Он посмотрел направо. Их балкон был последним на втором этаже и улица просматривалась очень далеко. Там, вдали, виднелась неровная цепочка тусклых синих фонарей и обшитые зелеными досками фасады одно и двухэтажных зданий — но и там не было видно никакого движения.
Постепенно всем вниманием юноши завладел фонарь — он разгорался с тонким стеклянным потрескиванием минуты две, потом почти гас и снова начинал разгораться. Было странно смотреть на такой близкий предмет, которого — он знал — ему никогда не коснуться. Но на душе почему-то потеплело от мысли, что рядом что-то меняется, почти живет...
Уловив краем глаза какое-то движение, Яваун перевел взгляд. По тротуару, метрах, примерно, в пятидесяти, шла высокая темная фигура. Она направлялась, казалось, прямо к нему, и юноша испуганно присел, одновременно толкнув Бхуту. Он поступил так инстинктивно, не испытывая никаких чувств, и только чуть позже, когда это существо приблизилось, его охватил страх. В нем не было ничего человеческого — и ничего, даже отдаленно похожего на зверя. Оно было покрыто темной, тускло отблескивавшей кожей. Его сужавшееся книзу тело походило на морковку — но из его верхнего, тупого конца росло три гибких, словно бескостных ноги, каждая толщиной с человеческую шею. Вертикально выходя из тела, они круто изгибались и отвесно опускались вниз, кончаясь круглыми, перепончатыми ступнями. Походка этого создания была на удивление гротескной. Оно даже не шло, а, скорее, катилось, как волчок. При каждом шаге его тело поворачивалось на треть оборота, двигаясь ровно и быстро, в два или три раза быстрее человеческой походки — и Яваун чувствовал, что это далеко не предел. При желании это существо явно могло двигаться ещё в несколько раз быстрее — и, если так, то убежать от него немыслимо, не стоит даже и пытаться...
Глядя на него юноша оцепенел; он забыл даже о том, что их тут могут заметить. По его коже побежали мурашки: впервые в жизни он видел что-то, так сильно отличавшееся от его повседневного опыта, что его можно было считать чудом — хотя и злым. Чем-то это существо походило на машину — все его движения были абсолютно одинаковыми. Оно подошло уже так близко, что он слышал издаваемые им звуки — быстрый и равномерный скрип снега и такое же ровное, быстрое дыхание. В такт ему между основаниями ног поднимались облачка пара. Рта, глаз или ещё каких-то деталей в полумраке видно не было.
Когда существо подошло ближе, Яваун бездумно приподнялся, чтобы не потерять его из виду. До него оставалось всего несколько метров и теперь он видел, как при каждом шаге изгибается его нижний, заостренный конец — словно брюшко насекомого. Ему показалось, что оттуда торчит кинжалообразное жало и он поёжился; рост у этой штуки был добрых метра два. Если бы ей вдруг пришло в голову перевернутся, она легко бы дотянулась до балкона. Но трехног не замечал их; он спешил к какой-то своей цели.
Когда он прошел под ними, мурашки, бегущие по коже юноши, вдруг резко усилились; их разделяло каких-то метра два. Потом Яваун бросился к другому концу балкона, отчаянно стараясь не шуметь. Ему пришлось почти лечь на покрытую клеенкой груду хлама, но он увидел, как трехног скрылся за углом.
Едва выпрямившись, он снова услышал поскрипывание. По улице — на сей раз, прямо по неровной проезжей части — шло ещё несколько трехногов, заметно более крупных. Они с Бхутой замерли, оцепенев, глядя на то, как улица становится всё более оживленной. Если закрыть глаза, шум множества ног казался почти человеческим — но, если видеть его источник...
