Бракованный мозг и Орден Феникса

— Они знают, что можно, а что нельзя. Дамблдор никогда не спустил бы им этого.

— Ты лучше расскажи, как сходила к МакГонаголл, — попросил я. — Всё обошлось, как ты и надеялась?

На лице Гермионы проступило недоумение пополам с упрямством.

— Не обошлось. Профессор МакГонаголл сказала, что мне не следовало ссориться с Амбридж, что я должна понимать, кому она подотчётна. Она угостила меня печеньем... имбирным... два раза. Но потом всё равно сказала, что не может избавить меня от отработки у Амбридж. Мне придётся ходить в кабинет к Амбридж до конца учебной недели, начиная с завтрашнего дня. Ты, Гарри, мог бы и поддержать... — снова упрекнула меня она.

Её несправедливое обвинение возмутило меня, но я постарался сдержаться.

— Извини, Гермиона, но я вообще не понимаю, чего ты прицепилась к Амбридж. Перед ней у нас были Бинз, Снейп и Трелони, которые преподают ничуть не лучше, чем она.

— Но мы должны уметь защищать себя! — воскликнула она, а затем понизила голос до громкого шёпота. — Особенно в связи... с тем, где мы жили летом. Это даже важнее, чем зелья.

— А в связи... с тем... я тебя тем более не понимаю, — ответил я как можно тише, потому что гостиная понемногу заполнялась возвращавшимися с ужина гриффиндорцами. — Ты знала, что Тот-Самый возродился, в твоём распоряжении было целое лето. Там проживал Люпин, туда заходил Бруствер, там ежедневно бывали Муди и Тонкс. Даже если они бывали заняты, там всё время сидел Бродяга и маялся от безделья, уж он точно научил бы тебя защищаться. Почему ты не попросила их, но понадеялась на эту розовую жабу?

— Как-то я об этом не подумала... — растерянно пробормотала Гермиона.

— Ты слишком умная, тебе мозги помешали, — раздражённо фыркнул я.

— А Гарри дело говорит, они же могут научить нас! — преисполнился энтузиазма Рон.

— Но они всё равно не смогли бы научить нас точно по школьной программе, — возразила Гермиона после некоторого размышления. — И у нас всё равно возникла бы проблема на экзамене.

— Так и скажи, что тебя волнует не Сам-Знаешь-Кто, а твоя превосходная оценка на экзамене, — дошло даже до рыжего.

— Если тебя не волнуют твои оценки на экзаменах, это еще не значит, что они никого не волнуют! — огрызнулась Гермиона, задетая за живое. — Оценки в табеле — это же на всю жизнь!

— А Чарли говорил, что на работе смотрят не на оценки, а на человека, — позволил себе усомниться Рон.

Это он зря, Гермиона закатила ему получасовую нотацию. Я воспользовался тем, что они отвлеклись друг на друга, и сбежал.

Но очень скоро я обнаружил, что здесь далеко не убежишь. Читать в спальне можно было только сидя на кровати, писать — только у себя на коленке. Кроме того, спальню освещал только один ночник над кроватью Симуса, а как здесь регулируют освещение, я еще не знал. Я с радостью ушёл бы в библиотеку, но не помнил дорогу туда, а разыскивать её в одиночку не рискнул. Если я заблужусь в замке после четырёх лет обучения, само по себе это еще не подозрительно, но в совокупности с другими моими странностями может навести на неприятные выводы. Поэтому я захватил с собой пару учебников и вернулся в гостиную.

Там близнецы, снова в банданах, испытывали свои вредилки. На гриффиндорских первокурсниках. За пару кнатов первачки съедали какие-то конфетки и валились как подкошенные. Близнецы впихивали им во рты другие конфетки, дети приходили в себя и ошарашенно озирались по сторонам — об эффекте их никто не предупредил.

Гермиона не могла оставить такое безобразие без внимания и сейчас активно переругивалась с близнецами. На все её аргументы у них были одни хи-хи да ха-ха, все её слова отлетали от них, как от стенки горох. Я решил поддержать правое дело и подошёл к пререкающимся.

