Черная рысь-1. Искусство выживания

Я поежилась от дуновения ветра — Дарин накинул мне на спину свой пиджак. Этот жест был неожиданным... и приятным.

— Я погорячилась,— ляпнула я от смущения,— но все же... оставим личное в пределах ресторана, идет?

— Как пожелаешь, Анна.

Я даже расстроилась, что он не назвал меня Манькой. Обиделась, видать, неженка.

— Поцелуй был хорош, ты знаешь толк,— признала я,— и попытка была хорошая. Я даже понимаю ход твоих мыслей. Я привлекательна, сексуальна, одинока...

— Не мои ли это должны быть слова?— перебил он иронично.

— Я о том,— ни капли не смутившись, продолжила,— что это все лишнее. Между нами никогда не будет... чего-то этакого, ни одной ночи, ни отношений. Исключительно наш договор держит нас вместе.

— Странная ты девушка. Наивная для своего возраста.

— Странная или удивительная?

— Странная,— он усмехнулся. Вроде бы мы смогли замять неловкость.— Давай ты отоспишься, а утром скажешь мне это снова.

В седане Дарин бы включил отопление, и стало бы значительно уютнее, но мы шли до самого отеля на своих двух. Я провожала огни Венеции, отражавшиеся в воде у набережной, и редких, гуляющих по улицам туристов. Глаза слипались. Похоже, что я задремала на ходу, или такое ощущение создавала изнуряющая усталость. В номере, пока Дарин расплачивался наперед, я стянула тесное платье и забралась под одеяло, помолившись перед сном, чтобы вся эта тягомотина наконец прекратилась.

Глава 10

Проснулась я от жуткого грохота, доносившегося с кухни. Первое, что пришло на ум: кто-то здорово шлепнулся на пол. Позже я поняла, что странный шум — это не что иное, как обыкновенный чайник. Разлепив глаза, я еще долго озиралась по сторонам, не узнавая помещение. Вечером я была не в том состоянии, чтобы осматриваться, и едва ли запомнила хоть что-то из того, что находилось в номере. Комната, в которой я и слегла, была, оказывается, не спальней, а гостиной, а кровать — раскладным диваном. Но это не помешало мне выспаться, хоть голова и раскалывалась от боли. Похмелье? Вроде бы я не успела напиться до чертиков. Большая стрелка часов без отклонений показывала на цифру шесть. Класс! Шесть утра, мечта поэта встретить рассвет в Венеции. Я так рано не вставала даже на утренние лекции.

Номер, впрочем, мне понравился. Серые обои не делали комнату тусклой, яркими элементами были изумрудные шторы на окнах и в тон им отделка диванов, стоявших по обе стороны комнаты. Центр гостиной оставался свободным. Пол застелили ворсовым ковром зеленого оттенка, темнее, чем шторы, но подходящего по гамме цветам комнаты. Белая паркетная доска контрастировала с обоями, и высокие потолки казались ниже, чем они были на самом деле. В них будто отражался пол. В углу комнаты на тумбе пристроился телевизор, видавший лучших времен: черная коробка с замутненным экраном.

Спустив с дивана ноги, я откинула в сторону одеяло и обнаружила, что легла спать в одном нижнем белье; платье грудой лежало на кресле, которое симметрично телевизору стояло у двери с другого конца комнаты. Никакой другой одежды не нашлось. Я опасливо вышла в коридор, повертела головой и, удостоверившись, что не наткнусь на случайных свидетелей, прошмыгнула в ванную. В зеркале отразилась девушка с красными от усталости глазами и глубокими синяками под ними. Волосы растрепанные, как львиная грива после боя с косулей. Со стоном я отвернулась от своего отражения, включила холодную воду и плеснула ею на лицо. Почистила зубы, затем залезла в ванную и приняла душ. От воды волосы стали темно-русого цвета. Взбив их, я постаралась скрыть пробор и отросшие темные корни.

Обернувшись банным полотенцем, я снова вышла в коридор и пошла на шум, что привел меня прямо на кухню.

