Антитерра

Дело быстро дошло до рукопашной. Командир дивизии поначалу расстреливал надвигавшуюся толпу из личного порохового пистолета, потом, выхватив из ножен саблю, принялся рубить ополченцев, прорывавшихся через шеренгу сомкнувших строй гвардейцев. Однако, шеренга эта быстро рассыпалась, лавразийцы начали медленно отходить под натиском волн ополченцев. Преимущество копий в длине перед генераторами с прикреплёнными штыками с лихвой компенсировалось полным отсутствием подготовки ополченцев к ближнему бою, но при этом нельзя было забывать о том, что пока защищавшиеся имели подавляющее численное превосходство, что давало им надежду одержать победу хотя бы над этой дивизией.

Со стороны центра города, размахивая самодельным оружием, всё шли и шли защитники города, рассыпаясь в бесчисленных переулках и дворах на отдельные группировки. Они с криками бросались на первых увиденных ими гвардейцев, то и дело попадая под действие инфразвука, и оставляя сотни человек тут же бежали со всех ног прочь с поля боя чтобы вернуться обратно подбадриваемыми дубинками заградотрядов, и так по несколько раз для каждого из них. Засевшие на крышах домов ополченцы, то появлялись, поливая лавразийцев дождём из камней и зажигательной смеси, то тут же пропадали, отогнанные инфразвуком.

Марк быстро оказался в самой гуще сражения, уже прекрасно понимал, что сопротивление даже серьёзней чем, то о котором ему говорил Ланарис. Зарубив очередного ополченца, чей пол он так и не смог установить, тем более что времени на это не было, комдив поднял руку и прокричал: 'Отступаем'.

Крики унтер-офицеров тут же разнесли его приказ по всей сражающейся дивизии. Солдаты на улице начали отходить назад, медленно восстанавливая строй. Командир, лишь напоследок выпустил последнюю пулю в пистолете в какую-то лысую женщину, с истошными криками вонзавшую копьё в труп убитого ею гвардейца, не понимая, что тот

мёртв. Пуля пробила ей грудную клетку, и воительница упала прямо на тело выпотрошенного ею врага.

После этого он быстро бросился вслед за отходящими гвардейцами, к танку, стоявшему посреди улицы. Когда все лавразийцы отошли за боевую машину, лепестки танкового генератора инфразвука завращались. Через минуту послышался тяжёлый монотонный гул и двигавшиеся по улице полки жителей Антитерры просто перестали существовать, тысячи людей, падали на землю, при этом корчась в жутких конвульсиях, многие выплёвывали остатки того, что когда-то было их лёгкими. Но вдруг невесть откуда по навесной траектории вылетела бутылка с продетой в горлышко подожженной тряпкой. Она врезалась в боковую броню танка, звонко разбившись и расплескав по борту горящую смесь. За ней полетели вторая и третья и боевая машина взорвалась, в один миг превратившись в горящий факел.

Лавразийцы покидали город, оставив на улице тысячи трупов его защитников, тем не менее, ополченцы, проводившие захватчиков до самого края города, собрались там, на улицах, уже начиная праздновать победу.

Но вот кому было не до празднования так это коменданту осаждённого города, Валенроду. Он, находясь на высоком балконе в здании мэрии, прекрасно видел сквозь окуляры бинокля, собранные Ланарисом на холмах войска, ожидающие приказа двинуться в город.

Вторая и третья гвардейские дивизии стояли на окраине леса, на вершине холмов к западу от города. Ровные строи пехоты чередовались с рядами отстоявших друг от друга на значительном расстоянии танков. Чёрные знамёна вяло развевались над головами стоявших с невозмутимыми лицами гвардейцев.

Посередине перед строем, сидя на походном стуле, положив ноги на испорченный походный барабан, сидел в окружении своих генералов одетый в парадный белый китель, сам первый пожизненный диктатор Лавразийской республики. Он презрительно исподлобья смотрел на город перед ним, скрестив руки на груди.

