Акеса и многие другие. В длинных проходах между дверьми в палаты стояла изящная, но без излишеств кипарисовая мебель, дополнявшая висевшие на стенах перекрученные, словно из виноградных лоз светильники в виде факелов.
Левый коридор с двенадцатью палатами одним концом выходил к библиотеке, где зал был украшен барельефами и стоявшим в углу на массивной дубовой подставке пузатым глобусом. Напротив стеллажей располагались удобные кресла со столиками для чтения.
Правый заканчивался бильярдной, где прикрытые тяжёлыми портьерами слегка тронутые зеленью радиаторы отопления и малахитовый тон сукна сливались с изобилием интерьерных растений скрывающих пианино. Центральный коридор и все помещения в нём оказались служебными, без которых не мог бы функционировать ни один госпиталь или фельдшерский пункт. Необследованным оставался нулевой этаж, где размещалась столовая с кухней, душевая и прочие нужные помещения, вплоть до кинозала. Всё было бы замечательно будь тут люди. А ведь нужно наладить снабжение, договориться в Борках или в том же Дягилево о размещении птицы, свиней, коров. Сейчас это ой, как не просто из-за убыли трудоспособного мужского населения на фронт и отсутствия кормов. И даже заготовленные резервы не решат насущных вопросов без цикла восполнения за счёт привлечения местных ресурсов.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
