Все бы ничего, если бы не костёр ревности, полыхнувший со стороны Гермионы и многообещающий взгляд, которым мой личный вассал наградила Дадлика. Ревность понятна, но к чему последнее?
* * *
*
Взяв под руку Гермиону, я чинно повёл её наверх. После выматывающей тренировки нам всем стоило и хотелось как можно быстрее смыть трудовой пот. За всеми этими обменами взглядов и вспышками ревности я не обратил внимания на крёстную, которая подозвала к себе разбитную племянницу. Улыбка Леди Блек не предвещала Белле ничего хорошего, иначе почему последняя побледнела и тяжело сглотнула тугой комок? Видимо от матриарха семейства не ускользнул артобстрел двухдюймовыми глазками, и теперь она решила эти глаза натянуть виновнице на место, расположенное пониже поясницы...
Через три дня, в ритуальном зале, расположенном в "зелёном" ярусе Гринотса или в переводе на великий и могучий, на минус седьмом этаже гоблинского банка, а всего в святая святых нации гоблинов тридцать официальных подземных этажей или три зоны: зелёная, синяя и жёлтая. Я так подозреваю, что есть и оранжевая и красная, но людей в самое сердце ни за какие коврижки не пустят. Не будем о грустном и мрачном. Итак, в ритуальной зале леди Блек совершала разрыв обряда бракосочетания любимой племянницы и недостойного отпрыска рода Лейстрендж. После получаса завываний и "шаманских плясок с бубнами", под сопровождение сводного рэперского хора зеленомордых коротышек, Беллатрикс Лейстрендж вернула себе девичью фамилию и, в качестве отступных, хапнула половину совместно нажитого с бывшим муженьком имущества. Приятных глазу золотых и серебряных звонких кругляшков в выморочной сейфе было достаточно, чтобы на хлеб с маслом и икоркой сверху хватило правнукам черноволосой красавицы. Причём в расчёт не брался тот факт, что зеленомордые "рэперы" на г.., э-э-э, в общем, изойдут слюной, но лежать деньгам мертвым грузом не дадут. Так что там и пра-пра-правнукам на погремушки достанется.
Дождавшись, когда Белла вновь станет свободной и богатой, я попросил своего очаровательного вассала принести из сейфа одну золотую безделушку. На вопрос чернокудрой красавицы ей был дан ответ, прямо указывающий на чашу, полученную Беллой из рук Темного Лорда.
Пока я, в компании Крокозуба, Грубозуба, крёстной, тёти Андромеды и Ниры наслаждался великолепным кофе, Белла развлекалась на бесплатном аттракционе, именуемым "русскими горками" в гоблинских тележках. Ещё через пятнадцать минут позеленевшая мисс Блек передала мне вожделенный сосуд — обычная чаша, ничего особенного, из таких тысячу лет назад викинги хлестали трофейное винище, да и сейчас из неё можно было испить, если бы не чёрная дымка над антикварным реликтом.
Улыбнувшись так, что Грубозубу поплохело, я протянул свои загребущие ручки к таре и скользнул в могильный холод потустороннего мира.
* * *
*
— Миледи, — выдохнул я с придыханием, — ваша красота поразила меня в самое сердце. Вам никто не говорил, что вы бесподобны? Можно я буду первым?
Знаю — комплимент грубый и корявый, но я не ожидал такой встречи. Я всё понимаю — у каждой женщины должно быть маленькое черное платье, но когда нечто сильно обтягивающее едва-едва прикрывает от бесстыжего взора божественные формы, а туфельки на шпильках делают длинные стройные ножки ещё длиннее и стройнее... Я был морально убит и раздавлен. Не так, тут должна стоять вставка из разряда "18+", ибо мысли мои сразу бросились перелистывать картинки из "Камасутры", а следом "Камысобеда", "Камывместоужина". Леди Смерть без боя взяла ещё одну крепость (хе-хе, крепость, скажу я вам, даже брать не пришлось, она пару свиданий назад была готова выкинуть белый флаг).
— Корявый и грубый комплимент, Миледи, молю Вас о снисхождении за своё косноязычие. Вы прекрасней распустившейся розы, у вашего покорного раба элементарно не хватает слов, чтобы описать Вашу красоту.
