Волчица и пергамент. Том 4

— Что будет с курицей и её друзьями? — спросила Миюри.

Коул ощутил себя единственным бессильным существом на этой земле.

— Если мы сможем сообщить собору о контрабанде, они получат возможность переговорить со священниками в соборе. У тех больше не будет союзников в городе, и они могут начать искать, чем бы улучшить ситуацию, но это похоже на попытку схватиться за соломинку. Но если это произойдёт, они могут выслушать нас.

— Да.

— Но я не знаю, заставит ли это их искренне раскаяться в своих прошлых действиях и поладить с Шарон и другими сборщиками.

Скорее, те, кто лучше знает этот мир, могут притвориться, что согласны примириться и раскаяться, а затем тайно предать и вырезать их. Коул не знал, примет ли Шарон их раскаяние за обман или поверит в искренность.

— А ты помнишь, что сказала госпожа Ив? При таком выборе вероятность вступления королевства в войну без какой-либо помощи торговцев возрастает. Королевство не пойдёт на такую опасную ставку ради Шарон и остальных, если возможность примирения призрачна.

Всё же, если бы Ив не продумала свои действия на случай раскрытия её замысла контрабанды, то она использовала бы это в качестве угрозы. В конце концов, они прекратили старательно разбирать мотивы Ив.

— В этом случае мы бы просто предпочли умолчать о контрабанде, но... в нынешней ситуации это означает войну. Люди из собора должны будут бежать из страны, чтобы не дать королевству взять заложников.

Шарон и сборщики сохранят разрешение на сбор налогов, но цель их гнева исчезнет. Их просто оставят в стороне, возможно, со временем они угодят в ловушку своей ненависти.

Миюри молчала, либо размышляя над объяснением, бессчетное число раз приведённым в обсуждениях с Хайленд, либо не желая верить в то, свидетелем чего она становилась. Беспокойно шевельнувшись, она спросила:

— А как же ты, брат?..

Он посмотрел на неё, но взор Миюри был устремлён вперёд и вниз.

— Я?.. Что ж, мои возможности сделать что-то ограниче... — начал, было, он.

Миюри покачала головой.

— Не это. Я имею в виду в более широком смысле, — она, наконец, посмотрела на него. — Потому что я подумала, как много лис окажется на пути, который ты избрал.

В отличие от него, она умела смотреть на ситуацию в целом, от начала до конца. Вероятно, она была куда ближе, чем он, к правде в понимании громадности мира и высоты неба.

— Я подумала, как много неприятных особ вроде неё попытается использовать тебя. Эта лиса беспристрастна в плохом смысле, но это означает и то, что есть действительно злые люди, которые несправедливы в плохом смысле.

Когда Коул представил Ив, полную злобы, он понял, что она хотела сказать.

— Даже если ты попытаешься действовать, скрывая своё звание, достаточно ли ты уверен, что не используешь его, когда у этой блондинки возникнут проблемы?

Истинное назначение разума Миюри заключалось не в остроумных ответах или спорах ради спора, как и не во влиянии на настрой людей для своей выгоды. Так она могла останавливаться в чаще тёмного леса и обдумывать то, что не укладывалось в возможности предвидения нормального человека.

— Пастуший пёс видит то, что не дано видеть овцам... — пробормотал он, и глаза Миюри расширились от гнева.

— Брат, ты дурень! Я волчица!

— О, прости. В одном месте Священного Писания говорится об этом. Пожалуйста, не сердись на меня.

Продолжая хмуриться, Миюри сердито отвернулась.

Он был слишком мягок. И никогда не продумывал свои действия, и ситуации, подобные нынешней, это показывали.

-Ты тоже не думаешь, что я подхожу для этого, так?

Сильные и слабые стороны. Миюри нахмурилась сильнее и пожала плечами.

— То, что ты не подходишь для этого, конечно, правда, но я всё ещё могу представить, как ты притворяешься, будто это не беспокоит тебя, и делаешь бравое лицо, даже если мы вернёмся в Ньоххиру.

