Кратчайшее расстояние

Первого февраля я встала пораньше... Ну, вообще-то я теперь всегда рано встаю, у нас же кормежка с шести, в удачные дни. Но, поскольку у меня четыре няньки на троих детей, мне потом дают выспаться. А сегодня Игорь приезжает, карантин закончился. И я не легла, а пошла пробовать как-то себя в привлекательный вид привести. Встала в ванной у большого, до пола, зеркала. Так, волосы. Здесь все в порядке, я неделю назад была в салоне. Лицо. Как будто тоже самое, что в мае. Руки. Мдя... Так себе маникюр, хирургический. Грудь. Мне девчонки недавно картинку прислали, про размеры лифчиков, у меня точно 'Охренеть', или даже чуть побольше. Ниже лучше не смотреть, сплошное тесто. Ноги. Ноги как ноги, стойко носили мои шесть пудов, теперь отдыхают. Заслужили свежий педикюр, ярко-вишневый. Спина и попа. Тоже пока лучше не смотреть. И не показывать... Даже хорошо, что мне пока нельзя любовью заниматься. Ничего, Мила, ничего, скоро можно будет бегать и пресс качать. Будешь опять красивая. Заплела косу-обратку, накрасила ресницы, подвела глаза. Хоть что-то.

Часов в одиннадцать старшие Серебро уехали за сыном. Мама суетилась на кухне, я одела сытых и мытых детей в парадное и позвала папу, помочь.

Уложили тройняшек в кроватки в столовой, я ревниво поправляла штанишки и распашонки, гладила круглые головенки.

— Ты вот что, Милка, закажи нам с матерью билеты на самолет, на послезавтра, край на четвертое. А ты, Татьяна, завтра потихоньку сумки начинай собирать.

— Да ты что?! — повернулась от плиты мама. — Куда мы поедем?! Люда только родила, троих! Ей помощь нужна!

— Таня, да ты пойми, — папа уселся у разделочного стола. — Они с Игорем не виделись больше полгода, он летал, потом опять под замком в четырех стенах, приедет, а у них не дом, а коммуналка. Эка радость — теща навеки поселилась, Тут и святой, — потряс папа воздвигнутой дланью, — с катушек съедет. Пусть одни поживут, справляться не будут — обратно приедем.

— Люда, а ты что молчишь? — воззрилась на меня мама.

— Ты дочь сюда не приплетай, — не дал мне ответить папа. — Что она тебе скажет? Мама, ехала бы ты отсюда?

Меня выручила дочка. Завозилась, захныкала, завопила, была затискана и зацелована. Мама молча сопела, и даже, кажется, шмыгала. Я сделала вид, что не слышу. И правда очень хотела остаться только своей семьей.

Мои родители уехали через три дня, как и собирались, родители Игоря — через неделю после них. Договорились вернуться в июне, на мой день рождения и крестины. Ну, или раньше, если 'караул' крикнем.

В первый одинокий вечер мы искупали детей (я уже справлялась на твердое 'хорошо'), в четыре руки одели. Я ушла в душ, а когда вернулась, Игорь лежал на кровати и тренировал детей толкаться пятками. Я смотрела на крошечные лапки на большой ладони и мне опять хотелось плакать. Легла по другую сторону, легонько, как хрупкие цветы, касалась наших детей.

— Мила, ты такая интриганка, — похвалил меня муж. — Ты ухитрилась скрывать от меня, что беременна тройней, пока не родила. Ты когда позвонила и сказала, что у нас два сына и дочь — не поверил, думал, разыгрываешь, или у меня опять галлюцинации.

Я хихикнула.

— У тебя в трубке такой голос растерянный был, я даже не понимала сперва, что ты мне отвечаешь.

— И вид тоже. Мужики ржали и фотографировали. Потом над Артемом прикалывались, что жена тоже сюрприз готовит.

— О, фотки есть! — обрадовалась я. — Надо для семейного архива попросить.

— Мила, любимая моя. Родная, — он потянулся, ласково погладил меня по лицу. Прижалась к ладони, закрыла глаза. — Я так счастлив, так люблю тебя... Ты самая красивая, нежная, самая-самая...

