Чистилище для неудачника

Канонир сыпет порох в затравочное отверстие после прочистки ствола банником. Это, в принципе, тяжелая работа, а при размере осадных пушек и вчетвером не справиться. Труд важнейший, чтоб не произошло случайного выстрела до времени. Для большей уверенности запал при пробанивании затыкался пальцем, чтобы перекрыть доступ воздуха в ствол и дать потухнуть тлеющим частицам. Поднятое с земли ядро следовало начисто вытереть, прибивали порох и ядро пыжами из сена или соломы.

Чтобы выстрел гарантированно произошел, запальное отверстие протыкалось затравником (металлической иглой) до самого порохового заряда в стволе и заполнялось мелким порохом. Да и сам заряд, не смотря на предварительную проверку специальными металлическими объемами не гарантировал одинаковой силы выстрела. Качество пороха вовсе не одинаково, особенно когда из разных партий. В этом нужно хорошо разбираться, а не пихать сколько тебе хочется на глаз. Всего на одну осадную бомбарду приходилось 75 человек прислуги, если считать с обозниками, возчиками, конюхами, кашеварами и тому подобным народом.

Лис или Лисовский, как его уже привычно называли все, подошел в последний момент, примериваясь. Самолично долбанул пару раз специальным молотком по деревянному клину, поправляя наводку ствола. Удовлетворенно кивнул и поднес запальник. Как артиллеристы, так и я дружно закрыли руками ушами. Жутко бьет по слуху, а уж как лошади этого грохота не любят! Приходится их держать подальше от позиций.

Бомбарда грохнула, заодно напустив вокруг себя кучу дыма. Рассмотреть толком попадание после такого достаточно сложно, но я торчал заметно в стороне и прекрасно видел. Ядро врезалось куда требовалось. Стена в очередной раз полетела обломками. Правда люди уже не валились. Там почти никого не осталось. Погибать за здорово живешь никому не хотелось. Два выстрела из каждой пушки каждый час, с перерывом на темноту. В первый же день, когда в Солдайе сообразили куда дело идет, они пошли на вылазку чуть не всем гарнизоном. Но эти штучки мы с калгой предусмотрели. Кроме рогаток, связанных вместе заостренных брусьев, которые выставляются для заграждения пути, сцепляя специальными железными крючьями, противника с нетерпением ждали воины Шахина в немалом количестве. Стоило атакующим завязнуть в оборонительных кольях, как им в спину ударили всадники. Калга мог быть довольным. Пару сотен человек его конники порубили и едва на плечах отступающих не ворвались в город.

Дальше пошло скучнее. Шестой день бомбарды били по стене. Ответный огонь из-за малого калибра крепостных пушек, баррикад с заполненными землей мешками и туров, цилиндрических корзин, набитых песком, служащих укрытиями от обстрела, не приносил им особого успеха. Но для этого требовалось сначала оборудовать правильно позиции.

Я гонял не только пленных, но и своих на строительство укреплений, благо в обозе нашлось все для устройства лагеря: лопаты, кирки, мотыги, порох, ядра, топоры, пилы и даже разборные лестницы. Может этого никогда не случится, но могли вернуться наемники из-под Мангупа и ударить в спину. Да и пушки слишком замачивая цель, что снова не попробовать напасть внезапно или ночью. Потому со всех сторон рвы, заграждения, караулы и одна сотня всегда в полной готовности к бою. Ну и, безусловно, гораздо правильней нагрузить трудами полезными, чем дать возможность сидеть без занятия и неизвестно о чем думать. Перебежчики и предатели с насильниками и убийцами частенько появляются, когда времени свободного излишне много.

— Что скажешь о прибывших, Ваня? — спрашиваю подошедшего Джана.

Вчера в порт вошли несколько галер. Полной блокады не существует. Море контролируют фряги, в отличии от суши. Значит снабжать продовольствием, припасами и перебрасывать подразделения, помешать нельзя.

— Это и хорошо, и плохо, — говорит он, не реагируя на имя.

Как сам не так давно признался, в разных странах по-иному величают: Ян, Янис, Ханс, Жан, Йован. Иван не особо отличается. А побывал он и в немецких землях, и у франков, и даже в Африке и за Пиренеями. С двенадцати лет с отцом наемничал. И не только живой, и почти целый, но и достиг очень приличного уровня. Не каждого назначат мэтром арбалетчиков и доверят управлять артиллерией.

— Хорошо, потому что в Кафе решили — поход провалился. Война заканчивается, они уйдут. Плохо, потому что ценности вывезут и вам ничего не достанется.