— Здравствуй, Гарольд, — холодно улыбнувшись, сказала Смерть. — Зато у тебя хватает фантазии на фривольные картинки в моём исполнении. Как это понимать?
— Каюсь, Миледи, — уперев взгляд в мозаичный пол, состоящий из подогнанных друг к другу разноцветных кристаллов льда, сказал я. — Миледи...
Оторвавшись от разглядывания узоров под ногами, я посмотрел Вечной Леди прямо в глаза и, сделав пару шагов вперёд, оказался лицом к лицу со Смертью:
— Миледи, вам необыкновенно идёт это платье, вы знаете, более горячей штучки, чем вы, я не встречал, Миледи. Может быть мои мысли крамольные, зато они правдивые.
Смерть искривила ярко-красные, цвета спелой вишни, губы и неожиданно рассмеялась:
— Гарольд, Гарольд, когда же тебе привьют хоть чуточку этикета и уважения к старшим?
— Никогда, Миледи.
— Я вижу, ты опять с подарком?
— Надеюсь, вам понравится, — отступив на шаг, я смиренно склонил голову и протянул руки, в который колдовскими огнями переливался образ Чаши Хаффлпаф внутри которого металась чёрная искра.
— Какой приятный сюрприз! Гарольд, ты знаешь дорогу к женскому сердцу.
Чашу сковало льдом, смерть выхватила из воздуха бутылку с вином, движением пальца, словно заправский гусар, а не утончённая леди, снесла горлышко и наполнила янтарной жидкостью ледяной кубок (и это мне она говорит о манерах?). Получив лёгкий щелбан, я предпочёл закопать мысли поглубже.
— Обожаю коктейли, — розовый кончик языка эротично пробежался по пухлым губам, — особенно экзотические. Какой аромат, а букет! Ты чувствуешь, Гарольд, как бьётся этот кусок грешной души? Превосходно!
Чаша опустела, исчезла и тёмная искра, сыгравшая роль вишенки в экзотическом коктейле.
— Что ж, твои устремления нельзя оставить без награды. Когда вернёшься и растает лёд, дай испить воды из чаши той, кто на руке носит метку мертвой души. Не дело иметь меченых вассалов.
— Спасибо, Миледи.
— Не благодари, — Смерть ехидно улыбнулась. — А то поблагодаришь, а потом проклинать будешь. Нехорошо получится. Я заберу годы с меткой.
Так-так, интуиция и задняя чуялка почувствовали неладное. Вечная Леди приготовила какую-то каверзу, связанную с чашей основательницы. Вон, подсвечивает хитрыми лисичьими глазами. О, женщины, имя вам — коварство! И ведь не откажешься. Вот засада.
— Тебе пора, мой рыцарь. Мои чертоги вытягивают жизнь.
— А по мне, так они, наоборот, дарят ощущение жизни, — ответил я. Резко шагнув вперёд, я коснулся губами губ Вечной Леди. Как сладко. Всё бы ничего, ещё бы от холода не ныли зубы, и язык не превратился в сосульку. Как бы то ни было, но свой первый поцелуй я урвал.
Глядя на меня, Смерть веселилась во всю:
— Иди уже, герой-любовник.
Послав Миледи воздушный поцелуй, при этом щёлкнув обледеневшим языком по зубам, я вернулся в мир Яви.
* * *
*
Мда! Картина маслом. В ритуальном зале можно было устраивать каток. От места, где стоял ваш покорный слуга пол обледенел на десять шагов, а в воздухе висела взвесь из вымороженной влаги в виде мелких колючих снежинок.
— Гарольд! ГАРОЛЬД!
Я очнулся от того, что крёстная трясёт меня за плечо.
— Гарольд, быстро убери это дебильное выражение с лица и скорее приходи в норму. Получилось? — задала она животрепещущий вопрос. Грубозуб, Белла, Андромеда и Нира в разговор не влезали, но любопытство, пробивающееся через все эмпатические щиты, указывало на страстный интерес.
— Получилось. Леди Смерть обожает коктейли с вишенкой, особенно когда вишенку заменяют чьей-нибудь душой. Эх, — демонстративно протянул я, вернув на лицо налёт дебильности, — Она восхитительна! Ледяное спокойствие, обжигающая стужа страсти.
