5. Искусство и Кофе

За вуалью я отправилась сама. Вслед за мною выскользнул из гостиной и Эллис, оставив влюблённых наедине — условно, разумеется. Бдительный Прайм ведь так и стоял у дверей, сторожа "подозреваемых" и нервно пощипывая вислые усы.

— Эллис, что вы творите? — прошипела я, сердито одёргивая платье на ходу и чувствуя себя донельзя глупо. — Ладно — у меня случилось помутнение рассудка, но вы-то как в это ввязались? Какой демон подговорил вас поддержать глупую затею?

— Моя троюродная тетушка Сибил говорила, что если не можешь остановить бунт — возглавь его, — весело подмигнул детектив. — А кроме того, это было забавно. Виржиния, вы не возражаете, если я на кухню загляну? От этих издевательски маленьких пирожных только аппетит разыгрывается.

— Не возражаю, — вздохнула я. — Только, ради всех святых, не врывайтесь туда сами. Попросите Стефана проводить... Нет, не Стефана. У меня же теперь новый дворецкий, то есть помощник дворецкого... Чемберс его зовут, Говард Чемберс. И в лицо вы его пока не знаете. Словом, стойте здесь, я пришлю к вам человека!

Разумеется, безумная свадьба все же состоялась.

Мы с Эллисом были свидетелями, рассевшиеся по церковным скамьям "гуси" сошли за гостей, а священники из собора Святого Валентина традиционно не удивлялись никаким странностям венчающихся — в конце концов, и не такие чудные парочки оказывались в этих стенах. Так или иначе красная лента связала руки счастливых влюбленных, в храмовой книге появилась новая запись, а в Управление поехали сдаваться и писать добровольное признание уже мистер и миссис Уэст.

Газеты мусолили эту историю недели две, не меньше, хотя официальная версия отличалась от известной мне так же, как принарядившаяся к балу леди — от невыспавшейся угрюмой служанки.

В "Старом гнезде" каждый вечер собиралось столько любопытствующих гостей, что и яблоку негде было упасть.

Я же заранее предвкушала, что скажет теперь дядя Рэйвен, и придумывала запутанные оправдания.

Словом, всё было как всегда.

"Бромлинские сплетни"

Выпуск от ... дня ... месяца ... года

ВСЕПОБЕЖДАЮЩАЯ СИЛА ЛЮБВИ,

ИЛИ НАСТОЯЩЕЕ ИСКУССТВО

(отрывок)

...свои мотивы обвиняемая объяснила просто: головокружение от любви.

Новоиспеченная миссис Лоренс Уэст (прежде — мисс Дюмон, прим.ред.) утверждает, что подделку разоблачила не сразу. Роковую роль сыграли два обстоятельства. Во-первых, среди искусствоведов и поклонников Нингена давно ходили слухи о так называемой "утерянной Островитянке", о которой точно известно было лишь то, что на картине якобы присутствовало изображение туземной лодки. Во-вторых, подделка была написана ещё при жизни самого мастера — как сейчас выяснилось, одним из его учеников, Эриком Пулом. Есть версия, что Эрик Пул не преследовал никаких преступных целей, рисуя свою "Островитянку", а всего лишь подражал любимому мастеру. После смерти Эрика талантливая имитация попала к его брату, Льюису Пулу. Тот долгое время хранил её как зеницу ока, но, увы, грех винопития оказался сильнее памяти о покойном родиче. Льюис Пул продал подделку мистеру Уэсту-старшему, выдав её за оригинал.

Конечно, на слово владелец галереи подозрительному продавцу не поверил и отнёс картину для экспертизы в знаменитую мастерскую Дюмон. К сожалению, талант Эрика Пула и год написания картины, совпавший с последним годом жизни Нингена, затруднили процесс распознания подделки. Чтобы удостовериться в принятом решении, мисс Дюмон втайне от заказчика, Лоренса Уэста, направила письмо своей кузине Эстер Бонне, младшей дочери Нингена...