— Вот что, братцы-дегенератцы, — решительно заявил я. — Или вы не испытываете вашу гадость на детях, или я выхожу из доли и вы возвращаете мои вложения.

— Ого! — восклинул один из них.

— И не говори-ка, Джордж, — поддержал его другой.

— Наш золотой Потти показывает зубки...

— ...совсем осмелел, ага...

— ...кто бы мог подумать, братишка...

— Заткнитесь и отвечайте! — прорычал я. Эх, где мой прежний голос...

— А если не возвратим, Гарри?

— А если нам нечего возвращать?

— Как это — нечего? — взвился я. — Вы же платите детям, да? Прикарманить решили?

Близнецы тревожно переглянулись.

— Это другие деньги, — сказал один, сильно приглушив голос.

— ...а те — фьють, и пропали...

— Как — пропали? — не поверил я.

— ...не знаем, Гарри...

— ...лежали в укромном месте...

— ...смотрим, а их там нет...

— ...только за два дня до школы хватились...

Я на мгновение замолчал, охваченный внезапной догадкой. Деньги наверняка подпали под заклинание, а значит, были получены нечестно. Воры, как есть воры.

— Тогда просто не травите детей этой гадостью, договорились? Есть же в вас хоть капля порядочности?

— Гарри, это бизнес...

— ...а порядочность денег не приносит...

— ...ты уж извини, Гарри...

Оба скроили огорчённые физиономии, развели руками и замолчали. Зато в разговор включилась внимательно слушавшая нас Гермиона.

— Гарри, ты дал им денег? Откуда у тебя такие деньги?!

Вот не её было дело, откуда у меня деньги, но я всё-таки ответил:

— Приз за победу, та самая тысяча галеонов.

— Как ты мог, Гарри? Теперь видишь, что из этого вышло?

— Вижу. Сам на себя удивляюсь.

— Но-но-но, Гарри! — встрепенулся Фред.

— ...мы отличные парни с великолепными идеями...

— ...и раз уж ты пожалел для нас какую-то несчастную тысячу галеонов...

— ...мы обойдёмся и без неё — и без тебя тоже...

— ...ты больше не наш компаньон, ага...

— ...а твои деньги — ну, бывает, форс-мажор...

Они повернулись к нам с Гермионой спинами, к первачкам лицом. Гермиона еще раз попыталась пристыдить спины, потом воззвать к разуму первокурсников, но у тех было столько же разума, сколько у близнецов стыда. Наконец она обернулась к околачивавшемуся поблизости Рону и процедила:

— Ну, спасибо, Рон, поддержал...

— Вы же сами прекрасно справились, — промямлил он, вжимая голову в плечи.

А мне между тем пришла в голову неплохая идея. Не из жизни Гарри, а из моей прошлой. Мне вдруг вспомнилось, что к отъявленным хулиганам у нас в академии применяли перевоспитывающее наказание, а здесь как раз сложилась ситуация, к которой оно подходило. У нас для этого использовали чары отражённого вреда, при наложении которых указанная колдуном разновидность вреда отражалась обратно на вредителя. Близнецов нужно было зачаровать на косвенный вред, причиняемый через пищу.

Ясно, что украдкой, без специальных магических приспособлений и ухищрений я не смогу наложить такие чары надолго, но мне будет нетрудно подновлять их раз в неделю. А со временем близнецы привыкнут.

Опустившись в кресло и закрыв глаза, я составил в уме формулу чар, а затем напитал получившуюся магопроекцию силой и послал поочерёдно в каждого из близнецов. Посмотрим, что из этого выйдет.

На следующий вечер Гермиона пошла на отработку к Амбридж. Ушла она гордая, полная чувства собственной правоты, с высоко вскинутой головой борца за правое дело. Пришла она осунувшаяся, ссутулившаяся, со страдальческим выражением лица, с повисшими волосами, слипшимися от пота. Мы с Роном переглянулись и устремились к ней.

— Что?! Что ты там делала?! — налетели мы на неё.

— Вот... — с трудом выговорила она и показала нам свою левую руку. Её губы были искусаны и дрожали.

На тыльной стороне её ладони виднелись свежие, налитые кровью шрамы. Они составляли фразу: "Я не должна перебивать старших".