Подползла поближе, осторожно перевесилась через детей, потянулась. Мы целовались, внутри сладко тянуло и екало. Вот, оказывается, какое оно, счастье...

— Постой, — я прокрутила в голове чистосердечное признание. — А детей? Ты что, детей не любишь?! Ты про них ничего не сказал!

Игорь рассмеялся, прижал мою голову к плечу.

— Глупенькая, как же не люблю, — шептал он мне в ухо. — Больше жизни... Спасибо, родная...

Поздно, дети уже обиделись. Иначе зачем бы так полночи орали?

Глава 19. Основной инстинкт.

Дети плод и награда для нашей любви,

Испытание, счастье и чудо...

Дети дарят улыбки и крики свои,

И любви отражением будут.

И с ребенком в любви появляется ось,

Словно солнце и центр вращенья,

Все меняется, вспомни, как прежде жилось,

И умильно вздохнешь в восхищении...

Но представьте, что стало светил этих три,

Вдруг, внезапно, на раз и свершилось!

Катаклизм! Ураган! Наше счастье, смотри,

Увеличилось... нет, растроИлось!

Втрое больше любви, беготни, суеты,

Втрое больше забот и пеленок,

Словно стрелка секундная мечешься ты,

На руках неизменно ребенок!

Втрое больше улыбок (и криков, увы,)

И пустышек, и памперсов — втрое,

Дети дар, но еще испытанье любви,

Но родителей все-таки двое...

И, в четыре руки обнимая детей,

Их качая, кормя, пеленая,

Ты шепнешь: "Я люблю" половинке своей,

И услышишь: "Я тоже, родная!"

(Стихи Татьяны Резниковой)

Да что так жарко, Игорь отопление включил на полную? Я задрыгала руками-ногами, спихивая одеяло, а оно не сбрасывалось и не сбрасывалось.

— Мила, — тронул за плечо Игорь. — Разденься, ты мокрая вся.

Открыла глаза, проморгалась. Я лежала в гостиной на диване, в зимнем комбинезоне, шапке и в одной кроссовке. Вторую кто-то из собак утащил, наверное. Охая, села, расстегивая молнию, потерла затекшую спину. Зевнула не хуже Майора, во всю пасть.

— Сколько времени, Игореш? — муж стоял рядом и улыбался.

— Девять.

— Как девять? — я подскочила. — Я два часа проспала?!

— Ты пока одевалась, я детей вниз перенес, пошел кофе варить и завтрак делать. Ты сидишь, кроссовки шнуруешь. Минут через пять думаю — что ты там делаешь? Выглянул, а ты свалилась и спишь.

— Что ты меня не разбудил? — обвинила я, протягивая руку. — Я так никогда бегать не начну. И не похудею!

— Я тебя будил, — Игорь поднял меня с дивана. — Предлагал раздеться и идти досыпать. Через двадцать минут бросил, ты даже на Маргаритку не отреагировала, а она орала, как будильник с повтором.

— Опять, — не удивилась я. — Что, снова на ручки?

— Она грудной ребенок, а не кроватный, сама говоришь. Иди раздевайся и поешь, а то скоро все проснутся.

— А бегать? Тебе ведь тоже надо, — во мне боролись голод и упрямство.

— Да не обязательно утром бегать. Днем, или вечером, по очереди. Пошли, пошли, — забрал у меня одежду, обувь, подтолкнул к двери.

— Я про худеть, он про еду, — бурчала я на ходу. — А что есть? Опять каша?

— Рисовая, размазня, как ты любишь. На обед что хочешь — курицу или паровые котлеты?

— Жареную? — возбудилась я. — Жареную буду!

— Катя сказала, жареное детям вредно.

— Катя всегда так говорит. Нашим детям все, что вкусно, не вредно.

Что я все 'дети', да 'дети'? У них же теперь имена есть. О, про именование стоит рассказать подробно. Саму процедуру отложили до возвращения отца, но регламент утвердили. На бумажках написали мужские имена парами, примеры: Матвей и Елисей, Платон и Гордей, Борислав и Святослав, Борис и Глеб, Алексей и Александр, Никита и Кирилл. Женское имя было только одно — все горой стояли за Людмилу. Я была категорически против еще одной Милочки и вообще, хотела назвать дочку Евдокией, Дусей. Стоило сказать — родня стала всякие скептические звуки издавать, а папа...

