Честь и Польза - 3

В кабинете наступила тишина. Было слышно как скрепит "вечное перо" в руках Дзержинского что-то писавшего в блокнот и поскрипывает стул под Щукиным имевшим скверную привычку, время от времени покачиваться на нем.

Президент возобновил свое привычное движение вдоль окон и во время этого ритуала подал голос министр финансов.

— А может англичане хотят не столько обогатиться сами сколько уменьшить силу американцев, своих основных финансовых конкурентов. Такой вариант возможен?

— Все возможно, если это обсуждаемо, — произнес Сталин. — Однако под любую теорию нужны факты. В противном случае, это будет гаданием на кофейной гуще, а нам нужны конкретные факты.

Закончив пробежки он вернулся на свое место во главе стола заседаний.

— Вот что, господа разведчики и шпионы, — обратился он к Дзержинскому и Щукину. — Озаботьте свою агентуру на поиски сведений по подтверждению или опровержению теории озвученной нам господином министром финансов. Лично мне она нравится, но должны быть доказательства. И ещё. Господин Щукин, у вас есть аналитическая служба?

— Пока нет, Иосиф Виссарионович.

— Поэтому, передавайте копии всех материалов по Англии аналитикам Феликса Эдмундовича. Думаю это пойдет на пользу в решении этой загадки.

— Будет сделано — с едва различимым вздохом неудовольствия ответил Щукин и на этом заседание Госсовета завершилось.

Документы того времени.

Из записки председателя ОГПУ Дзержинского Ф.Э. начальнику 3-го отдела ГПУ Менжинскому В.Р. от 3 марта 1928 года.

Президента заинтересовали представленные вами по Тибету материалы. Он согласен с вашим предложением направить в Лхасу дирижабль "Россия" с экспедицией академика Обручева на борту. Сам академик также обрадован такой возможностью посетить территорию Тибета ранее закрытой для российских экспедиций, но только после завершения работ в Гоби и проведения аэрофотосъёмки пустыни Такла-Макан. В связи с этим, вам необходимо подобрать человека из числа ваших сотрудников или лиц сотрудничающих с нашей службой способного принять участие в этой экспедиции в качестве грамотного эффективно работающего специалиста. На поиски и согласование такого человека отводится три недели.

С уважением Дзержинский Ф.Э.

Из официальной хроники опубликованной в газете "Известия" от 22 марта 1928 года.

В связи с недружелюбными действиями британских властей в отношения дипломатических представительств России на территории Великобритании приведших к закрытию российских консульств в Эдинбурге, Кардифе и Манчестере, российское правительство посчитало нужным ответить на них аналогичными зеркальными мерами. В связи с этим в Кремль был вызван британский посол господин Пиквик, где ему было объявлено решении президента Сталина И.В. о закрытии трех британских консульств на территории России и городах Петрограде, Киеве и Одессе к 25 марта сего года.

Глава XIII. От преисподни мира к небесному храму.

Отрывные листки календаря показывали средину апреля, а температура воздуха на месте раскопок российской экспедиции под руководством академика Обручева неуклонно двигалась в район тридцати градусов выше Цельсия.

Согласившись сократить экспедиционные планы по изучению просторов монгольской пустыни Гоби в пользу визита в Тибет к Далай-ламе, Владимир Афанасьевич стремился с максимальной выгодой использовать оставшееся в его распоряжении время.

Первым пунктом в новом поисковом плане экспедиции значилось исследование развалин мертвого городища Хара-Хото. Оно было открыто знаменитым русским путешественником Дмитрием Козловым. Готовясь к экспедиции в Гоби Обручев сразу же предложил Козлову участвовать в ней, но тот был вынужден отклонить это предложение по причине своего плохого здоровья.

Во время личной встречи ученый обратился к академику с просьбой довести до логического завершения начатое им исследование мертвого городища перед самой войной. Особое внимание он просил уделить внимание поискам тангутской библиотеки, часть которой Козлов нашел в развалинах Хара-Хото и сумел вывезти в Петроград.

Что стало с оставшимися глиняными табличками и манускриптами ученому было неизвестно. Он очень опасался что места раскопок могут быть разграблены местными жителями или китайцами проводивших в то время китаезацию монгольского населения. Обрадованный Козлов горячо просил Обручева заняться поиском оставшейся части библиотеки в первую очередь и тот клятвенно пообещал ему выполнить эту просьбу.

Стесненный временными рамками, Владимир Афанасьевич, едва экспедиция высадилась в окрестностях Хара-Хото стал требовать от своих подчиненных работы с полной самоотдачей, что не всегда у них получалось. Слишком коротким был период акклиматизации, но академик был неумолим.

— Берите пример с местных жителей, что выполняют самую тяжелую работу на раскопках. Они пробивают шурфы и расчищают землю, и в отличие от вас нисколько не жалуются на жару. Тогда как ваша обязанность заключается в извлечении из земли находок, их описании, сортировке и тщательной консервации — начальственным тоном наставлял Обручев археологов, составлявших на этот раз основу его экспедиции.

