Старик медленно кивнул.
— Ладно, дети, — громко сказал он. — На сегодня хватит. Закончим в другой раз. Вы можете идти.
Послышались звуки возни — маленькие слушатели поднимались с пола. Один — бодро, спешно и порывисто, явно радуясь окончанию разговора, второй — медленно и словно бы нехотя — он явно хотел дослушать до конца. Третий не выражал каких-либо особых эмоций. Удаляющиеся шаги, скрип открываемой двери, ее хлопок.
— Пригласи юношу.
— Кеане Райнор нарушил правило! Он создал окимму для человека, не входящего в список!
Уилларда Хайга, ожидавшего услышать, что угодно, эта новость застала врасплох. Он замер в своем кресле и от неожиданности задержал дыхание. Потом медленно склонил голову набок, словно прося повторить сказанное, полагая, что что-то не так расслышал.
— Для барда Айрела Керрана! Я сам ее видел! — в голосе Дэйси прозвучало едва прикрытое торжество. — Она меня чуть не убила! Райнор должен быть наказан! Этот негодяй посягнул на право короля, тем самым ставя под удар всю общину! Из-за его действий можем пострадать все мы! — голос парня сорвался и он закашлялся.
Гавен отстраненно подумал, что мальчика нужно направить к лекарю — пусть тот посмотрит, что с ним. Слепец не зря носил свой титул — он искренне заботился о каждом члене общины, как о собственном ребенке. Даже о Фаере Калле. Хотя рен был скорее непослушным своевольным "сыном", постоянно огорчающим и разочаровывающим своего "родителя".
— Когда это произошло? — Уиллард Хайг ласково улыбнулся тяжело дышащему салуму, посчитав, что медицинская помощь могла и подождать.
— Не знаю, — ответил Дэйси, справившись с кашлем. — Узнал я о случившемся дней девять назад. Когда предатель создал окимму — мне не известно.
Гавен сидел неподвижно и о чем-то раздумывал. Тайте Оледа, хорошо его знавший, видел, что тот был очень доволен. Стоявший перед креслом молодой человек, старательно изображавший на лице праведный гнев и обеспокоенность судьбой общины, с трудом удерживался от злого триумфального оскала.
— А почему он так поступил? — Уиллард Хайг оперся рукой о подлокотник и подался вперед, жадно ожидая ответа.
— Боюсь, мне это также не известно, — Дэйси постарался вложить в голос всё смирение и печаль, на какие только был способен.
Гавен разочарованно откинулся на спинку кресла.
— Скажи, — спросил он вдруг. — А ты сам уже добыл себе сырье?
— Нет. Я не успел. Счел своим долгом, узнав о данном прискорбном происшествии, прервать охоту и как можно скорее вернуться в "гнездо", чтоб о нем сообщить.
— Похвальный поступок, — ласково промурлыкал Уиллард Хайг. Чуть помолчав, он продолжил. — Ты правильно поступил. Разумеется, такие вещи нельзя спускать с рук. Мы займемся этим делом, а ты, не теряя больше времени, возвращайся к охоте. Можешь идти. Зайди к Варгусу Флатту, скажи, что я велел выдать тебе еще денег — наверняка ты изрядно потратился за время поисков.
— Спасибо. Я бы хотел еще поговорить с реном... — начал было Дэйси Найя.
— Я сам сообщу Фаеру Калле о произошедшем, — не терпящим возражением тоном прервал его гавен. — Это дело теперь под моим личным контролем, и я обо всем позабочусь. Ты можешь возвращаться к своим делам.
Молодой человек немного посомневался, явно желая сказать что-то еще, растерянно глянул на Тайте Оледу, невозмутимо стоящего за креслом слепца, потом, очевидно, передумал, скомкано попрощался, неловко поклонился и ушел.
Когда за ним хлопнула дверь, помощник перевел взгляд на Уилларда Хайга. Тот, уйдя в свои мысли, уже не таясь, радостно и гордо улыбался.
— Поздравляю, гавен, — сказал Тайте. — Похоже, не перевелись еще среди салумов "истинные художники", не желающие жить по указке короля. Я очень рад за вас.