— Прасковьей! Прасковьей назовите! Что Дуней-то? 'Девушка Прасковья, из Подмосковья', — трубно запел родной отец, видно, что-то из далекой молодости.

Я махнула рукой и дала слово, что как Игорь детей назовет, так и будет. Он и назвал, в честь дедов. Евгений и Вадим, вернее, Вадим и Евгений, если по старшинству. А дочку — Маргаритой, жемчужиной. Действительно, как еще? Была бы в святцах Сапфира, так бы назвали, драгоценность эту.

Мне два раза повезло. Первое — мальчишки спокойные, по крайней мере, не орут без причины, как сестричка. Второе — у меня есть муж.

Игорь очень заботливый отец, встает вместе со мной ночью на кормление, тем более, что молока на троих у меня уже не хватает, и я кормлю детей по очереди. Пока я кормлю счастливчика, остальные давятся детским питанием. Еще он встает, когда они плачут, пукают и какают. Носит на руках, гладит животы, моет попы. Ни разу мне не сказал 'я не умею' или 'я их уроню', как девочки на работе сплетничали.

Есть еще общее везение нашего века — памперсы и стиральные машины — автоматы. Дети с двух недель в ползунках. Как раньше наши бабушки пеленки метровые стирали, подгузники марлевые? Где они их сушили? У нас машинка не выключается, вдоль всех батарей сушилки с детскими вещами, баню Игорь чуть не каждый день с той же целью топит. Глажка — процесс, описанный Джеком Лондоном в романе 'Мартин Иден'. Брр... Действительно, зачем мне пробежка, спросите вы? Честно? Сбежать от 'три таза повесила, два таза сняла' и от этой самой глажки. Спасибо, опять Игорь помогает.

Я, кстати, пресс начала качать. Ну, как начала... Легла, попыталась туловище от пола оторвать. Кряхтела, охала, сопела — ни с места. Подползла, засунула ноги под диван. Хорошо, Игорь на нем сидел, а то подняла бы. С трудом десять раз сделала, задохнулась. Эх, на тренажеры бы, в спортзал центра... Мечты, мечты. Ничего, скоро будет слякоть, переберемся в городок, будем ездить по очереди.

Ладно, хватит медитировать и лактозу вырабатывать. Сирена заработала, кормить пора.

Пересидели апрельскую грязь в городской квартире, несмотря на возмущение собак и кота. Подросшим собакам (полгода уже, такие поросятки полметра высотой и весом по двадцать кил выросли) тесно и скучно. Гулять по целому дню, как в деревне, не отпускают, спать на улице не оставляют. На балконе петь песни и лаять запрещают. Кот у нас существо домашнее, на улицу ходит редко и только в сухую погоду. Казалось бы, ему-то что? Так нет, бродит из угла в угол, ноет — не дома. Хорошо хоть Игорь с животными занимается, а дисциплину им еще свекор начал прививать. Так что по мебели не скачут, обои не дерут, обувь не грызут. Но совершенно точно, нам что-то предстоит придумать, если мы собираемся жить какое-то время в городке. Собак придется на даче оставлять, и ездить каждый день кормить? Научить их холодильник открывать и воду в мисках менять? Ладно, я подумаю об этом через полгода.