Привыкший к тому, что все последние его экспедиции совершали отважные штурмы неизведанного, Обручев часто забывал, что основой их работой является неторопливая рутинная работа и время от времени "пришпоривал скакуна". Естественно, между ним и археологами возникали конфликты.

— Так они в отличие от нас выросли в этих местах и полностью привычные к этому климату. Им и тридцать пять градусов нипочем — неизменно откликался на слова академика Каллистрат Евграфович Нестеренко, доцент, ведущий специалист по культуре тангутов раннего средневековья. Он больше всех из археологов страдал от жары и любое ворчливое замечание Владимира Афанасьевича воспринимал как личностный упрек.

— Когда мы были на Севере, температура порой достигала отметок в минус сорок градусов и ничего, знаете ли, работали. Так как знали, что за нами стоит великая страна интересы которой мы на данный момент представляли — с гордостью говорил Обручев своему оппоненту и тот горестно замолкал. Состав участников экспедиции отбирался из большого числа желающих и среди условий выдвигаемых комиссией условий было обязательство всестороннее соответствие высокому званию российского ученого и участника государственной экспедиции. Монголия хотя и была отсталая страна, но все же заграница и высокая комиссия требовала не упасть в грязь лицом перед местным населением.

Стоит ли говорить, что Нестеренко возглавлял "тайную интеллигентную оппозицию" диктаторству Обручеву. Вторым таким лидером являлся доцент Барченко, специалист по культуре Тибета, попавший в состав экспедиции по рекомендации ОГПУ. В открытую перепалку с академиком он не вступал, но Обручев предчувствовал, что "цветочек" раскроется по прибытию в Тибет.

В этой экспедиции Владимир Афанасьевич очень сожалел, что с ним нет полковника Покровского, что грыз гранит науки в Академии Генерального Штаба. Заменявший его Дружинин не смог стать устойчивым буфером между академиком и прикрепленными к экспедиции специалистами.

Впрочем, трения ученых мужей не сказывались на работе самой экспедиции. Благодаря тщательным записям Дмитрия Козлова месторасположение библиотеки археологи обнаружили сразу и приступили к раскопкам.

Как и предполагал Обручев, его счастливый предшественник снял все "сливки" в виде рукописных манускриптов оставив на его долю глиняные таблички, но академик был рад и этому. Во-первых, как настоящий ученый он определял ценность находки не по внешнему "злату серебру", а по её содержанию. Иной разбитый горшок или кувшин, ржавый меч или наконечники стрел могли рассказать куда больше, чем золотые подвески или инкрустированный серебром пояс.

Во-вторых, таблички залегали гораздо глубже уровня, где были обнаружены манускрипты и следовательно были древнее и ценнее их. Осматривая их вместе с археологами, Обручев неизменно вспоминал глиняные таблички с письменами ассирийцев, хеттов и критян обогативших познания историков о древнем мире.

— Да, мы не откроем здесь новой Трои, Ниневии или Вавилона, но это нисколько не умаляет значимости проводимых нами раскопок. Само наличие развалин Хара-Хото лишний раз подтверждает, что здесь, среди безводных песков, когда-то была жизнь. Здесь был цветущий город в котором жили люди, была своя цивилизация и как всякая цивилизация она обладала своими тайнами, своими истинами. Вот их мы и должны с вами должны найти и попытаться постичь — глаголил археологам Обручев и те охотно ему внимали.

— Все это правильно, но в попытке постичь истину нельзя проявлять торопливость. Служение науке не терпит суеты, тем более в ущерб здоровью людей — вставлял свои неизменные три копейки Нестеренко.

— А по-моему наши археологи уже приноровились к дробному темпу работ по предложенной мною системе. У них уже появился навык и никто не жалуется, что не успевает — тут же парировал академик и был абсолютно прав. Начиная работы с наступлением рассвета, ученые уходили на перерыв к десяти часам утра и возобновляли их после пяти часов вечера, когда основной жар уже шел на убыль.

Введенная Обручевым система не только способствовала производительности поисковых работ, но и экономила академику время на которое у него были свои виды.

С давних времен когда Владимир Афанасьевич не гордо парил в небесах, а сидя верхом на коне изучал просторы Центральной Азии, он помнил рассказ купца Корзинкина о найденном им мертвом городище. Купец был известен академику как честный человек, всегда говоривший то, что видел сам, а не занимался пересказом чужих рассказов.

Согласно рассказу Корзинкина, в свободное от торговли время он занимался поиском золотых месторождений, которые довольно часто встречались в Восточном Туркестане. Во время одного из таких поисков, купец наткнулся на развалины неизвестного города, что пользовались у местного населения дурной славой. Ибо были прокляты могучими колдунами когда-то населявшими этот город.