Клыки Миюри стали лишь острее за время их странствий.

— И... я хочу, чтобы ты сражался с Церковью, брат.

— Что?

Это было неожиданным.

— Они куски дерьма. Я не хочу видеть, как ты проигрываешь таким людям и в разочаровании возвращаешься домой.

— Ты не должна говорить это слово.

Она врезалась головой ему в плечо, словно в знак протеста.

Но он-то искренне полагал, что Миюри попытается заставить его сдаться.

— Я просто не могу простить им курицу. Потому что это словно...

Её красные глаза обратились к нему, и он вздрогнул. Она молчала, её глаза стали наливаться слезами.

— Это словно ты бросил бы меня, разве не так?

При виде её, готовой расплакаться, ему стало стыдно за то, что не понимал её. Миюри не только сочувствовала Шарон, но и видела себя на её месте. Наконец, он увидел, почему на самом деле она хочет, чтобы он сражался с Церковью.

Он мечтал стать священником. Но покуда он противостоял Церкви, это точно не могло осуществиться, а в результате этих событий, возможно, он даже не сможет снова вернуться к какой-либо работе, связанной с верой. И тогда худшие опасения Миюри не сбудутся. Было бесполезно объяснять ей, что вступить с ней в близкие отношения, а потом прогнать, — это не то же самое, что отойти от мирских дел, приняв сан священника. Для неё и то, и другое означало быть отвергнутой.

Но он не был уверен, что ещё ему следовало бы сказать, у него просто не было слов.

— Поэтому... — заговорила Миюри, возвращая его к действительности, она на миг прервалась и обвила его ногу своей, будто собираясь схитрить. — Я думаю, ты должен пойти вместе с плохой лисой.

— С госпожой Ив?

— Ага. Может, она и безумная, хитрая сверхзлодейка не хуже мамы, но я думаю, мы должны положиться на неё, пока она на нашей стороне. Она даст тебе силу, отличную от моей, силу, похожую на густую чёрную тучу.

Некоторые люди называли эту чёрную тучу силой, некоторые — интриганством.

— Так что, если ты честно скажешь, что хочешь сокрушить Церковь, она взвесит все сокровища, которые от этого получит, и будет, облизываясь, упорно действовать во имя всей этой прибыли.

— На самом деле я не хочу сокрушать Церковь, хотя...

Он понимал, что Ив действительно сможет использвать свой разум, чтобы это произошло.

— Что ж, это не может принести покой твоему разуму. Я, в самом деле, не думаю, что она может придумать что-то, что подойдёт твоему хрупкому сердцу, — сказала Миюри, на её лице было написано: "Я единственная могу сделать это".

Он чувствовал нечто непонятное — она была во всём права, но что-то было не так.

— Но, может, сказанное курицей не было правдой, — добавила Миюри и продолжила уже другим тоном. — Я думаю, разрушить Церковь быстрее, чем её исправить. Ты можешь потом выстроить заново и наполнить чем-то новым.

Она никогда не прислушивалась к учению Бога, ей это просто не было интересно. С другой стороны, она могла почувствовать яростное отвращение к тому, что происходило внутри Церкви, узнав больше о ней в действительности.

— Вот. Почему бы тебе не перестать пытаться заставить себя сражаться и не создать всё, что ты хочешь?

Конечно, он не мог просто сказать "да" и создать это всё из ничего, однако то, что сказала Миюри, не было чем-то невероятным.

— Я не говорю сейчас идти вместе со злой лисой, я говорю о блондинке. Я думаю, что может получиться хорошо, в конце концов.

— О наследнице Хайленд?

— Да. Она что-то говорила об отдельном монастыре, верно? Разве ты не можешь просто создать какое-то там заведение или что-то в этом роде по своему усмотрению?

Какую незаинтересованность Миюри бы ни проявляла, она всегда вслушивалась и могла вспомнить всё.