— В твоем голосе нет искренности, мой мальчик, — отозвался старик, задумчиво теребя кончик уса. — Я слышу сарказм и издевку. Но всё равно, спасибо.
— Вы же знаете, — мужчина, легкомысленно пожав плечами, обошел кресло и присел на подлокотник. — Это моя обычная манера разговора. Я не имел в виду ничего оскорбительного.
— Знаю, — довольно проворчал Уиллард Хайг, сталкивая распоясавшегося наглеца.
Тот нехотя слез, в очередной раз думая о том, что ему бы не помешало завести здесь для себя стул. Да, принято, что в этом зале сидеть с комфортом имеет право лишь один человек, остальным же дозволяется устроиться на полу возле его ног, если свои не держат, однако Тайте почти не сомневался, что сможет убедить гавена сделать для него исключение.
— Я и не думал, что доживу до момента, когда кто-нибудь осмелится выступить против кабалы договора, — расчувствовался старик.
— Ну-у-у... Вас тоже нельзя назвать его блюстителем. Если всплывет, чем вы занимаетесь в своих покоях...
— Три сотни лет мы были вынуждены выполнять навязанные нам условия, — Уиллард Хайг его не слушал.
— Почему "были"? Мы и сейчас их выполняем, и, смею предположить, еще очень долгое время будем это делать.
Гавен раздраженно поморщился. Не признать правоты помощника он не мог.
— Кстати, Найя прав, — заметил тот. — Из-за Райнора проблемы могут быть у всех нас. Его величество не отличается ангельским характером. Казнил же в том году собственную фаворитку из-за того, что ему не понравилось, как она посмотрела на посла Кирша.
— Это просто слухи.
— Которые на пустом месте не возникают, — заявил Тайте, всё же присаживаясь на пол. — Да что я говорю, вы и сами всё понимаете.
— Я хочу помочь мальчику, — задумчиво проговорил Уиллард Хайг, вперяя в помощника невидящий взгляд.
— Каким образом? — тяжко вздохнул тот, предполагая, что без его участия эпопея не обойдется.
— Пока не знаю, — нахмурился гавен, снова принимаясь теребить свой ус.
— А Фаер Калле?.. — Тайте Оледа выразительно замолчал.
— ... не должен ничего узнать, — закончил за него слепец.
* * *
Примерно тогда же в Обхарнайте, на втором этаже здания с лепниной, кариатидами и бронзовой табличкой "Мирла" на входе, Дайл Фарналл, немолодой, начинающий седеть мужчина с густыми, вечно хмурыми бровями уже десять минут как пытался разобраться с корявым, заумным отчетом своего подчиненного, прибывшим этим утром со срочным курьером. Глава службы начинал злиться: ненужным описаниям, пространным рассуждениям и повторам одного и того же в разных формулировках не было конца. Ему несколько раз приходилось возвращаться по тексту назад, потому что он то и дело утрачивал нить повествования. Дайл Фарналл отложил стопку исписанных листов в сторону, утомленно потер ладонями глаза и откинулся в кресле.
— Тавис что-то задумал, — проговорил он, не то потолку, не то стоящему напротив него Лаесу Дагену, принесшему этот злосчастный отчет. — Он всегда начинает мудрить и напускать туману, когда замышляет очередную пакость. Влепить ему выговор, что ли?.. Сам-то читал? — перевел взгляд на подчиненного.
— Ну-у-у, видел краем глаза, — нервно буркнул тот. — Когда регистрировал.
Признаваться, что движимый любопытством канцелярист внимательно проглядывает всю входящую корреспонденцию, ему было неловко.
— Хорошо, — Дайла Фарналла, похоже, его слова не обманули. — Что ты об этом думаешь?
— Э-э-э...
— Не надо пересказывать мне отчет. Что ты прочел между строк?
Лаес Даген, приходя к выводу, что начальство не изволит гневаться за излишне длинный нос, задумался.
— Ну, — протянул он. — Мне показалось, что э-э-э... Тавис очень раздражен. Он чуть ли не прямым текстом пишет, что не будет вести это дело.