— Откуда это? — опередил меня Рон, пока я разглядывал фразу магическим восприятием, пытаясь определить, какое колдовство её вызвало.

— П-писала... — простучала зубами она.

— Рон, вода тут есть? — спросил я.

На столе в углу гостиной стоял большой графин с питьевой водой, а рядом несколько стаканов. Рон кинулся туда, уронив по пути стул, и подал Гермионе стакан воды. Она благодарно кивнула и выпила.

— Амбридж... заставила меня писать... — устало проговорила она, понемногу приходя в себя. — Сказала, что я должна её написать много раз, чтобы запомнить навсегда. Вот эту фразу... — она кивнула на свою руку. — Дала мне лист пергамента и перо, но без чернил. Я спросила про чернила, а она сказала, что они мне не понадобятся и чтобы я начинала писать. Я провела пером по пергаменту, и оно стало писать кровью, а у меня стало появляться... это. Когда я проводила черту, на руке возникал разрез, а потом он сразу же зарастал.

— И чего ты сцепилась с этой Амбридж?! — накинулся на неё Рон. — Будто не знала, откуда она и кто её поставил! Ты с ней так говорила, что тебя могли вообще исключить из школы!

— Перебивать старших — и вправду плохая идея, — подтвердил я. — Надо сначала дослушать, а потом дерзить.

Гермиона сердито сверкнула на нас глазами. Жить будет. На мой взгляд, наказание было довольно-таки жестоким, но я не знал, как у них тут принято.

— Сходи к МакГонаголл, — осенило меня. — Если такие наказания недопустимы в школе, она примет меры.

— Нет, не пойду. — Гермиона уже достаточно отдышалась после отработки, чтобы заупрямиться. — Если я пожалуюсь на Амбридж, это значит, что она победила, а я ей такого удовольствия не доставлю.

— Глупости. А если Амбридж назначит такую отработку кому-то ещё?

Гермиона заколебалась, но не отступила.

— Тогда пусть они и жалуются, а я не стану. Я покажу ей, что этим она со мной не справится, — она посмотрела на свою руку. — У меня бальзам есть, я намажу, и не будет больно. Только сначала в душ схожу, а то волосы слиплись.

Она ушла. Мы с Роном проводили её глазами и переглянулись.

— Ну и зверь эта Амбридж... — возмутился он.

— Может, тогда мы поговорим с МакГонаголл? Если Гермионе самой неудобно жаловаться, может, она не будет против, если это сделаем мы.

Рон отрицательно помотал головой.

— Сам знаешь, МакГонаголл всё равно ничего не станет делать. Они со Снейпом всё время сводят счёты через наши отработки, а мы им по фигу. А Гермиона на нас разозлится.

— Рон, Гарри! — это оказалась чернокожая девица, довольно-таки рослая, с головой, покрытой висюльками с говорящим названием "дреды". — Вы-то мне и нужны!

— Ты про квиддич, Анжелина? — обрадовался Рон.

— Вуд выпустился, я теперь капитан, — объявила она. — В пятницу вечером мы будем собирать команду. Прийти должны все действующие игроки — это тебя касается, Гарри — и все кандидаты — а это уже тебя касается, Рон. Ты же будешь отбираться в сборную факультета?

— Конечно! У меня даже есть новая метла! "Чистомёт-11"!

— Чтоб были оба, — она замахала рукой проходившему мимо парню, такому же чернокожему и в дредах: — Эй, Ли, где у нас Фред и Джордж?! Всё еще в медпункте?!

— Да, я прямо от них, — подтвердил парень.

— Как они там, надолго? Им лучше?

— Какое там лучше, при мне их пять раз тошнило.

— А что с ними? — забеспокоился Рон.

— Они там желудками мучаются, — сообщил Ли, подойдя к нам и понизив голос. — Как их вырвало прямо на уроке, так до сих пор и маются. Они мне сказали по секрету, что устроили сегодня массовое испытание важного компонента своих новых блевотных батончиков, — он кинул быстрый взгляд на графин, из которого Рон наливал Гермионе, — но клянутся, что сами не принимали. Опять чего-нибудь перепутали.