— Ты уверен?

— Конечно, — говорит снисходительно. — Еще день-два и город падет. Это не укрепления, — показал в сторону крепостных стен, а восточное недоразумение. От беспорядочно атакующих толпой кочевников позволяет отбиться, но от правильной осады — смешно. В Италии так давно не строят. За двести лет неэффективная осадная артиллерия стала нормальным атрибутом войны и кирпич от нее не помогает. Совсем.

— И как правильно?

— Вал со рвом, не меньше двух косых сажень . Там, где бревна дешевы, не как здесь, сверху ставятся двойные деревянные стены заполняются грунтом, что делает их практически неуязвимыми. Ядра завязнут в земле, как пули в мешках с песком. Сама линия изломанная, — он нарисовал одним движением ноги на земле многоугольник с выступами. На бастионах ставятся пушки и штурмующие попадают под перекрестный огонь. Можно поверх и камнем облицевать, но это уже дополнительные затраты.

— Ты ж со Словенией не воевал? Или было?

— Не довелось прежде. А что?

— Откуда так хорошо знаешь наш язык?

— Анна научила, — сказал с заметной нежностью. — Она рабыня была, откуда-то из ваших мест. Не подумай чего, никто ее не считал невольницей, пусть такой и являлась. У нас троих, у меня две сестры, вместо матери была, когда та умерла. Потом двух братьев отцу родила. Прекрасно на нескольких языка говорила, но с нами, детьми, всегда на своем. Обратишься к ней на итальянском, будто не слышит. Мы по малолетству принимали это за игру. А пригодилось!

— И где остальные твои родичи?

— Кто где, — легко сказал он, — сестры замуж вышли и живут неплохо в родном Турине. Один брат в Британии у тамошнего короля рыцарские шпоры заслужил. Другой к воинской науке не стал усилия прилагать. Он, как мы, с войском ходил, да решил, что маркитантом быть выгодней и безопасней. Теперь известный купец и ростовщик. Наверное, умнее всех нас, включая отца, оказался.

— Золото правит миром, — говорю задумчиво, — но железо сильнее. Правит не самый богатый, а имеющий готовых за него драться.

— Для этого тоже нужны деньги. Иногда очень большие.

— Или честь. Причем наемникам можно доверять с большой оглядкой.

— А вассалы не станут мараться и отойдут, когда больше всего в них нуждаешься.

— Кэптэн, — подскочил запыхавшийся Мефодий. — Ты должен идти, а то передерутся.

Я не стал спрашивать кто и почему. Он прибежал из нашего лагеря и обычно панику не разводит. Значит есть причины. Бегом спускаюсь с холма. Вопли слышны издалека.

— Да сгниет твоя утроба, — орал в полный голос Федор, — да познаешь муки вечный в Стуже!

Распихиваю собравшуюся толпу, продираясь вперед. Люди недовольно бурчат, сжимая кулаки, но увидев, кто идет поспешно расступаются.

— Когда нет аргументов, — хладнокровно произнес Кавад, — начинаются проклятия.

Оба они 'почти' мобеды. Настоящий жрец Святовита, в отличии от последователя Чернобога не смеет браться за оружие и проливать кровь. Это означает осквернить себя и требуется масса усилий для очищений при сколь угодно весомой причине. Ты должен быть выше этого. И если Федор оступился по вполне плотским причинам, то Кавад, заменяющий священника у богумилов как раз за это и пострадал. Защищая даже не свою жизнь, а общины, посмел нарушить запрет и биться с врагами. Что-то у него в башке после этого переклинило и не пожелал пройти сквозь огонь и воду, как положено с покаянием. Заявил, что если б смог вернуться, поступил бы также. Я его очень хорошо понимаю. Как и изгнавших из своей среды священников. Есть закон, ты волен ему не следовать, но тогда ты не мобед. Впрочем, среди своих он пользовался заметным влиянием и никто не ставил под сомнение право проводить обряды в далеких от цивилизованных мест землях.

— Еретиков бьют не тезисами, — демонстрируя увесистые кулаки, провозгласил Федор, — а уничтожают!

До сих пор между членами моего отряда столкновений на почве религии не имелось. И последнее, что мне требуется, так их мордобитие, поддержанное сторонниками. Правильно сделал Мефодий, когда побежал за мной. Парнишка очень неглупый, разве ленивый.

— Истина по определению своему одна, и отклонения от нее суть гнусная ересь!