Они словно оказались во сне. Поток жутковатых созданий равномерно двигался под ними, поворачивая затем влево и исчезая за углом. Юноше захотелось увидеть, куда они идут — хотя он понимал, что это не самая лучшая мысль. Для этого ему пришлось бы подняться на чердак. Обзор оттуда был, определенно, лучше, но при одной мысли, что ему придется лезть в эту черную, холодную пещеру, у него всё внутри сжалось. В конце концов, даже отсюда смотреть на этот марш было чистым безумием и Бхута раньше его понял это; он мягко, но решительно потянул его назад. Стараясь не шуметь, они наглухо закрыли балконные двери и как могли тщательно опустили штору — но равномерный приглушенный звук шагов доносился и сюда. Юноше захотелось зажечь свет... но теперь он боялся это сделать. При мысли, что случится, если его заметят, у него похолодели пятки — у них не было никакого оружия — и тут же его словно ошпарило.
— Следы на снегу, — испуганно прошептал он, хватая Бхуту за руку. — Если они их увидят...
— Нет, — ладонь охранника крепко сжала его руку. — Сами по себе следы ничего не значит. А вот если твари увидят, что их заметали...
Это звучало разумно; к тому же, юноше вообще не хотелось выходить наружу. Бхута зевнул.
— Пошли спать.
Осторожно приоткрыв дверь, они пробрались в спальню — узкую комнату, едва освещенную падавшим через окно светом. Стекла здесь запотели, так что свет был мутным и тусклым. Но глухой ровный топот проникал и сюда, и Яваун не стал подходить к окну. Ему хотелось, правда, задернуть на нем шторы — но даже на это он теперь не осмелился, проклиная и Бхуту, и себя.
3.
Не глядя друг на друга, они разделись, потом юноша забрался в постель. Она была теплой и уютной, и он сразу словно поплыл куда-то. Когда он задремал, его сознание словно отделилось от тела. Он лежал на животе, с головой укрывшись одеялом, уткнувшись лицом в узкую щель между стеной и подушкой. Глаза его были закрыты — и, в то же время, он видел улицу, по которой тек бесконечный поток трехногов. Он видел, как они сворачивают и на ту улицу, по которой они сюда пришли. Она была перекрыта ажурными железными воротами — но сразу несколько трехногов ухватились за них одной из своих рук, и, упираясь в землю двумя другими, начали тянуть.
Ворота открывались наружу и их створки удерживала лишь нетолстая стальная цепь с замком; она лопнула почти сразу и ворота широко распахнулись. С десяток трехногов проник в них. Они двигались медленно и юноша не сомневался, что они ищут людей. С неожиданной легкостью они перебрасывали свои конические тела через заборы, кружили по дворам, срывая с петель двери, вырывая оконные рамы. Яваун не видел, чтобы они заглядывали внутрь домов, но знал, что это им и не нужно — скорее всего, они искали добычу по запаху.
К счастью, им не попадалось ни единого живого существа, но трехноги не прекращали своих поисков. Более того, к ним присоединялись всё новые. Все эти твари были голодны и Яваун не сомневался, что всех, кого они найдут, ждет печальная участь. Замерев в полусне, он смотрел, как они всё ближе и ближе подходят к их убежищу.
Он вздрогнул, услышав слабый, но вполне узнаваемый звук расщепленного дерева — каким-то странным образом его видение совпало с реальностью — но этому он уже не удивился; в конце концов, трудно удивляться во сне. Страшно ему тоже не было — страх, вообще-то, присутствовал, но далекий и отдаленный, тоже как во сне, когда ты знаешь, что на самом-то деле с тобой ничего не случится.
Он не ошибся. Трехноги быстро добрались до ведущих во двор ворот, но те не вызвали у них интереса — твари прошли мимо них, направляясь к воротам в конце переулка. Здесь им пришлось задержаться. Несколько трехногов ощупали преграду, потом двое из них неожиданно ловко перебрались через неё — они хватались парой рук за верхнюю поперечину, а потом перебрасывали через неё своё тело. Оказавшись с другой стороны, они ухватились за створки по обе стороны замка и одним сильным рывком сорвали его. Они вели себя как разумные существа и это ему очень не понравилось. Он начал понимать, что если бы трехноги их заметили, то добрались бы до них, — хотя и не сразу. Но теперь они просто ручейком текли мимо, найдя ещё один путь к своей неведомой цели. Юноша попытался рассмотреть её, но не смог. Он уже спал.