— Всё это прекрасно, Гарольд, но я бы не отказалась от горячего глинтвейна, да и тебе не мешало бы выпить. — Вальпурга проворно брала ситуацию в свои руки.
Крокозуб мигом понял намёк и живо сопроводил честную, продрогшую до костей, компанию в кабинет с разожженным камином. Мелкий гоблин в ливрее лакея прикатил тележку с горячими винными напитками. Согреваясь горячим, в меру сладким, в меру терпким вином с ароматами мёда и корицы, я следил за чашей, на внутренних стенах которой быстро таял лёд. Вскоре последняя капля стекла вниз.
— Белла, — глотнув напитка и блаженно жмурясь, привлёк внимание я, — Вечная Леди передавала тебе привет и очень рекомендовала испить из кубка основательницы, когда растает лёд. Лично я бы на твоём месте прислушался к её просьбам.
Белла отставила недопитый глинтвейн на тележку и настороженно, будто на ядовитую змею, посмотрела на отпотевший кубок. Зеркальное, как Беллы, выражение глаз повторилось у остальных присутствующих. Гоблины затряслись в благоговейном экстазе. Нечасто Вечная Леди оказывает милость смертным. Крёстная тоже, до печенок, прониклась моментом:
— Что вылупилась? Пей давай! — грубо скомандовала Вальпурга.
Словно зачарованный удавом кролик, Белла протянула руки к чаше и с видом обречённого на заклание, выпила.
— АХ! — опустевшая ёмкость выпала из рук бывшей пожирательницы. — Мерлин! — простонала Белла, падая на колени, она, шатаясь, будто пьяная, чуть-чуть постояла опираясь на руку, вздрогнула всем телом и рухнула на пол. Вихрь из снежинок окружил её сплошным коконом.
Взметнувшись несколько раз в хороводе, вестницы зимы и подружки Снежной Королевы устлали белым покрывалом и пол и ковёр, на который упала, молодая девушка, да и саму дивчину лет семнадцати-восемнадцати на вид припорошили. Где-то на отголосках разума послышался весёлый грудной смех. Миледи, как я вас понимаю: сделал гадость, на сердце радость. Вот зачем вы мне подкинули этот геморрой? Получив разрешение от хозяина кабинета на колдовство, Леди Блек трансфигурировала стул, на котором ранее сидела Белла в мягкую кушетку и "локомотором" переместила племянницу на неё.
— Теперь я понял, что она имела в виду, говоря о годах, которые хочет забрать.
Крёстная встрепенулась:
— Леди Смерть забрала у Беллатрикс кусок жизни?
— Ага, — подтвердил я, прикладываясь к глинтвейну, — а с ней и метку и четырнадцать лет, во время которых эта гадость уродовала руку. Лично я думаю, что это небольшая плата за молодость и освобождение от рабского клейма. Волшебники живут долго, если под заклятье не попадают. Заодно Миледи подкинула нам проблем.
— Каких? Радоваться надо! — влезла в разговор Нира и тут же ойкнула, получив моральный нагоняй от матери. Один взгляд, а какое поражающее действие.
— Леди, — сонливо хлопая ресницами, обратился я к крестной, — не сейчас, дома, объясните, пожалуйста, Нимфадоре (наследница гневно стрельнула в меня глазами), о полных штанах радости и проблемах, сопряжённых с этим. Что-то мне лень и, похоже..., прибью того, кто подсунул мне снотворное, — уже засыпая, сказал я.
* * *
*
Убивать никого не пришлось. И слава Мерлину. Срубили меня глинтвейн и жесточайшее магическое истощение. Двое суток я проспал мёртвым сном, чем немало напугал близких и немного порадовал себя, ибо не знаю, что это было, но мне снилась или не снилась..., не знаю.... Грань между сном и явью была настолько тонка, что пребывание в чертогах Миледи казались реальностью. Не подумайте, между мной и Миледи ничего не было, кроме пары жеманных поцелуйчиков. Даже во сне я замерзал, но не настолько, когда намеренно ходил за кромку. Кроме того, чувствовал себя безмерно уставшим, так что ни руки распускать, ни губками чмокать. Из доступных развлечений оставалось только любование богиней, чей совершенный образ соревновался с самыми прекрасными цветами, дарил покой и умиротворение. На краю сознания я ловил слабые отблески вины, которую испытывала Вечная Леди. Если бы не предвкушение и азарт, которые она не думала скрывать, я бы, пожалуй, поверил в раскаяние, но... Ощущение любовно сделанной пакости, с которой придётся столкнуться после возвращения в мир живых, не оставляло меня всё время. На все попытки развести её на откровенность, среброволосая интриганка только ухмылялась уголками вишнёвых губ.