— Люди, пережившие то же, что и курица, тоже могут радоваться жизни, разве нет? Так же и тебе не придётся расставаться со своими мечтами, и тогда блондинка сможет построить тебе такое место в благодарность за всё, что ты сделал до сих пор.

Коула взволновала её идея, возникшая словно ниоткуда, но он молчал не потому, что был удивлён. Если он и был удивлён чем-то, так тем, что не мог найти возражений на всё, что только что сказала Миюри.

— Старые бородатые типы, приезжавшие в купальню, сказали мне, что монастыри — это тихие места с простой, лёгкой жизнью, верно? В таком месте ты сможешь читать, сколько хочешь, и думать о сложных вещах, и я могу подремать рядышком. Вдали от суматохи мира, среди высоких стен, защищающих от злых лис и холодных ветров. Я не думаю, что это совсем плохо.

Он почти не поверил ей, когда она спросила, не воплотить ли им такую идиллическую и нежную фантазию в жизнь. Хайленд была аристократкой из королевской семьи, она, скорее всего, владела обширными землями в королевстве. Вспомнив всю проделанную ими работу, Коул подумал, что она вряд ли отказала бы в такой просьбе. Тогда в собственном монастыре они смогли оградить себя от Церкви, он мог свободно идти своим путём веры под покровительством Хайленд.

— Честно говоря, я даже не думал о такой возможности...

— Я так и думала. Тебя влекут самые странные вещи, ты всегда пытаетесь проложить свой путь по самой сложной дороге.

Трудности — это испытания, посланные Богом, и вера — это их преодоление. Он не думал, что эта мысль будет воспринята Миюри, если он её озвучит, и даже если она на полном серьёзе спросит — в самом деле? — он не сможет доказать её справедливость.

Миюри, сидя рядом со своим глупым братом, нашла кусочек луга, полного такой сочной травы.

— Я не хочу мешать твоей мечте и ненавижу возможность вернуться домой с пустыми руками после такого большого приключения, у меня было бы ощущение, что мы проиграли.

Так вдруг они заговорили о монастыре, в котором могли бы мирно жить.

Монастыри, пребывавшие в ведении Церкви, были так заняты борьбой за выгоду и власть при назначениях в зависимых от них епархиях, вмешательством вышестоящих монастырей, внутренним соперничеством и прочей суетой, что им было просто не продохнуть. Ничего этого не было в отдельном монастыре. Быть под защитой Хайленд, выполнять номинальную "работу" каждый день, что-то вроде ведения огорода, — было не столь ужасающе недосягаемым или фантастическим.

Коул широким шагом покинул Ньоххиру ради великих замыслов и, если в итоге он достиг бы этого, многие люди посмотрели бы на него широко раскрытыми от удивления глазами и благословили бы его. Это всё равно как благоприятный прилив.

Он зажёг маяк реформ в Атифе, создал королевству союзников в лице Осени и его пиратов на северных островах и разобрался с тайной продажей соборных сокровищ в Десареве. Здесь, в этом городе, великая пропасть по имени Ив медленно приближалась к нему. Для королевства его подвиги можно было счесть превышающими человеческие возможности. А заменить Бога Коул не мог и не хотел. Вместо этого он должен был гордиться тем, как далеко он зашёл.

— Я подумаю об этом.

В его голосе Миюри ощутила оптимизм, а не его обычное благодушие. Её хвост вытянулся стрункой.

— П-правда?!

Её удивление вызвало у Коула кривую улыбку.

— Ты это предложила, разве нет?

— Да, но...

Похоже, сама Миюри считала своё предложение всего лишь фантазией о слишком удобной жизни. Её хвост скользнул по кровати, словно её разочаровала лёгкость, с которой он всё принял. Коул улыбнулся, а потом сказал:

— Ну, что ж, монастырь — это место молитвы, поэтому я сомневаюсь, что тебе найдётся место подремать там. И лишь истинным верующим будет позволено войти.