— Тогда передай этим засранцам, что в пятницу вечером у нас отбор в команду, — сказала ему Анжелина. — Ладно, парни, я пошла, мне еще у девчонок надо объявление сделать. Не забудьте, в пятницу после ужина.

— Это мой шанс, Гарри! — Рон был полон воодушевления. Разволновавшись, он налил себе из графина целый стакан воды и залпом выпил. Сначала я не успел вовремя остановить его, а потом и вообще передумал останавливать. — Слушай, ты можешь потренировать меня хоть немножко? Чтобы я не напортачил на отборе?

— Да я и сам всё забыл, мы же целый год не играли, — хоть какая-то, но отмазка. Рон уже столько жаловался мне, что в прошлом году у нас не было квиддича, что я и не хотел бы, а запомнил. А я хотел.

— Вот заодно и вспомнишь. Ты возьмёшь свою "Молнию", я свой "Чистомёт", и погоняем где-нибудь на задворках.

— Ладно, давай завтра, а то сейчас уже поздно, — согласился я. — А сегодня я книжку по квиддичу почитаю.

— Давай, а я тогда турнирную жеребьёвку еще раз посмотрю. Прикину шансы "Пушек Педдл".

Хоть я и надеялся на память Гарри, любившего летать, нужно было заранее иметь общее представление о том, что и как происходит на квиддичном поле. Кое-что о квиддиче я уже знал от Рона — от него и не захочешь, а узнаешь — но книга давала систематические сведения. Подглядев у него, как здесь регулируют освещение, я включил ночник над своей кроватью и завалился читать.

Но мои мысли постоянно возвращались к Гермионе. Даже если она была занудой и надоедой, даже если она повела себя с Амбридж как стопроцентная гриффиндорка, всё-таки она была еще наивной девчонкой, а розовая жаба обошлась с ней слишком по-взрослому. Я вспоминал дрожащие губы Гермионы и мне было её жалко.

Сначала я подумал, не сходить ли мне одному к МакГонаголл, но прикинул последствия и оставил эту затею как безнадежную. Здесь у преподавателей считалось нормальным оскорблять учеников, издеваться над ними, умышленно портить их работу и всячески затруднять приобретение ими знаний, иначе Снейпа давно бы выгнали отсюда. Мало ли, может, по здешним меркам жестокость Амбридж была не так уж и велика — как бы от себя за жалобу не добавили. Ведь должна же она была предвидеть, что на неё могут пожаловаться.

Ещё можно было бы наложить на Амбридж такие же чары отражённого вреда, как на близнецов Уизли, чтобы она прочувствовала своё наказание на себе. Но одно дело — одиннадцатилетки, не понимающие ущерба от вредилок Фреда и Джорджа, и совсем другое — Гермиона, которая всё-таки серьёзно провинилась, устроив скандал преподавателю на первых же пятнадцати минутах вводного урока. Такая выходка по любым меркам заслуживала сурового наказания.

Кровавое перо — это больно, но вред от него совсем невелик. Подумаешь, несколько мелких шрамов на коже, которые при желании можно и свести. Если Гермиона до сих пор не выучилась не лезть напролом, может, хоть оно ей поможет.

Я буду неправ, если помешаю ей стать сильнее. И осторожнее.

17.

В последующие дни я был всецело занят тем, что учился правдоподобно изображать прежнего Гарри. Мне было даже не до Милли, хотя я не мог не поглядывать в её сторону и она наверняка заметила моё внимание, хоть и делала вид, что я для неё не существую. Разумеется, до полного правдоподобия мне было как до Японии раком, но моя ужасная репутация работала на меня.

Большинство учеников считали — что с сумасшедшего взять, и, наверное, не удивились бы, если бы я прошёлся по школе голым на карачках. У тех, кто знал меня ближе и относился ко мне получше, было слишком много своих забот, чтобы думать ещё и обо мне. Невилл ужасался объёму заданий и трясся при каждом напоминании об экзаменах. Дин и Симус просто старались как можно меньше пересекаться со мной. У Рона в голове был один квиддич и предстоящий отбор в команду. Гермиона считала, что это я виноват в её страданиях, и разговаривала со мной сквозь зубы.