Переезжали целый день. От городка до дачи сорок километров, полчаса езды по дороге с пробками или столько же без пробок, но по бездорожью. Не знаю, как ездил Игорь с барахлом (пришлось сделать два рейса), а я заказала в объезд. Я же девушка из провинции, мне пробки вещь непривычная, раздражаюсь ужасно. А бездорожье — оно свое, родное, тем более на джипе. Трясемся: я впереди с кошачьей переноской, сзади дети в своих, за ними из багажника присматривают собаки. Все время от времени подвывают, даже Сушка. Мне, извините, пофигу, я сплю. Детям через неделю четыре месяца. Времена, когда они спали по восемнадцать часов, а в остальное время смирно лежали, увы, стремительно пронеслись. Сейчас они спят почти столько же (когда спят), но когда бодрствуют, лежать уже не хотят. Они хотят развлекаться! Их надо носить, с ними надо разговаривать, показывать им игрушки, следить, чтобы не укатились с кровати, потому что они научились переворачиваться на животы, их надо сажать, потому что они раскусили, что сидя жить, гораздо интереснее, чем лежа. Вот вы меня спросите — как лучше, когда они все всё одновременно хотят, или по очереди? Когда все вместе, потому что я приладилась кормить одного ребенка грудью, а второго из бутылочки, третьего, соответственно, папа кормит. Греметь тремя погремушками — легкотня, потерпеть, пока двое орут, когда ты третьего (который тоже орет) на прогулку одеваешь, я могу. Хуже, когда они — был у нас как-то период — ели по очереди, спали по очереди, играли по очереди. Мы с Игорем, соответственно, почти не спали и не ели. Некогда было. Так что лучше уж дружненько, дружненько.

Весна! Больше всего люблю это время года. На клумбах вовсю цветут крокусы, нарциссы, примулы, и еще какие-то синенькие шарики, названия которых я не знаю, розы пробились темно-красными ростками. Черемухой пахнет даже дома, березы выпустили крохотные липкие листочки. Очень тепло, даже жарко, я уже немного успела загореть — бегаю по участку в майке и шортах. Бегаю в смысле делами занимаюсь — между березами живописно натянуты веревки и на них корабельными флагами на день ВМФ колышутся подросшие детские вещички. А еще я рыхлю, поливаю и хочу редиску посадить, и укроп, вот. Наверно, крестьянские гены проснулись. Собаки переселились из дома в комфортабельную двухкомнатную будку. Вольер тоже есть, но участок же огорожен, и собаки решили, что везде их территория. Кот ходит везде за мной, как паж за королевой. Очень ревнует, когда вожусь с детьми, лезет в руки. Близнятки теперь частенько спят в коляске на свежем воздухе. Спать — теперь вообще мое любимое слово (протяжно зевая).

— Ты не спишь? -выходя из душа, удивился Игорь. Действительно, редкое явление после заката. — Что читаешь?

— Женский журнал. Здесь пишут, почему молодая мамочка не хочет заниматься сексом.

— Я думал, мы любовью не занимаемся, потому что ты засыпаешь раньше, чем до кровати доходишь.

— Это не научный подход. Я тебе кружочком обвела, вот.

— Посмотрим, — Игорь лег рядом, взял у меня планшет, начал читать с выражением. — '... ее приоритеты изменились. Теперь главный в жизни молодой мамы человек — ее ребенок, поэтому она не думает ни о своем удовольствии, ни об удовольствии мужа. Это тот самый материнский инстинкт, который включается после появления в жизни молодой матери новорожденного'. А почему тут слово 'новорожденный' с одним 'н'?

— Какой журнал, такие и авторы. Надо же, а я думала, материнский инстинкт — это когда они орут, ты не спишь всю ночь, и жалко детей, а не себя.

— Дальше... 'Мамочка комплекcует по поводу изменившегося тела. Лишний вес, животик, растяжки, послеоперационные швы серьезно влияют на самооценку. Избегая близости, женщина просто защищается, не желая принимать себя новой'. Ты комплексуешь, Мила?

— А должна? Женщина комплексует, когда ей кажется, что она совершенно не привлекает мужа. Я точно привлекаю. У тебя, видимо, вкус плохой. Игорь, щекотно! Что там еще умного?

— 'Ученые выяснили, что во время кормления грудью в организме женщины выделяются гормоны, которые вызывают сходные с оргазмом ощущения. Женщина отказывается от близости с мужем потому, что просто не нуждается в ней'.

— Это какие-то британские ученые. Погоди, тут и про мужей, — отняла планшет. — 'А что же муж? Казалось бы, он должен пылать от страсти. Девять месяцев вынашивания младенца плюс послеродовый период: это ли не достаточный срок, чтобы хорошенько соскучиться по любимой? И да, и нет. Для мужчины тоже начался непростой период. Он чувствует себя лишним и сильно ревнует'. Как Сушка, что ли? Игорь, давай, признавайся — ревнуешь?