...преследовал свои цели. Умолчав изначально о том, что его "Островитянка" — всего лишь имитация работы Нингена, Льюис Пул решил шантажировать мистера Уэста разоблачением, когда понял, какая шумиха поднялась вокруг картины. К счастью или к сожалению, но обратился шантажист не к хозяину галереи, а к его сыну, Лоренсу, который отмахнулся от угроз, сочтя их бреднями пьяницы. Тогда, в порыве гнева, Льюис Пул вступил в преступный сговор со своим приятелем альбийского происхождения, неким Шоном по прозвищу "Лохматый"...

...ответ пришел незадолго до выставки. Мисс Дюмон поняла, что картина на самом деле — подделка, и испугалась, что если этот факт станет известен широкой общественности, то будет испорчена репутация не только реставрационно-экспертной мастерской, но и галереи — а значит, пострадает и Лоренс Уэст, к которому мисс Дюмон испытывала глубокие романтические чувства. Со свойственной влюблённым безрассудностью, мисс Дюмон решила спасти репутацию Уэстов самостоятельно, не ставя их в известность об этом. Выкрав ключ у Лоренса Уэста, отважная девушка пробралась накануне выставки в галерею и забрала злосчастную подделку...

...не обнаружив картину на месте, пришел в ярость и убил своего подельника и наводчика. Перед смертью Льюис Пул то ли в приступе раскаяния, то ли из желания отомстить попытался написать своей кровью подсказку для Управления спокойствия — "всё ложь", то есть сообщить о том, что картина на самом деле — поддельная.

...обнаружил пропажу ключа и понял, кто мог его забрать...

...не в силах ни обвинить возлюбленную, ни смотреть на муки отца, решил взять вину на себя...

...благодаря самоотверженным действиям детектива Норманна, убийцы Люиса Пула были схвачены...

...уничтожила картину, чтобы скрыть все следы...

...и после венчания написали совместное признание. Приняв во внимание сложные личные мотивы обвиняемых и их искреннее раскаяние, присяжные постановили оправдать новоиспечённую чету Уэст полностью.

Вашему покорному слуге удалось застать молодожёнов перед их отъездом в свадебное путешествие по материку и перекинуться с ними словечком. Уэсты выглядели очень счастливыми. А мистер Лоренс Уэст и вовсе сказал:

"Знаете, а я благодарен судьбе за то, что картина оказалась подделкой. Если б не вся эта суматоха — одним небесам ведомо, когда б мы решились обвенчаться!"

Долго надоедать молодым людям, перенесшим за последние недели так много, я не стал и вскоре откланялся.

"А как же страховка?" — воскликнет какой-нибудь дотошный читатель, добравшись до этих строк. Ответ очень прост — никак. Картина была уничтожена Джулией Дюмон, а намеренное уничтожение произведения искусства лицом, могущим получить впоследствии выгоду от сего деяния, страховым случаем не является.

Впрочем, Уэст-старший при содействии мистера Дюмона подал против страховой компании два иска — о защите чести и достоинства и о нанесении ущерба здоровью вследствие заведомо лживого навета.

Памятуя о связях мистера Дюмона с крупнейшей адвокатской конторой Бромли, с блистательной "Льюид, Ломм и Компания", могу сказать, что велика вероятность выиграть оба иска.

Так пожелаем же удачи всем Уэстам — и старшим, и юному поколению.

Да здравствует любовь — и Искусство!

Ваш покорный слуга,

(ныне настроенный романтически)

Луи ла Рон

Газету с трехстраничной статьей ла Рона Эллис приволок мне вечером в среду — как нарочно подгадал день, когда я хотела уйти из кофейни пораньше. Дело было в том, что дядя Рэйвен ещё накануне прислал мне записку, что в четверг возвращается в Бромли и хочет непременно встретиться со мною. Зная характер маркиза, я предположила, что "особо важный гость" заявится в особняк Валтеров на Спэрроу-плейс с самого утра, а потому решила лечь пораньше и хорошенько выспаться — разговор предстоял не из лёгких.