— Что?! — громко прорычала она и стукнула его по плечу. — Ты всегда такой мелочный, брат!

— Я не мелочный. Есть монастыри-семинарии, но... ты не верующая, так?

— Я искренне верую, что однажды ты сделаешь меня своей невестой!

— Верующие в такие еретические учения не могут войти в святой монастырь.

— Брат, ты болван!

Обменявшись выпадами, они оба вздохнули. Они не тонули в холодном море во тьме ночи и не горели в ловушке запертого помещения. Но их сердца тонули во мгле, что была куда хуже всего этого.

Миюри куснула его плечо, вероятно, не желая признавать положение дел. Она лелеяла мечту о жизни в отдельном монастыре, такую приятную, нежную мечту, потому что не хотела видеть того, что стояло сейчас перед ней.

— Попросить принести нам поесть? — проговорил Коул.

Скорее всего, они не смогут стереть это чувство. Умная Миюри ответила тут же:

— Мне побольше мяса!

Он не мог сдержать улыбки.

— Не ешь слишком много.

— Ла-а-адно.

Это был их обычный трёп. Но сейчас так было легче всего.

Его неопределённое беспокойство было, возможно, благоговением перед просторами мира. Никто не мог сдвинуть гору. Даже Ив, бывшая для них настоящим стихийным бедствием, конечно, не была всемогущей.

Поздней ночью они заползли под одеяло. Приплыв на корабле в этот город из Десарева, они угодили под мельничные жернова событий, не давших им передохнуть ни на миг. Они столкнулись лицом к лицу с мечтами и желаниями Шарон, собора и Ив. Когда Коул, наконец, смог позволить себе расслабиться, он понял, насколько устал. Должно быть, усталость проявилась на его лице, поскольку Миюри, обычно забиравшаяся в кровать первой и засыпавшая раньше, чем потушат свечи, на этот раз задержалась отходом ко сну и некоторое время расчёсывала свои волосы.

Но ему надо было многое обдумать. К чему бы ни пришёл король, выслушав Хайленд, Коул должен был следить на событиями в Раусборне, и поскольку его все кому не лень весь день назначали первопричиной всей этой неразберихи, он особенно хотел любым возможным способом сыграть свою роль в разрешении ситуации. Однако он не имел представления, что ему под силу сделать. И не слишком беспокоился, сколь мрачным он выглядел в силу полной своей растерянности.

Засыпая, Коул мог быть уверен лишь в том, что его сны будут кошмарами. Его так волновало, что за кошмар к нему придёт, что даже ощутил разочарование, услышав, как его зовёт знакомый голос.

"Брат, брат!" — отчаянно звала его во сне Миюри.

Этого мало, чтобы разбудить меня — усмехнулся он в дрёме и повернулся на другой бок.

— Брат!

Шлёп! Его щеку обожгла пощёчина.

— Да вставай уже, ну?!

Его начали трясти за плечи, пришлось открывать слипавшиеся глаза. Один взгляд на неё — он сразу собрался.

— Что такое?

Миюри вскочила с кровати и бросилась к окну.

— Несколько лошадей только что прискакали в усадьбу, судя по звуку, они спешили.

— Лошадей?.. Подожди, лошадей?!

Имя Хайленд сразу пришло на ум, но, если бы она была там, Миюри сказала бы — блондинка.

— Её там нет, — подтвердила она его догадку. — Но рыцари, что были с ней, есть.

— Только рыцари? Только не говори, что на них напали разбойники...

Коул откинул одеяло, слез с кровати и тоже посмотрел в окно. Да, за железными воротами стояло четыре лошади, их дыхание было ещё тяжёлым, над ними клубились облачка пара. Но в свете факела он увидел, что у двух лошадей с сёдел свешивались вымпелы с королевским гербом. Этих лошадей, кажется, не было с Хайленд, когда она уезжала.