— Доброе утро,— поздоровался Дарин и тщательно оглядел меня с ног до головы, задержавшись на полотенце. Я густо покраснела, ожидая, что вот сейчас он выдаст очередную свою шуточку, которую я уже никогда не буду воспринимать так же, как раньше, без задних мыслей. Но Дарин вновь меня удивил,— я забрал твою одежду из машины. Как знал, что пригодится. Она у входной двери в пакете.

Я благодарно кивнула и поспешила к заветному пакету. Переодевшись в приличную одежду, я вернулась на кухню.

— Что на завтрак?— спросила я, присаживаясь за высокий стул у барной стойки. Как я успела заметить, стойки в Италии были популярнее обычных обеденных столов. Городским семьям было удобнее приобрести стойку, большие семьи селились в частных загородных домах. Светло-салатный пластик мебели в союзе с белой столешницей выглядел по-весеннему приятно.

— Омлет обычный, без изысков вроде венских сосисок,— он улыбнулся, перевернув его деревянной ложечкой,— из четырех яиц, поэтому на двоих. Яйца — это все, что осталось в холодильнике от прошлых хозяев. Хотя еще есть просроченное пиво, темное, будешь?

— Не-а, спасибо,— засмеялась я, про себя отметив, что Дарин с полотенцем на плече и сковородкой в руке — зрелище редкое и привлекательное. На нем были вчерашние костюмные брюки и рубашка, волосы неряшливо взлохмачены, делая взрослого мужчину похожим на ребенка. Я безотрывно смотрела на его избитые руки (с чего бы это им быть избитыми, ведь Дарин не любитель уличных драк), которые ловко управлялись с кухонной утварью. Вероятно, с той же ловкостью они заколачивали гвозди, ласкали женщин и душили незадачливых существ, кому посчастливилось пересечь хозяину дорогу.

— В шесть утра столовая закрыта, иначе мы бы поели, как белые люди.

Дарин снял сковородку с плиты и поставил ее на деревянную подставку. Запах жареных яиц наполнил комнату. Я сглотнула слюну — желудок проснулся и дал знать, что требует жертву.

— Как белые люди мы в праве так шутить,— усмехнулась я,— а вот Джеме бы твои слова пришлись не по нраву. Я рассказывала тебе о ней? Джема убеждена, что в ее крови есть что-то мексиканское.

— Ты давно с ней говорила?— Дарин услышал грусть в моем голосе. Я покачала головой.

— Нет. Я даже не уверена, что теперь она захочет со мной говорить. Я пропустила от нее около дюжины звонков и голосовых сообщений. Джема всегда обижается, когда я не отвечаю, а тут еще и пропала на несколько дней. И вообще съехала в тот же день, как заехала.

— Уверен, все образуется, когда вы увидитесь. Девчонки, вы жить не можете без своих подруг.

Я подвернула под себя ноги, ощутив неловкость, и сложила руки на столе.

— Как думаешь, Дэр, сегодня мы поймаем Рысь?

Мне нужно было его слово. Дарин — единственный проницательный человек, которого я знала; если он и не владел информацией, он всегда догадывался о ней. У всех оборотней развиты инстинкты. Честно сказать, я ужасно волновалась, что моя вчерашняя смс-ка попадет не в те руки и охрану у выездов выставят раньше восхода солнца.

— Не знаю, Манька. Как я могу говорить наверняка? Я не провидец. Но мне кажется, что сегодня в наши сети заплывет русалка.

— Не многовато ли тебе русалок?— хмыкнула я.— Ну, а серьезно, к какому ответу ты склоняешься?

— Скорее "да", чем "нет".

Он разделил омлет на половины и выложил каждую на тарелку. Одну из них он поставил передо мной, другую рядом. Железяка, разбудившая меня своим грохотом, только-только вскипела. Дарин достал из шкафчика пару чашек и разлил в них кипяток, после чего закинул в воду чайные пакетики. Впервые встречаю, чтобы в номере оставляли еду и посуду. Наверное, в трехзвездочных отелях не предусматривался индивидуальный завтрак посетителей, а на шведский стол, жаль, мы не попали.

— До восьми еще есть время,— сказала я, сверяясь с круглыми настенными часами,— ты жаворонок, Дэр?