— Где это? — глава службы зашелестел листами. — А, ну да... "Готовы в любой момент передать дело служащим "Мирлы", кои будут официально назначены им заниматься"...— Дайл Фарналл еще некоторое время изучал каракули. — Вернется — отправлю на курсы каллиграфии. Что еще можешь сказать?
— Пожалуй, больше ничего. Я не особо вчитывался, — нехотя признался канцелярист.
Теперь он выглядел не просто лезущим, куда не надо, человеком, а, лезущим, куда не надо, невнимательным глупцом.
— Тавис явно пытается донести до меня мысль, какой он молодец, — пробормотал глава "Мирлы", словно рассуждая вслух. — Старательный, работящий, исполнительный, столько всего делает...
— Может быть, просто хочет премию или в отпуск? — предположил Лаес, в надежде реабилитироваться.
— Он перманентно хочет премию и в отпуск. А такие отчеты присылает куда реже, — Дайл Фарналл посидел в задумчивости еще пару секунд. — Ладно. Бери бумагу, перо и пиши, — сказал он вдруг.
Канцелярист немного растерялся.
— Что писать? — не понял он.
— Я надиктую.
Лаес, чуть посомневавшись, подвинул к себе чернильницу хозяина кабинета, взял со стола его перо. Тот недовольства не выказал. Канцелярист придвинул стоявший у стены стул, нашел чистый лист бумаги и сел, показывая готовность приступить к работе.
— Фаеру Калле, рену, — медленно продиктовал Дайл Фарналл. — Довожу до Вашего сведенья, что королевской службой "Мирла" был обнаружен факт, свидетельствующий о нарушении Вашей стороной условий существующего договора. Настоятельно советую Вам выдать виновное лицо добровольно, иначе мы будем вынуждены применить санкции. С уважением, Дайл Фарналл, — мужчина сделал паузу. — Еще красиво перепиши этот отчет и приложи к письму его копию, пусть сами разбираются.
Лицо Лаеса Дагена радостью от этой перспективы не озарилось. Проглотив замечание, что это не входит в его служебные обязанности, он только мрачно кивнул. Собрал со стола бумаги и вышел.
* * *
Одновременно с этим на другом конце Кендрии, ее северной окраине, группа людей дожидалась наступления темноты. Бушующее злое море билось об утес, плюясь белой пеной, ревело и ярилось, омывая гряду острых рифов. Левее располагалась узкая кромка пологого песчаного пляжа, чуть ли не наполовину скрывавшаяся под каждой очередной волной. Холодный ветер гнал набухающие на горизонте тяжелые тучи, рвал простые теплые плащи собравшейся на скале компании, трепал волосы, обтачивал суровые нахмуренные лица, пристально вглядывавшиеся в водный горизонт. Этой ночью должен был разразиться шторм. А еще — пройти корабль, везущий в Ламар некую даму и ларец с ее запредельно ценными украшениями.
Каждый выживает, как умеет. Группа мужчин, одетых бедно и практично, была не исключением. У каждого из них на поясе висело по дешевому мечу, у каждого имелось по ножу. По закону простолюдины не имели права владеть холодным оружием, однако эти люди были с ним категорически не согласны и предпочитали его игнорировать.
Чуть дальше по побережью располагался Эстоль, небольшой портовый городок, где судно должно было сделать остановку. Вот только, продираясь сквозь бурю, сражаясь с озверевшими волнами, так и норовящими смыть матросов с палубы, и молясь о том, чтоб этот кошмар скорее закончился, так просто поверить, что горящие на темном берегу огоньки — светящиеся окна домов.
Смеркалось. Едва накрапывал дождь. Главный среди собравшихся на утесе людей бросил остальным короткую фразу. Те принялись неторопливо выполнять приказ, зажигая фонари. За стеклянными стенками тревожно затрепыхались язычки пламени. Их не погасит ни ветер, ни дождь. Они будут видны издалека, маня уставших моряков, суля им отдых и безопасность. Светящиеся точки рассыпались по высокому берегу, образовав неровную линию. Лампы опустились за землю. Теперь оставалось только ждать.
Скоро небо заволокло окончательно. Тяжелые синюшно-свинцовые тучи изредка освещались далекими зарницами. Ветер, разошедшийся не на шутку, опрокинул несколько светильников. Пришлось подпереть их камнями. Руки немели на холоде, теряли чувствительность. Мальчишка-подросток, увязавшийся "на дело" за старшим братом, зябко ёжился, переступал с ноги на ногу, растирал себе плечи, безуспешно кутаясь в старый штопаный кафтан, явно перешедший ему по наследству, прятал нос и уши в поднятом воротнике. Корабль возмутительно опаздывал.
Появился он лишь спустя несколько часов. К этому времени было уже настолько темно, что собравшиеся на утесе люди едва различили его смутный силуэт на фоне почерневшего, слившегося с небом моря. Пацаненок, дремавший, пригревшись возле костра, встрепенулся, услышав негромкие покрики разом оживившихся людей. Вскочил на ноги и подбежал к самому краю скалы, с любопытством щуря глаза на бушующую у него под ногами стихию. Только бы капитан судна повелся на их уловку, только бы направил его в сторону огней... Через несколько минут до его ушей донесся скрежет — корабль налетел на рифы.
— Ура! — мальчишка радостно обернулся к стоявшему рядом брату.
— Оставайся тут, — сурово велел тот, за ворот оттаскивая подростка от края утеса. — Спустишься вниз — уши оторву.
Мужчины заторопились на пляж, оставляя насупившегося пацаненка позади. Лезть в море в такую погоду было равноценно самоубийству, но никто и не собирался этого делать сейчас. А вот проследить за тем, чтоб добравшиеся живыми до берега матросы с пассажирами, коли таковые будут иметься, не стали мешать или оказывать сопротивление, никогда не мешало.
Застрявшее на скалах судно сотрясалось под ударами накатывающих волн, всё больше и больше заваливаясь на бок, сильнее раздирая пробитый корпус. Смытая с палубы шлюпка печально телепалась среди камней. На корабле мелькали испуганные огни — оказавшиеся в ловушке люди паниковали, не зная, что им делать. Слышались крики: кто-то верещал, кто-то отдавал команды, пытаясь перекрыть царящий бедлам и грохот волн. На воду спустилась лодка — убедившись, что дольше оставаться на судне нельзя, капитан решил рискнуть и попытаться доставить пассажиров и команду на сушу. Так, по его мнению, был хоть какой-то шанс выжить.
Группа в плащах рассредоточилась по берегу, пока незамеченная жертвами кораблекрушения. Госпожа Арсия Лиммер, прославленная куртизанка, нажившая честным трудом небольшое состояние, почти наверняка сидела в приближающейся к берегу шлюпке, либо же как раз загружалась в ту, что только ожидала спуска на воду. Главарь банды не верил, что эта женщина согласилась бы покинуть корабль без своих драгоценностей. С другой стороны, они всё равно планировали обчистить и само судно, поэтому не имело особого значения, где те находились. Даже если уже пошли ко дну — в команде были отличные ныряльщики. Рубиновое ожерелье, кольцо и серьги, подаренные кем-то из богатых воздыхателей госпоже Лиммер, — хорошая добыча, однако отказываться от прочих благ, милостиво предложенных судьбой, было бы, по меньшей мере, глупо. Всё ценное, что можно снять с трупов, собрать с побережья и дна, вытащить из разбитого корабля, будет снято, собрано и вытащено. Когда утихнет шторм и взойдет солнце.
Шлюпка, подхваченная особо коварной волной, опрокинулась. Фонарь, освещавший в чьей-то руке ей путь, погас. Люди барахтались в воде, цеплялись за обломки обшивки судна, бочки и ящики, вымытые из его развороченного чрева, пытались доплыть до берега своими силами, звали на помощь, тонули. Вторую лодку, принявшую в себя остальных пассажиров, практически сразу же разбило о камни.
Шторм медленно утихал, небо расчищалось. Сквозь образовавшуюся в тучах прореху выглянула луна, разгоняя своим мутным светом почти кромешную темень.