...Решить-то решила, но из-за Эллиса с его газетой зачиталась и совершенно позабыла о времени. Сам детектив, которому скучно было наблюдать за мною, ушел на кухню "Старого гнезда" — поговорить по душам с Лайзо. Последний, к слову, в минувшие две недели вёл себя просто безукоризненно — не дерзил, не лез с расспросами, не высказывал свое Чрезвычайно Ценное Мнение без любезных просьб с моей стороны. Я бы даже сказала, что взбучка от маркиза пошла ему на пользу... если б где-то в глубине души не скучала по прежнему докучливому Лайзо.

Самую малость, разумеется.

Было уже около полуночи, когда от вдумчивого перечитывания статьи меня отвлек настойчивый стук в главные двери кофейни. Отложив в сторону газету, я поднялась и хотела уже было кликнуть Георга, когда услышала знакомый голос, изрядно приглушенный перегородками:

— ...ждите здесь, Майлз, автомобиль мне ещё понадобится. Нет, коробку я донесу и сам.

"Дядя Рэйвен!"

Я метнулась к забранному ставнями окну, быстро поправила прическу, глядясь в тёмное стекло, стянула с плеч неряшливую чёрную шаль, совершенно не подходящую к нежному светло-лиловому платью с серебристыми вставками, разгладила складку на юбке, сняла с рукава неизвестно как прицепившуюся к нему нитку, слегка покусала губы, чтоб они стали поярче, поровнее переколола брошь...

Стук повторился, уже требовательнее.

Мысленно обругав себя, я вздохнула и наконец подошла к двери.

Святая Роберта, и кто придумал установить здесь четыре замка, да ещё и щеколду вдобавок?

— Добрый вечер, дядя Рэйвен, — улыбнулась я, открывая дверь. — Не ждала вас сегодня, да к тому же так поздно.

— Я сам не думал, что зайду, — признался он, проходя в кофейню. От него пахло дождём, дорожной пылью и дымными восточными пряностями — как и всегда, впрочем. И запахи эти, слабые и тонкие, удивительным образом перекрыли густые и сладкие ароматы кофе, ванили и корицы, витающие в зале. — Но потом, уже в автомобиле, решил почитать свежую прессу и восполнить пробелы, которые образовались в моей картине мира за последние две с половиной недели вынужденно изоляции. Что ж, восполнил, жаловаться не на что, — в голосе маркиза мне почудился слабый укор. — В итоге я приказал водителю свернуть к "Старому гнезду", несмотря на то, что сейчас уже скорее "доброй ночи", а не "добрый вечер".

Я опустила взгляд. Не то чтобы мне действительно было неловко или, упаси Небо, стыдно, но иногда лучше соблюдать такие формальности, чтобы немного облегчить себе жизнь.

— Вы так спешили поделиться со мной срочной новостью, дядя? — смиренно поинтересовалась я.

Маркиз оглянулся по сторонам, щурясь на свет даже сквозь синие стёкла очков, составил на ближайший столик две коробки, помятый длинный свёрток и немного распустил шейный платок, оборачиваясь ко мне.

— Нет, Виржиния. Я хотел обсудить с вами, какой безответственный мерзавец посмел втянуть вас в... — я поджала губы, и дядя Рэйвен невозмутимо оборвал себя и поправился: — Впрочем, это может и потерпеть. В первую очередь я хотел вернуть вам кое-что, Виржиния. Лично. Майлз утверждает, что пытался передать вам эту коробку на протяжении нескольких дней, однако ваш дворецкий упорно отсылал его прочь.

— О.

Вот тут-то мне стало по-настоящему стыдно. Признаться, я уже и забыла о том, что когда-то невообразимо давно, почти месяц назад, приказала слугам ничего не принимать от посыльных Рэйвена. Тогда во мне говорила обида. Но после примирения такое поведение прислуги выглядело по меньшей мере... некрасиво.

— Полагаю, что это всего лишь досадное недоразумение, вызванное давней размолвкой, Виржиния, — продолжил дядя тем же ровным тоном. — Однако недоразумения лучше разрешать сразу, не откладывая их в долгий ящик. Полагаю, эти вещи вам знакомы? — добавил он шутливо, протягивая мне продолговатый сверток.

Ручку, торчавшую из влажной оберточной бумаги, я узнала сразу.

— Моя трость! Святая Генриетта, я ведь недавно о ней вспоминала — пошёл дождь, а у меня не было даже зонта, ведь вторая трость — это просто палка, а я привыкла, что раз беру трость с собой, то и зонтик мне не нужен, потому что можно расстегнуть кольца на ней и раскрыть... Простите, — смутилась я, обрывая сбивчивую речь. — Эта ведь действительно дорога для меня — она ведь осталась от леди Милдред, а та в свою очередь привезла ее из Чжанской Империи, в первое своё путешествие. Я уже и не наделялась вернуть трость...

Маркиз нахмурился. Кажется, мои слова его задели.

— Что вы такое говорите, Виржиния, — укорил он меня. — Это же ваши вещи, как я мог оставить их у себя? В свёртке, к слову, ещё и ваша накидка, а здесь, — маркиз протянул мне большую из коробок, — лежит шляпка, которую вы забыли у меня. Премилая вещица, неужели сейчас такое носят?

Я только склонила голову, пряча улыбку.

— Не лукавьте, дядя Рэйвен, уж в моде вы точно разбираетесь лучше меня, даже в женской, — присела я в подчёркнуто-придворном реверансе. — И позвольте поблагодарить вас за то, что сохранили мои вещи, оставленные по растерянности в вашем доме.

— Не стоит благодарности... — Дядя протянул руку, точно хотел прикоснуться к моим волосам, но тут же и отвёл в сторону, не закончив жеста, и отступил. — Я хотел вернуть вам ещё кое-что. Это тоже ваша собственность. Впрочем, я пойму, если вы откажетесь.

— Что это?

Я осторожно приняла меньшую — и последнюю — коробку. Она была весьма увесистой.

— Сувениры из Алмании. Те самые.

— О. Понимаю.

Значит, сапфировый гарнитур и старинная книга рецептов... Я растерянно огладила картон коробки. Надо же, влажный — наверное, мокрый снег всё ещё идет. Вот потом будет каша на улице... такая же скользкая, как мои мысли сейчас.

— Виржиния?

И я наконец решилась.

— Спасибо за подарок, дядя, — на сей раз реверанс не был таким уж правильно-формальным, зато я постаралась вложить в свои слова искреннюю благодарность и уважение. — Это просто чудесно.

— Могу я рассчитывать на то, что на балу вы появитесь с одним из этих скромных даров? — шутливо поинтересовался дядя Рэйвен, но я чувствовала, что он совершенно серьезен.

Однако от маленькой шпильки удержаться не смогла.

— Конечно, да — если вы говорите об украшениях, а не о книге. Читать, пока все танцуют, было бы крайне невежливо.

Дядя Рэйвен улыбнулся и протянул руку, проводя кончиками пальцев вдоль моей скулы. Я почувствовала, что краснею — не от смущения, а потому что... потому что...

Не знаю, почему.

— Если вы собираетесь танцевать, дорогая невеста, то один танец точно будет за мной.

— Непременно, — чопорно кивнула я, с трудом удержавшись от смешка. — Леди Милдред, к слову, говорила, что вы танцуете ужасно.

— С её точки зрения всё, что я делал, внушало ужас, так что волноваться вам не о чем, Виржиния.