— Нет, у меня будильник сработал,— ответил он, усаживаясь на стул напротив меня. Чай заварился. От чашек шел душистый пар бергамота. Я помешала сахар ложечкой и сделала крошечный глоток. Горячий.

— Я не слышала.

— Правильно, я спал в другой комнате. Не хотел тебя будить, хотя зря ты диван выбрала — кровать значительно удобнее.

— Дэр, тебе бы не понравилось спать на полу.

— Думаешь, нам было бы тесно вдвоем?

Воображение мгновенно нарисовало эту картину. Я фыркнула от напускного негодования.

— Ай, прекрати, извращенец, дай мне поесть.

Дарин засмеялся, наблюдая, как я соскребла с тарелки кусок омлета и отправила его в рот с видом оскорбленного достоинства.

— Кстати, ты обещала сказать на трезвую голову, как тебе вечер.

Не отрываясь от завтрака, я пожала плечами.

— А что в нем необычного? Не первая моя вечеринка, где я целовалась по пьяни с неудавшимися плейбоями, если ты об этом хочешь услышать.

— По пьяни, значит? Не припоминаю, чтобы тебя развезло.

— Да не развезло меня! Я все отлично помню! И вообще лучше бы не помнила, потому что теперь ты будешь искать любой повод, чтобы съязвить на этот счет.

— Не собираюсь я язвить,— рассмеялся Дарин, приподнявшись со стула. Я также поднялась, чтобы помыть посуду. Он облокотился о стойку и наблюдал за каждым моим движением, это настораживало. Я старалась не смотреть на него.— Ты что, обиделась?

— Нет,— буркнула я,— не обиделась. Чему обижаться? Ты знаешь о моей личной жизни еще меньше Джемы.

— Так расскажи мне.

— Ага, конечно.

— Да брось! Вчера ты премило болтала с моей сумасшедшей бывшей. Мне, между прочим, тоже интересно знать, кем ты жила до меня.

Я пропустила поддевку мимо ушей, с усердием вытирая тарелку полотенцем до скрипа.

— У меня не было серьезных отношений. Так: гулянки-свиданки по молодости. Последние полгода я ни с кем не встречалась, была загружена работой.

— Совсем? А в университете? Это же рассадник всякого...

— Дэр!— одернула я его прежде, чем он перешел к обсуждению моих однокурсников.— Нет, в университете тоже. Одно время мне нравился Диего, из ресторана, ты помнишь его?— Дарин кивнул.— Но опять же ничего серьезного, быстро прошло.

— Ты взбесилась из-за вчерашнего вечера, верно?— псевдопсихолог продолжал практиковать на мне свои нелепые приемы. Я вконец смутилась.— Если бы ты действительно была из тех любительниц напиваться на вечеринках и лезть на стол, чтобы поднять юбочку перед благодарными зрителями, ты бы не оправдывалась.

— Я не оправдывалась!

Дарин не обратил внимания на мои тщетные попытки защитить свою гордость.

— Тебе не показалось, что между нами пробежала искра. В первый же день.

Я чувствовала на себе пристальный взгляд Дарина, но не оборачивалась, заставляя посудой шкафчик.

— Может, у тебя и пробежала, тогда сочувствую, хоть мне и лестно это слышать.

— А у тебя нет?

— К сожалению, Дэр, у меня не девять жизней,— я улыбнулась мысли, как было бы здорово их иметь,— поэтому я не собираюсь растрачиваться на мрачных типов, вроде тебя.

Я перекинула через плечо полотенце и повернулась к Дарину. Он сжал губы, задумавшись. Его взгляд, направленный на меня, был необычен, как будто Дарин думал о тех вещах, которые не решался сказать напрямик.

— Откуда мне знать,— говорила я, набравшись смелости. Его растерянность воодушевляла,— что ты не выкинешь меня, как любую другую шавку, чуть только она тебе надоест. Или тявкнет не вовремя. Мелкие интрижки я промениваю на дополнительную смену в "Ди-Эр", потому что живу одна, и мне надо чем-то питаться.

— А как же пресловутое притяжение?