Был, правда, очень маленький один плюс, Леди Смерть поведала некоторые обстоятельства и последствия проведённого ею омолаживания моего вассала. Без явления во плоти, Богам очень трудно воздействовать на мир яви, но имея в моём лице прочный мост между мирами, Миледи решилась на эксперимент. Причём здесь магическое истощение, спросите вы? Притом, что энергия из ниоткуда не берётся, поэтому в дело пошёл запас "героя-любовничка", который имеет связь с двумя, э-э-э, тремя дамами за раз. Герми и Миледи, как прижизненная и посмертные пассии и бывшая смертожорка, присосавшая ко мне молодому и красивому посредством оммажа. Миледи совершила размен, изрядно опустошив ядро ухажера... Остатки магии ушли на сохранение вассальной связи, единственной оставшейся ниточке между прошлым и будущим. А последствия..., дама, прожившая или просмертившая чёртову тучу эолов (эпох), хихикнула в кулачок и сказала, что я всё узнаю по месту, да и просыпаться мне пора, ведь Белла проснулась за три часа до меня...
Проснулся. Узнал новости. Вник. Помянул нехорошими словами (очень-очень нехорошими словами) Мерлина, Моргану и прочих, за что заработал моральное внушение от крёстной и восторженную волну академического интереса от Герми и Ниры. Девушки узнали много новых слов, да и Вальпурга обогатила словарный запас парой-тройкой свежеиспеченных экспрессивных выражений.
Я не злопамятный, но злой и память у меня хорошая. Эта стерва за Кромкой реально пошутила с эпическим размахом. Я её точно прибью, потом забуду и прибью вторично. Жаль, что не поможет, Миледи и так тяжёло отнести к разряду живых. Смерть действительно забрала у Беллы четырнадцать лет жизни... Не допёрло? Ничего, сейчас допрёт. Память за эти годы тоже, как корова языком слизнула... В итоге я..., и Блеки за компанию, на выходе получили восемнадцатилетнюю истеричку, готовую выцарапать всем и каждому глаза за Тёмного Лорда и любимого женишка из Рода Лейстрендж. Как вам сюрприз? Только-только прочистил буйную головушку Беллы от дерьма, как узнаю, что всё труды безмерные ухнули коту под хвост. Ну, Миледи... Удружила так удружила.
Де-жа-вю. Где-то я уже подобное видел. Точно-точно, даже актёрский состав не поменялся. Версия 2.0 — молодая. Я оглянулся назад, натолкнувшись на виновато-заискивающую улыбку Андромеды и полный скорби взгляд Вальпурги. За спинами дам Дадли видно не было, но до меня донёсся только его тяжёлый вздох. Нира и Герми остались на первом этаже особняка.
— Это ещё кто? — визгливо крикнула Белла, вскакивая с дивана, на котором она до этого лежала, поплёвывая в потолок.
А она ничего так. Фактурная..., вон как взгляд Дадли к лифу платья юной волшебницы прикипел. Пробегаюсь по её фигуре оценивающим взглядом, многозначительно похмыкивая. Лицо Белла от злости наливается дурной кровью, от нехватки воздуха, дыхание-то спёрло, грудь начинает ходить чаще, натягивая тонкую ткань на нагло выступающие соски верхних достоинств третьего размера. Про лифчик ей видимо забыли упомянуть. Дадли порозовел щеками, сглотнул и потупился.
— И зачем я здесь? — прикрыв зевок ладонью, лениво интересуюсь у старшего поколения.
— Гарольд, — Меда набрала побольше воздуха, приготовившись толкнуть длинную зажигательную речь, но поднятая в снейповском жесте бровь мелкого, не выспавшегося, помятого, со следами подушки на щеке лордика, на корню обрывает поток красноречия. Поэтому спич укладывается в предложение из четырёх слов:
