Бри выслушала это и промолчала. Затем она тихо сказала:
— Ойра, дорогая, может это и так. Может земля движется всё время. Но... А что ты думаешь относительно солнц?
— О, они тоже не движутся. Движемся мы вокруг них. И они очень далеко от нас, как и звезды. Но Фреир приближается к нам, Бри, потому что становится больше...
Они посмотрели друг на друга, ошарашенные своим выводом. Красота и ум словно исходили от них.
* * *
Охотники, занятые делом после того, как был построен мост, не обращали внимания на небо. Богатые западные равнины были открыты для них. Луга здесь были покрыты зеленой травой, по которой легко было бежать за добычей. Везде росли цветы, над которыми кружили насекомые. Добыча была богатой и доски моста были постоянно окрашены свежей кровью.
* * *
В то время, как репутация Аоза Руна росла, влияние Шэй Тал падало. Женщины теперь были заняты работой — сначала на строительстве моста, а затем в сельском хозяйстве. Поэтому интеллектуальная жизнь в городе затихла. Однако это ничуть не беспокоило Шэй Тал. После своего возвращения из мира мертвых она стремилась к уединению. Она решительно избегала Аоза Руна и жители города всё реже могли видеть её тощую, костлявую фигуру. Единственный, с кем она теперь общалась, был мастер Датнил.
Хотя старый мастер больше не осмеливался приносить ей тайную книгу гильдии, он много говорил о прошлом. И Шэй Тал слушала его рассказы о старом Эмбруддоке, населенном людьми с незнакомыми именами. Она подумала, что это похоже на путешествие в мир, населенный призраками. То, что казалось ей темным, для него было живым, излучало свет памяти.
— Я знаю, что когда-то жизнь в Эмбруддоке кипела, была наполнена духовностью, а не только заботой о пище, — медленно говорил старый мастер. — Затем, как ты знаешь, произошла катастрофа... Когда-то здесь существовала гильдия каменщиков, которая построила весь город, но она исчезла сотни лет назад, а гильдия ученых исчезла ещё раньше...
Шэй Тал внимательно слушала его и обратила внимание, что старик говорит так, как будто сам живет в прошлом. Прошлое для него — это настоящее, подумала она. Она предположила, что он просто пересказывает ей то, что прочел в тайной книге.
— Почему же наш город построен из камня? — спросила она. — Ведь мы уже знаем, что куда проще строить из дерева.
Они сидели в полутемной комнате мастера. Шэй Тал расположилась на полу. Мастер Датнил сидел на деревянной скамье возле стены: ему было уже трудно подниматься с пола. Тут же присутствовали обе его старых жены и Райнил Лайан, его главный помощник — полный взрослый мужчина с холеной бородой.
Старик не ответил Шэй Тал. Он поднялся и сказал:
— Пойдем на воздух. Сейчас очень тепло, и это полезно моим старым костям.
Он тяжело оперся на Шэй Тал и они медленно пошли по улице, где в грязи копошились свиньи. Вокруг никого не было. Охотники ушли в западные равнины, женщины работали на полях вместе с рабами и детьми. Собаки спали.
— Охотники сейчас так долго отсутствуют, — сказал Датнил, — что женщины совсем отбились от рук. Наши молодые рабы возделывают не только наши поля, но и наших женщин. Вутра, куда катится наш мир...
— Люди ведут себя в этом отношении как животные, — мрачно сказала Шэй Тал. — Холод пробуждает интеллект, тепло — чувственность.
Она посмотрела вверх, где над башнями кружили птицы, таскающие пищу своим птенцам. Старый мастер похлопал её по руке, взглянул в лицо.
— Не грусти. Ты мечтаешь отправиться в Сиборнал — и это скрашивает твою жизнь. Каждый должен иметь что-нибудь в душе.
— А что именно?
— О, что угодно, на что можно опереться в реальной жизни. Видение, сон, надежду... Мы живем не хлебом единым — даже самые тупые из нас. В каждом есть внутренняя жизнь, которая не умирает, когда мы уходим к призракам.
— О, внутренняя жизнь... И она не может умереть от духовного голода?
Они остановились возле Большой Башни, рассматривая каменные блоки, из которых она была сложена. Несмотря на прошедшие века, башня стояла надежно. Блоки, тщательно подогнанные друг к другу, казалось, задавали им вопрос. Как эти блоки были изготовлены? Как смогли сложить из них башню, простоявшую многие века среди бурь и набегов?..
Вокруг них вились пчелы. В воздухе носились птицы. Шэй Тал чувствовала, как в неё входит ощущение чего-то великого, всеохватывающего.
— Я хотела бы восстановить город, — сказала она, печально глядя на обветшавную башню. — Но нужно иметь много очень твердой стали, чтобы так обтесать камень. Мы не умеем сейчас делать такую.
Датнил Скар похлопал ладонью по стене.
— Возможно, вам удастся сделать башню из глины. Глина, когда обжигается огнем, делается очень твердой. Сначала маленькую глиняную башню, позже — большую. Но сперва Аоз Рун должен починить земляные стены вокруг Олдорандо. Их размыло водой, ров занесло илом и сейчас город остался совсем без защиты. Все охотники на недели уходят из него. А кто будет трубить, если появятся фагоры? Никто не выставляет даже часовых! Мы сейчас открыты для нападения. Но мы даже не знаем, кто на нас может напасть. Не знаем, кто живет дальше нескольких дневных переходов.
— Лойл Бри рассказывала мне, что когда-то один ученый человек в городе сделал модель всего нашего мира в виде шара, — сказала Шэй Тал. — Шар вращался и можно было увидеть на нем все страны — где находится Эмбруддок, где Сиборнал и так далее. Она говорила, что теперь этот шар находится в пирамиде, где укрыт со многими другими древними вещами. Но мы не знаем, как проникнуть туда.
— Король Дэннис больше чем холода боялся захватчиков, — мрачно сказал Датнил Скар. — И недаром.
Шэй Тал помолчала.
— Мастер Датнил, я ничего не говорила вам о своих тайных мыслях. Но они мучают меня и я должна сказать... Я узнала от призраков...
Она вновь помолчала, осознав всю тяжесть того, что собиралась сказать.
— ...что Эмбруддоком когда-то правили фагоры.
Повисла тишина. Немного погодя старик небрежным тоном сказал:
— Пожалуй, хватит солнца. Пойдем в башню.
По пути в свою комнату он остановился на третьем этаже. Это было помещение для собраний членов его гильдии. Здесь сильно пахло кожей. Мастер прислушался. Было очень тихо.
— Я хотел убедиться, что мой коварный помощник ушел. Заходи.
Они зашли в маленькую комнату, дверь которой Датнил открыл ключом. Прежде чем закрыть за собой дверь своей личной комнаты, мастер ещё раз тревожно оглянулся и прислушался. Заметив удивленный взгляд Шэй Тал, он сказал:
— Я не хочу, чтобы кто-нибудь слышал нас. Ты знаешь, что мне грозит смерть, если станет известно, что я раскрываю тебе тайны гильдии. Хотя я уже очень стар, я хочу прожить ещё немного...
Шэй Тал осмотрелась вокруг, когда они оказались в маленькой комнате. Однако, несмотря на все предосторожности, ни он, ни она не заметили Райнила Лайана — главного помощника мастера, который должен был занять его место, когда старый мастер уйдет на покой. Он стоял в тени, укрывшись за толстым деревянным столбом, подпирающим лестницу. Райнил Лайан был осторожным, очень тихим и почтительным человеком. Разговор болтливого старика с Шэй Тал навел его на крайне интересные мысли, и он решил немедленно проверить их. И сейчас он стоял тихо, боясь шевельнуться, боясь даже вздохнуть, чтобы эти двое не заметили его присутствия. Сердце его трепетало. Он чувствовал, что если его догадка верна, его тайные мечты станут явью.
Когда дверь за мастером и Шэй Тал закрылась, Райнил Лайан вышел из своего убежища и крадучись подошел к двери. Удивительно, но ни одна половица не скрипнула под его большим телом. Он приложил глаз к незаметной щели между досками. Эту щель он проделал уже давно, чтобы подглядывать за человеком, место которого он собирался занять. Старый мастер научил его всему, что он знал. Но Райнил Лайан чувствовал, что старик не доверяет ему, и очень боялся, что он скрывает от него главные тайны.
И он увидел, что Датнил Скар достал из деревянного ларца тайную книгу гильдии и раскрыл её перед этой безумной женщиной. Как он и подозревал.
Его холеное лицо исказила злорадная усмешка. Когда эта информация будет передана Аозу Руну, это будет означать смерть старого мастера... и начало правления нового. Райнил Лайан стал осторожно спускаться по лестнице, двигаясь удивительно тихо.
* * *
Дрожащими пальцами старик открыл одну страницу в пухлом томе:
— Это великая тайна, которая была тяжким грузом на моих плечах многие годы — но я верю, что твои плечи не будут слишком хрупкими для неё... В самое холодное и темное время Великой Зимы Эмбруддок был покорен фагорами. Даже само нынешнее название города произошло от имени вождя фагоров — Хрл-Брхд Идохк... Всех людей тогда загнали под землю и они служили фагорам, которые правили городом. Разве это не позор?
Шэй Тал вспомнила бога-фагора Вутру, которому поклонялись в храме.
— Позор ещё не кончился. Они всё ещё правят нами. И мы до сих пор поклоняемся им. Может, это и делает нас даже сейчас расой рабов?
Муха вылетела из темного пыльного угла и уселась на страницы книги. Мастер Датнил Скар с внезапным страхом посмотрел на Шэй Тал.
— Я не должен был говорить тебе это. Ты не должна этого знать. Вутра накажет меня за это.
— Ты веришь в Вутру, несмотря ни на что?
Старик весь дрожал — он всё же услышал шаги за дверью, шаги, которые несли ему смерть.
— Он всегда над нами. Мы все его рабы.
Он попытался прихлопнуть муху, но она ловко увернулась и полетела куда-то по своим делам.
* * *
Охотники с изумлением смотрели на хоксни. Это они вдохнули в искусство охоты новый дух.
Фреир вырвал глосси из долгой спячки и превратил их в хоксни. Целые стада хоксни, веселые и беззаботные, как легкий ветерок, носились по долинам. Они были без рогов и внешне напоминали маленьких кайдавов. Бегали они так быстро, что никто не мог сравниться с ними в скорости.
У каждого хоксни по бокам тянулись две цветные полосы, причем сочетание цветов было самым разным. И стадо хоксни представляло собой красочное зрелище.
Сначала хоксни не боялись охотников. Они бегали среди людей, потряхивая гривами, задирая головы, показывая свои белые зубы. Охотники стояли, восхищаясь этими грациозными животными, смеялись над их забавными играми. Они полностью очаровали людей, и, сначала, на них невозможно было поднять руку.
И эта игривость, это легкомыслие, это бесконечное наслаждение жизнью оказали воздействие и на мужчин. Их теперь совсем не тянуло возвращаться в свои сырые каменные башни. Охотники убивали какое-нибудь животное, разжигали костер, садились вокруг него, жарили мясо и наслаждались бездельем, разговорами о женщинах, пением, пустой болтовней. А цветущие долины вокруг них наполняли воздух теплым ароматом.
И сейчас, когда появился Райнил Лайан, — крайне необычно для человека из гильдии оказаться в охотничьих угодьях, — они сидели вокруг костра и были в самом благодушном настроении. Но это настроение испортилось при появлении Райнила Лайана, которого никто не любил за его коварство. Аоз Рун поднялся, отошел с ним в сторону и переговорил с ним. Когда он вернулся к костру, лицо его было угрюмо. Однако он не сказал ни Лэйнталу, ни Датке о том, что узнал и что решил сделать.
* * *
Когда на Олдорандо опускался вечер, хоксни начинали беспокоиться, вынюхивая расширенными ноздрями, не приближаются ли их враги, сабр-тонги.
Сабр-тонги имели яркую окраску — черный с одним из оттенков красного. Они были похожи на хоксни, но ноги у них были короче и толще, а голова длиннее. Голова, посаженная на могучую шею, была их главным оружием. Сабр-тонги могли развивать очень большую скорость бега на короткой дистанции, — а приблизившись к добыче сабр-тонг выбрасывал вперед свой длинный и острый, как сабля язык, который рассекал связки на ноге или даже горло жертвы.
Увидев этого хищника в деле, охотники стали относиться к нему с почтением. А сабр-тонги со своей стороны относились к людям без страха, но и без вражды. К счастью, ни те ни другие не входили в обеденное меню друг друга.
Огонь привлекал сабр-тонгов. У них появилась привычка приходить к костру по двое, по трое и лежать поблизости. Они вылизывали друг друга своими длинными белыми языками, подбирали куски мяса, которые люди кидали им. Однако они не позволяли трогать себя и глухим рычанием встречали всякую попытку погладить их. Этого рычания было достаточно, чтобы человек вспомнил, какое страшное оружие язык сабр-тонга.
В долинах буйно разрастались молодые деревья. Под их густыми кронами охотники и спали. Они жили среди этой буйно расцветающей природы, одаривающей их ароматами и новыми ощущениями. В зарослях они обнаружили диких пчел, улья которых были полны меда. А из меда уже просто было сделать бетель, от которого люди пьянели и бегали друг за другом, смеясь, шутливо боролись, пели. И любопытные хоксни приходили посмотреть, что это за шум. Хоксни тоже не позволяли людям трогать себя, однако некоторые охотники, напившись бетеля, гонялись за животными по равнине, пока, вымотавшись до изнеможения, не падали на мягкую траву и не засыпали.
В старые времена возвращение с охоты было праздником, удовольствием. Холод снежных долин люди меняли на тепло башен и сон в мягкой постели. Теперь всё изменилось. Охота стала игрой. Теперь не нужно было напрягать все силы и в цветущих долинах было тепло.
Олдорандо больше не привлекал охотников. Там сейчас было слишком много вечно плачущих маленьких детей, родившихся в последний год. Охотники предпочитали проводить время в вельде, пить бетель. Им вовсе не хотелось возвращаться в мрачные прокопченные каменные башни и выслушивать бесконечные жалобы своих женщин. Поэтому охотники возвращались в город не так, как раньше — торжественной колонной с хвастливыми песнями. Нет, они приходили поодиночке, менее торжественно, иногда даже тайно.
И такое возвращение породило новую привычку. Ведь если раньше охотники приносили добычу для всех, то теперь они приносили её лишь своим женщинам, и те неизменно спрашивали: "А что ты принес мне?"
Этот вопрос в различных вариантах слышали все охотники по возвращении домой. Женщины встречали их на мосту, притащив с собой всех детишек. Они терпеливо ждали своих мужей, ожидая мяса и шкур. А в это время дети забавлялись тем, что швыряли камни в гусей и уток.
Мясо было необходимостью — это была пища, жизнь. И плох был охотник, который возвращался без добычи. Но радость в сердца женщин вселяла теперь другая добыча — шкуры, разноцветные шкуры хоксни. Никогда раньше в своей бедной жизни женщины не думали о том, чтобы красиво одеваться. И теперь впервые они получили возможность выбирать одежду.
Никогда раньше у женщин не возникало таких желаний. Им было не до того. И никогда раньше охотнику не приходилось убивать животных не ради пищи. А теперь каждая женщина желала иметь шкуру хоксни, чтобы одеться. И желательно не одну.