— У тебя оно было?— я смеялась глазами. Сама мысль, что такой человек мог испытывать не то чтобы нежные чувства к кому-либо, помимо родственников, а банальную необходимость в чужом обществе, так сказать, в платонической любви, была снабжена долей сарказма.

— Представь себе, с недавних пор. Хотя я не против мелких интрижек,— в итоге он свел все в очередную шутку. Я закатила глаза.

— Вот мы и находим, что ищем. Ты — мелкие интрижки, я... таких вот чудаков, вроде тебя, которые железные снаружи, а поплакаться не прочь.

— Оптимистка,— отметил Дарин,— мы получаем, что находим. А находим не всегда то, что ищем.

— Всегда,— возразила я,— практически всегда. Находим, что ищем. Тогда уж, получаем, что заслуживаем. Но это для меня уж слишком грустно.

Пронзительный звук не позволил Дарину ответить колкостью на скрытую колкость. Мы оба повернули головы к двери.

— Что за...?

— Звонок,— ответил Дарин на незаконченный вопрос.

— Ты кого-то ждешь?

— Маргариту. Она принесла одежду: не пойду же я в костюме.

— Мм, вот и та, кого мне недоставало. А что? Тебе и в костюме хорошо.

Это было правдой. Ему очень шел костюм, и я не уставала подмечать, что в рубашке с расстегнутыми верхними пуговицами он выглядел невероятно сексуально. Но не настолько, чтобы я потеряла голову, как вчера.

— Привет, Марго,— я открыла дверь, улыбаясь. Девушка ожидала меня увидеть. Сегодня она держалась спокойно, уравновешенно. В ней больше не оставалось того безумства, когда она вцепилась меня, как в спасательный круг, а затем посоветовала убираться от нее подальше. Она подавила в себе отчаяние, вновь овладев ситуацией. Да, ищейки ее боялись, по крайней мере потому, что эта гром-баба могла разрушить их репутацию одним метким словцом, одной деталью, которую те предпочли бы унести с собой в могилу. Наверняка, на ее уже направили стрелы.

Мы обменялись взглядами преступников в сговоре, припоминая разговор в дамской комнате. Я оставила их с Дарином наедине, воспользовавшись шансом улизнуть.

Захлопнув дверь, я миновала широкую двухместную кровать, не застеленную после ночи, и вышла на балкон. Многие из них украшали подвесные корзины с маленькими лиловыми цветочками, и балкон отеля не стал исключением. Перед глазами вырос серый дом с багряной крышей. Близость канала сказалась на свежести воздуха. Я вдохнула запах воды, и он был приятен. По каналу пронесся одинокий катер, гудя мотором, и от него в разные стороны разошлись спиралевидные волны. В утреннем свете Венеция выглядела ярче, лучи мягко разливались по улицам, накрывая город нежной солнечной шалью.

Минут пять я размышляла о том, как изменилась моя жизнь за последние дни. Вчерашний день был насыщен событиями. Я надеялась, что мой риск оправдан и сегодня на горизонте не будет ни Рыси, ни других тварей из семейства кошачьих, моего семейства. Отец Дарина внушил всем: он не потерпит предательства. А он прилюдно пообещал меня отпустить после сегодняшних поисков. Я не могла дождаться возвращения в Рим. Помириться с Джемой для начала. Но больше всего я ждала похода к фонтану, тайную встречу, которую мне назначил адресат смс-ки.

Я думала и о Дарине. Это был наш последний выход, последний день, что мы проводили вместе. Не знаю, радовалась ли я этому факту или старалась вообще о нем не вспоминать, чтобы не давить лишний раз на нервы и на проснувшиеся, совсем нежелательные чувства к Дарину. Тупик. Мои чувства — это тупик. А тупик необходимо было разрушать, чувства уничтожать, ведь перед нами не стояло общее будущее. Дети враждующих стай. Так или иначе, я была причастна к убийству его сестры. И становилось смешно от самой идеи того, что такой человек, как Дарин, что-то ко мне испытывал. Я не собиралась вводить себя в заблуждение, поэтому вспомнила известную поговорку: "С глаз долой — из сердца вон". Один день. И все кончится.