Купец не побоялся встречи с нечистой силой и вместе с работником посетил эти таинственные развалины. По его словам город окружали высокие каменные стены. Внутри имелись широкие улицы и дома, но все попытки искателей проникнуть внутрь здания и отыскать скрытые в них сокровища окончились неудачей. Сколько не бил их Корзинкин ломом, молотом и киркой, ему не удалось пробить стены домов. Также неудачей завершилась попытка купца и его товарища проникнуть в дома через верх. При помощи скрученные лестниц они смогли подняться на вершину здания, но и здесь инструменты искателей не смогли пробить его крышу.

Корзинкин точно назвал координаты этого таинственного города и академик загорелся желанием лично осмотреть эти загадочные руины. У него уже были предположения относительно его происхождения и он хотел проверить их на практике.

Единственным серьезным препятствием для экспедиции в посещении этих мест кроме времени являлся ветер. Со торговца погода в этих местах была неустойчивая и тихая спокойная идиллия могла в одночасье смениться пыльной бурей или проливным дождем. Также дополнительные трудности для экспедиции создавали горы Хараарат, возле которых и был расположен этот таинственный город. Однако главный пилот "России" Михаил Водопьянов заверил академика, что сможет посадить дирижабль на загадочных берегах речушки Дям и по прошествии времени с блеском это осуществил.

Перелет от развалин Хара-Хото до новой цели был довольно трудным делом. Если прежде дирижабль царственно летел в небесных высях Арктики, мужественно борясь со встречными или боковыми ветрами, то теперь он шел над горами, где ветры могли дуть с какой угодной стороны создавая эффект болтанки.

Только благодаря умению пилотов и универсальной конструкции дирижабля, его пассажиры не летали из стороны в сторону, после того как очередной порыв ветра пробовал на прочность оболочку гондолы и мерился силами с мощью его моторов.

Особенно труден был процесс спуска, когда среди темно-зеленых массивов и извилистых горных речек была найдена искомая цель. Все участники экспедиции столпившиеся у иллюминаторов пассажирской гондолы разразились бурными аплодисментами, едва команда дирижабля сбросила посадочные якоря и огромное тело дирижабля застыло над пологим берегом реки.

Как было положено природой, противоположный берег Дям был крут и на нем возвышались руины таинственного города. Первое, что бросалось в глаза то, что склоны ведущие к развалинам были абсолютно голыми. На них не было ни травинки, ни деревца тогда как весь противоположный берег был покрыт травой, кустарником и полевыми цветами. Было начало мая и весна радовала глаз буйством красок и ароматов.

Вторым моментом, что диссонансно выпадал из общей картины, было то, что город и река находились на довольно приличном расстоянии друг от друга. Руины стен и зданий были ближе к горам чем к реке, хотя по всем правилам должно было быть наоборот.

Все это впрочем нисколько не помещало археологам пребывать в полном восторге от открывшейся перед ними картины. Во-первых, перед ними были развалины города не потревоженного лопатой археолога, а во-вторых, климат гор после жарких песков Гоби им казался райским.

Не отставал от них и неизменный хроникер Дзига Ветров. Уткнувшись в объектив аппарата он с упоением снимал стены древнего города с хорошо заметными промоинами, а над ними возвышались остатки высоких сторожевых башен. Они были хорошо различимы на фоне остальных развалины причудливо сливавшихся в хоровод многочисленных карнизов башен, лестниц и стен города.

— Замечательно! Настоящая сенсация! Горная Атлантида и только — говорил режиссер отрываясь от камеры и отыскивая новый ракурс для сьемок.

Стоит ли говорить, что желающих отправиться на осмотр развалин было превеликое множество, но Обручев безжалостной рукой сокращал их ряды.

— Не спешите, настанет и ваш черед смотреть это чертово городище — успокаивал он тех, кому выпал жребий остаться в посадочном лагере.

Дружной гурьбой, разведчики перешли мелководную горную речку и пройдя сквозь негустой речной тростник стали подниматься в гору к развалинам.

То, что они там увидели потрясло их воображение. Перед ними предстали полуразрушенные стены с остроконечными сторожевыми башнями, каменные дома высотой в несколько этажей с замысловатыми карнизами посредине. Прямые и широкие улицы вместе с небольшими извилистыми переулками были обильно усыпаны гладкими округлыми разноцветными камешками. Они покрывали их плотным слоем и искателям с большим трудом удалось извлечь несколько образцов для анализа.

В одном месте на пересечении дорог была обнаружена статуя сидящей птицы с причудливо вытянутой вверх шеей. Белого цвета, она имела многочисленные розовые и красные прожилки придававшие находке дополнительное изящество.

На главной, по мнению археологов, площади находилось массивное четырехугольное здание, сразу прозванное им "ханским дворцом". Уверенности в этом добавляло находящееся рядом с ним изваяние внешне напоминавшее лежащего льва.