4.
Разбудил его глухой взрыв, от которого зазвенела посуда в шкафу, и постель подпрыгнула под ним. Он вскочил, и как был, в плавках, бросился к окну, но ничего не увидел. Улица была совершенно пуста — от трехногов остались лишь следы, фонари погасли. Нигде не было ни огонька — лишь над морем, за черными силуэтами зданий, вздымалась стена нездешего желто-зеленого света, расплываясь страшным заревом в низко нависших тучах. Яваун, приоткрыв рот, смотрел на это невероятное зрелище. Вначале он принял его за рассвет, но на часах было ещё почти четыре, а это означало, что до восхода осталось часов пять.
В постели завозился проснувшийся Бхута — он укрылся одеялом с головой и не сразу сообразил, как из-под него выбраться. Наконец, показались его светлые плечи и лицо, на которое падали растрепанные волосы. Бхута стряхнул их с глаз рукой и широко зевнул — спал он очень крепко и обычно просыпался не сразу. Сейчас был как раз такой случай. Юноша с удивлением заметил, что на голой груди друга болтается прозрачное сердечко из плексигласа, в которое было вставлено чучело божьей коровки — на счастье.
— Яваун? Что случилось?
Юноша повернулся к нему — и только это спасло его глаза. Из окна хлынул невыносимо яркий свет — даже отвернувшись, на него было больно смотреть. Режуще-белый перешел в красный, затем в синий, снова в красный и погас. Яваун вновь повернулся к окну, но ничего не увидел — после вспышки в глазах плавали разноцветные пятна.
Дом вдруг встряхнуло, словно пустую коробку, и юноша вцепился в подоконник. Пятками он ощутил затихающую дрожь и в такт ей вздрагивали от слабеющего грома стекла.
За его спиной по полу хлопнули босые ноги — Бхута подтянул пятки к заду и вскочил одним рывком. Он ощутил спиной его тепло — друг встал сразу за ним. Вдвоем они молча всматривались в темноту, но там ничего не изменилось — то есть, совершенно. И вдруг, где-то через полминуты, раздался хлесткий, очень резкий взрыв. Стекла в окне зазвенели, едва не вылетев, снаружи взвихрился снег, как при буране — и тут же начал оседать. Что бы это ни было, оно взорвалось очень далеко...
— Километров десять отсюда, если судить по звуку, — сказал Бхута. — Не знаю только, в какой стороне...
В груди Явауна вдруг проросли иглы стальной твердости льда — он понял, что бы это могло быть.
— Термоядерный взрыв?
— Если и да, то воздушный. Но...
— Почему — воздушный?
— При сильных наземных взрывах сначала приходит сотрясение по земле — а тут оно было слабое. Но...
— Но — что?
— Он менял цвет — при взрывах так не бывает, насколько я знаю. Полярное сияние меняет, но оно...
У Явауна зажужжало в голове — и в комнате вполнакала, сами по себе, зажглись лампы. Секунды через три ударила новая вспышка — белый, бесконечно яркий свет. Его глаза мгновенно зажмурились, но свет от этого не ослабел. Вокруг него всё куда-то поплыло — и секунд через пять пол ударил его по ногам. Здание, казалось, взлетело на метр — а потом провалилось в самый ад. Было слышно, как со стола в гостиной полетела посуда. И тут пол содрогнулся снова — на сей раз горизонтально, выпрыгнув у него из-под ног. Бхуту отбросило к стене и он свалился на свою кровать. Сверху на него обрушился пласт штукатурки, всё вокруг задвигалось, заходило, зазвенело стекло. Явауна накрыла волна едкой пыли — и тут же обдал поток холодного воздуха. На улице что-то посыпалось, потом вдруг раздался чудовищный грохот — и пол под ним закачался опять.
Через несколько секунд в комнату ворвалась новая волна известковой пыли. Юноша закашлялся и лишь тогда сообразил, что кашель мешает ему залезть под кровать. Немного опомнившись, он сунул голову под одеяло — здесь, хотя бы и с трудом, он мог дышать. Пол под ним содрогался, грохот не стихал, но становился всё более глухим. Через какое-то время он прекратился.
Осторожно выглянув из-под одеяла, он увидел струившийся снаружи ядовитый желто-зеленый свет. Половина внешней стены комнаты исчезла и было совершенно непонятно, почему не рухнул потолок. За проломом клубилась оседавшая пыль и за ней он ничего не видел.
На полу завозился бесформенный белый комок и Яваун в ужасе отпрыгнул от него. Но тут из-под комка показалась рука, потом черные волосы — Бхута забрался под одеяло целиком. Когда он поднял голову, юноша увидел пару совершенно диких глаз — даже не испуг, а полная, на грани ступора, растерянность. Сам он, вероятно, выглядел не лучше и эта мысль словно выбила клин у него в голове — по крайней мере, он снова смог думать.
Между ними словно проскочила искра и через несколько секунд взгляд Бхуты вновь стал осмысленным. Он поднялся на ноги, отряхивая пыль и старательно напуская на себя невозмутимое выражение. Яваун с удивлением понял, что его бьет дрожь — вероятно, от холода. Пыль на улице отчасти рассеялась и он увидел, что корпуса тюрьмы напротив них просто... исчезли. Её стену раскололи широкие вертикальные трещины, целые секции её рухнули и за проломами громоздились горы битого кирпича.
Подойдя к бреши, юноша увидел, что она тянется до окна первого этажа. Теперь забраться сюда мог кто угодно и при мысли, что их убежище разрушено, ему стало очень страшно — так страшно, что его сознанию этот страх казался сейчас совершенно чуждым и необъяснимым. Оно словно раздвоилось — пока одна половина заходилась в ужасе, вторая вела себя, словно любопытный ребенок — держась за осыпающийся край, Яваун бездумно выглянул наружу.
Желто-зеленое зарево, казалось, стало ярче. Девятиэтажка в конце улицы исчезла; на её месте громоздилась рваная гора плит и битого кирпича высотой в три или четыре этажа, — она поглотила большую часть спортивной площадки. На месте тюремной конторы громоздилась вторая гора обломков, поменьше. Юноша не видел вокруг ни одного целого здания — одни бесформенные, осевшие развалины, смутно проступающие в затянувшем всё вокруг тумане оседающей молочно-белой пыли.
Бхута толкнул его плечом, тоже выглядывая наружу. Приютившее их здание было двухэтажное, с толстыми кирпичными стенами и железобетонным каркасом — лишь поэтому оно не обрушилось. Им очень, очень повезло — но Яваун понимал, что их везение может быстро кончиться. Пока здесь не было трехногов, но они могли появиться в любой миг. И тогда...
Они молча отступили в глубину спальни, и, по-прежнему не говоря ни слова, прошли в гостиную, дрожа, как надеялись, от холода. Стены здесь уцелели, но гардины со шторами упали и окно оказалось разбито. Один шкаф тоже упал, зато стол, как ни странно, остался на месте. Тарелки и прочее, правда, оказались на полу и пробираясь в прихожую юноша наступил на мягкие остатки торта.
Входную дверь расщепило и заклинило, и она вылетела лишь после того, как Бхута несколько раз яростно ударил в неё ногой. В коридоре было почти совершенно темно, под ногами хрустела опавшая со стен штукатурка. Тем не менее, дверь, ведущая на лестницу, уцелела и им пришлось искать ключи, вернувшись за ними в гостиную. Пока они рылись среди обломков, ползая на четвереньках по полу, зарево становилось всё ярче и юношу била неукротимая дрожь — он не понимал, что происходит.
Спустя, казалось, уже целую вечность, ключи неожиданно нашлись. Бхута подхватил их и пулей вылетел в коридор, даже не взглянув на друга. Юноша подпрыгнул от треска, с которым лейтенант открыл перекосившуюся дверь — для этого ему пришлось двумя руками ухватиться за ручку и упереться ногой во вторую из створок. Как он открыл замок, Яваун не заметил.