Ланарис догадывался, где сейчас находится Валенрод и прекрасно понимал, о чём тот думает, а точнее, как не понимает и мечется в предположениях, о том, что же задумал его противник. Он прекрасно знал Адриана, сначала изучил за долгие годы дружбы, а потом убедился, что тот совершенно не изменился.

Тем временем Валенрод, стоя у балюстрады на балконе, высокомерно сложил руки за спиной, смотря на чёрное воинство вдали. Комендант был вне себя от ярости, он знал, что Ланарис сочтёт просто неприличным атаковать позиции ополчения в лоб, и выдумает что-то невероятное своим больным умишком, но вот что всё-таки задумал диктатор, понять было невозможно. До тех пор пока он не услышал до боли знакомый и ужасающий звук.

Размеренный гул донёсся до слуха Валенрода, но тот сначала подумал, что ему почудилось. Однако гул всё нарастал, и замечать его начали даже стоявшие в соседней комнате министры, и вот тут Адриан больше не мог отрицать страшный факт.

Он кинулся к балюстраде, опершись на неё руками, и вперил взгляд вдаль, после резко повернул голову и прокричал:

— Быстро прикажите им расходиться, пусть рассредоточатся по городу, нельзя чтобы они были в одном месте.

Стоявшие рядом члены правительства, которым он всё это прокричал, сначала не поняли, но через несколько секунд кинулись передавать приказ коменданта. Но сам Валенрод прекрасно понимал, что отдал его слишком поздно.

Из облаков внезапно вынырнул тёмный продолговатый корпус небесного эсминца. Корабль немного притормозил, продолжая двигаться в сторону городского центра. На мачте гордо развевался флаг Лавразийского боевого небесного флота, на носу сбоку золотилась надпись 'Дамоклов меч'.

Ланарис спокойно сидел на своём месте, пока массивная тень проходила по его армии. Когда корабль повис над окраиной города диктатор встал и сделал несколько шагов вперёд, продолжая пристально смотреть на город.

— Ваше превосходительство, четвёртая дивизия полностью переправилась на южный берег реки и готова к дальнейшим действиям, — раздался голос ординарца из-за спины.

Ланарис не обратил внимания, он встал, выпрямился, поднял руки, скрестив над головой запястья, взмахнул ладонями, словно то были крылья и тут же резко опустил руки, разведя их в стороны, направив их под небольшим углом к земле, и замер в этой позе.

Позади тут же раздались команды, в воздух взметнулись несколько красных ракет, давая знак экипажу эсминца. Первая дивизия выполнила свою задачу, собрав всех ополченцев в одном месте на краю города, теперь можно было наносить удар.

На эсминце тем временем уже разносились команды офицеров, и матросы быстро занимали свои места у бомбометательных установок. Через минуту на улицы города начали падать странные железные предметы, врезаясь в асфальт. Защитники города не могли видеть, как из бомб с огромной скоростью вырывается газ, а почувствовать они его не успели. Через несколько секунд произошла детонация. Огненный вихрь прошёлся по улицам, сметая всё на своём пути. Ополчение перестало существовать в один миг вместе с западной окраиной города.

Стоявшие на холмах к западу от города войска лавразийцев двинулись вперёд. Сигнальщики с флажками, забравшись на башни танков, быстро передавали приказ по цепочке, от центра где стоял Ланарис, к концам строя, неизменно замирая в конце в одной позе, словно устремившись всем своим телом вперёд к городу. Армия, из более чем тридцати тысяч солдат и сотен боевых машин, словно один большой организм сошла с места и направилась в сторону осаждённого и беззащитного города.

Ланарис, стоявший между наступающими войсками, раскинул руки как крылья и торжественным голосом произнёс: 'Возвестите и разгласите между народами, и поднимите знамя, объявите, не скрывайте, говорите: 'Вавилон взят, истуканы его посрамлены, идолы его сокрушены'. После этого он замер смотря на поднимающийся от края города дым пожарищ, и на идущие в ту сторону ряды солдат.

Это был конец.

Валенрод медленно отошёл от края балкона, зайдя внутрь здания, повернулся и стеклянными глазами посмотрел на мэра.

— Что теперь делать, — дрожащим голосом произнесла градоначальница.

Адриан бездумно кивнул головой, будто соглашался с мэром. Он тяжело вздохнул и, указав на что-то в воздухе пальцем, бросился вниз по лестнице. Вбежав в центральный зал расположенный на втором этаже, комендант, указывая руками, быстро стал давать распоряжения, смотревшим на него стеклянными глазами служащим:

— Быстро всё сжигайте, все документы, все записи, списки, Ланарис не должен ничего знать о составе городского правительства и чиновничьего аппарата.

— Адриан, — закричала, догоняя его Селеция, но он как будто не слышал.

— Сжигайте, сжигайте всё к чертям.

Валенрод присел за один из многочисленных столов, что поставили в зале для работы штаба. Он сложил руки в замок перед собой, прижав их к подбородку, так что те закрывали ещё и рот, комендант сосредоточился взглядом на неопределённой точке вдали, начав усиленно думать, при этом словно отключившись от происходящего вокруг.

— Валенрод что вы собираетесь делать? — спросил мэр подошедшая к столу.

— Я не знаю, — произнёс комендант, убрав руки от лица. — Что касается вас, то как главе побеждённого государства, вам полагается застрелиться, можете взять мой пистолет, — при этих словах он положил свой револьвер на стол.

— Вы шутите?

— Сейчас, по-вашему, время для шуток! — злобным голосом прокричал Валенрод, привстав со своего места, но сразу же сел обратно, и продолжил уже спокойным голосом. — Вы знали, на что идёте, и чем всё это закончится.

— Неужели всё кончилось так быстро, — жалобно произнес один из министров.

На минуту повисла тишина, потом Адриан поднял взгляд, и прошёлся по комнате, заложив руки за спину.

— Вы говорили: есть другие города? — спросил он, резко повернув голову.

— Да, всего около двенадцати городов на нашем континенте, остальные области нашего мира практически не заселены. Но они не пришлют помощи.

— А куда они денутся, — зло бросил Адриан. — Ланарису нужна вся планета, отсидеться им не получится. Если я смогу добраться до этих городов, то скоро вернусь сюда с миллионной армией, вооружённой и обученной на порядок лучше, чем то, что нам пришлось послать в бой сегодня.

— Вы освободите наш город? — спросил мэр.

Адриан обвёл взглядом всех собравшихся, и тяжело вздохнув, произнёс тихим, но суровым голосом:

— Нет, штурм города возглавит кто-нибудь другой. Я же сделаю то, что должен был сделать ещё давно, я убью Ланариса.

Глава восьмая

СОПОСТАВИМАЯ СИЛА

Центральная площадь была практически полностью заполнена народом. Только посередине толпа была разделена стоявшими в два ряда лавразийскими танками, между которыми цепью стояли пехотинцы, держа направленные на толпу генераторы с примкнутыми штыками. Так что посередине образовывался свободный коридор, ведущий прямо к ступеням мэрии.

Жители города, согнанные сюда оккупантами, всё ещё пребывали в неимоверном ужасе, перед инопланетянами, захватившими их город. Невероятное оружие и боевые машины, гвардейские мундиры и фуражки, доселе невиданная здесь одежда, жесты которые они постоянно делали во время своей речи, вроде прикладывания ладони к голове. Та слаженность и организованность в действиях пришельцев, безукоризненное подчинение приказам, казались дикими и примитивными для свободолюбивых жителей Антитерры, но оттого пугали ещё больше. К тому, же сам факт существование организации, которая занимается войной, делом, про которое жители Антитерры знали лишь по остаткам древней цивилизации, и знали лишь то, что она ужасна. Но больше

всего пугала неизвестность, жуткое непонимание того, 'Кто, же они всё-таки, с чем пришли и зачем, какие у них планы на эту планету?'.

Ланарис въехал на площадь в сопровождении генералов и отряда кавалергардов. Народ при его появлении зашептал и зароптал, как будто все пытались понять тот ли это диктатор, что развязал войну против их мира.

Он спешился, то же сделали и его телохранители. Диктатор прошёл к мэрии и поднялся по ступеням. Встав наверху, он развернулся лицом к толпе, и встал смирно.

Ланарис сделал шаг вперёд, подойдя к самому краю, и громким ораторским голосом провозгласил:

— Отныне ваш мир является колонией великой Лавразийской республики. Мы лояльны к друзьям настолько, насколько и беспощадны к врагам, так что отныне ваша судьба находится в ваших руках и зависит только от верности республиканскому правительству.

На несколько ступень ниже, вытянувшись по струнке, стоял гвардейский капитан. После короткой паузы гвардеец, прокричал на всю площадь:

— На колени перед диктатором!

Ему вторили голоса командиров, стоявших в оцеплении: 'На колени перед диктатором!'.

Люди стали медленно опускаться на колени. Ланарис стоял спокойно в своём белом кителе, заложив руки за спину. В душе он радовался, смотря тысячи людей склонившихся перед ним, ему хотелось от радости петь и плясать, но виду он не показывал, оставаясь внешне суровым, как и положено тирану. Он ещё не знал, что с крыши одного из домов, на краю площади на него жадно смотрит пара злобных глаз, присматриваясь, также как лев присматривается к своей добыче, прежде чем броситься на неё. Впрочем, бросок должен был произойти не сразу, и оттого он должен был стать наиболее смертоносным.

Ланарис развернулся и прошёл к входу в мэрию. Двери перед ним открыли два гвардейца, при этом взяв под козырёк, стоявшие в вестибюле караульные, когда диктатор вошёл внутрь, встав смирно, прокричали: 'Долгих дней диктатору!'.

Мэр и все министры уже были собраны в центральном зале заседаний и находились под прицелом нескольких гвардейцев с пороховыми винтовками, стоявшими вдоль стен. Дверь распахнулась, и в комнату уверенным шагом вошёл лавразийский диктатор. Он встал посередине, заложив руки за спину. Солдаты, до того стоявшие раскрепощено вытянулись и чётким голосом продекламировали: 'Долгих дней диктатору'. Члены городского правительства, огляделись по сторонам, посмотрев на лавразийцев как на безумцев, но вместе с тем на их лицах отчётливо отобразился испуг, который испытывает всякий человек, оказавшись в руках фанатиков или сумасшедших, от которых можно ожидать что угодно.

Диктатор обвёл пленных пристальным взглядом, особенно внимательно рассмотрев на Селецию, стоявшую рядом с матерью. Его лицо вдруг изменилось, на нём на мгновение блеснула добрая улыбка, но тут, же исчезла, дабы не портить внешний образ тирана, который тот так хорошо сохранял.

— Вы и есть Ланарис? — произнёс мэр.

— А что, не похож? — злобно бросил диктатор. — На вашем месте я бы уже начал привыкать к моему имени, вам ещё долго его проклинать.

— Вы деспот, вы бездушная тварь, сукин сын, — злобно бросил ему мэр дрожащим от злости голосом.

— Благодарю за комплимент, теперь перейдём к делу, — флегматично произнёс Ланарис, садясь на стул. — Всё кончено, и вы это понимаете. Ваше жалкое ополчение разбито за пару часов. И я надеюсь вы больше не испытываете иллюзий относительно того что ещё сможете победить.

— У нас не было иллюзий мы и вовсе не хотели воевать.

— Мы тоже не хотим воевать, но у нас нет выбора.