— Помнится, — повышая голос, чтоб обратить на себя внимание, — пятая заповедь гласит: 'не предавать доверившегося'.

Я вышел в круг, встав между ними.

— Все, кто в моем отряде, включая и этих убогих, — оба спорщика достаточно выразительно скривились, но не посмели перебивать, — боевые товарищи. Если охота подраться, добро пожаловать на ристалище, спросив прежде разрешение у командира. Или кто не знает закон бандеры?

В толпе загудели и закивали головами. Они очень хорошо знали. Нарушившего основное правило после окончания драки, независимо от причины, казнили в назидание остальным. В походе свары неуместны. Счеты сводите или так, с позволения, или когда срок службы закончится. И однажды я вынужден был лично зарубить особо буйного. Он даже не сопротивлялся, зная за собой вину. Еще и поэтому алкоголь в набеге позволялся в минимальных количествах. Полного запрета ввести бы не удалось, но не контролирующий себя шел под плети.

— Мои слова никоим образом не затрагивали веры Федора, — достаточно внятно пробормотал Кавад. — Вера его совершенна и несгибаема. Однако цепляться к другим мелочно.

А я-то думал он не такая склочная скотина, как оппонент. Хочет оставить за собой последнее слово.

— Мне плевать, — уже конкретно для них, но достаточно громко, — какое именно место в священных писаниях заставило лаяться, как собак, — но я очень хорошо помню заповеди. Начиная с восьмой .

Кое-кто в толпе принялся переспрашивать и более умные излагали шепотом содержание.

— Принцип икономии допускает расхождения мнений в вопросах, не связанных с судьбой бессмертной души. Дискуссии будете устраивать по возвращении. А пока натворить еще ничего не успели и не позволю вредить. Свою склочность приберегите до возвращения. Если один из вас скажет другому хоть слово в будущем, будет изгнан из отряда. Даже если попросит передать кусок хлеба. А теперь, неплохо бы вспомнить девятую заповедь. 'Не быть лодырем и нерадивым в труде'. Все за работу! Или вам заняться нечем? Так это поправимо.

Завершающим штрихом грохнули пушки. Очередные ядра врезались в стену и внезапно она осела по всей высоте. Верхняя часть обвалилась, засыпая спереди и сзади все пространство. Фактически образовалась брешь, в которую могло войти сразу не меньше сотни в ряд, но еще и удобный подъем подготовлен, чтоб не утруждаться.

— Трубить сбор! — срывая голос кричу. — Пешими!

Штурм неминуем. Но бежать толпой даже в не защищенный пролом не самая удачная идея. Тем более лезть по грудам разбитого кирпича верхом. Наверняка осажденные готовились к такому развитию событий и подготовили пару неприятных сюрпризов. Но это я так думаю. А куманы уже скачут без всякого порядка вперед с знакомым: 'Хуууурай'.

Горн играет всем знакомую команду. Сотни строятся, с нетерпением поглядывая в мою сторону. Столько идиотов, сколько их в любой армии, в привычной жизни найти сложно. Торопятся на убой, в надежде нечто прихватить. Калга обещал три дня на разграбление после взятия города. Охота людям пошарить по домам, когда еще удастся набрать чего ценного. Но дисциплину мы совместными усилиями с сотниками вбили в дурные головы. Оглушительно грохнуло с той стороны слитным залпом пищалей и пушек. Не помогло. Дико завывая кочевники продолжали лезть в пролом сплошным потоком. Впереди их ждали золото, рабы и женщины. А до победы рукой подать.

— Шагом!

Совсем не трудно занять место предсказателя, побывав хотя б в одной осаде. И не важно, с той или другой стороны. А если их помимо Варны с десяток, пусть и уровнем заметно ниже, ничего сложного в угадывании вражеских действий. Как и ожидалось, часть домов, примыкающих к стене разрушили и почти построили вторую. Снаружи ее не видно, она ниже, но готовились всерьез. Почти все пушки перетащили к месту неминуемого прорыва и когда номады полезли, шарахнули по толпе с очень близкого расстояния. Небольшой пятачок был буквально застлан множеством погибших и раненных.

— Вот и беги первым, — достаточно внятно сказал Тогрул.

Немалые потери волну штурмующих не остановили. Пусть и толстая преграда, но доходила не выше груди. Не успели, слишком быстро шло разрушение. Но и так удобно поверх колоть лезущих и разбивать голову сверху, а также отсекать руки.

Кое где умирающие воины еще корчились в агонии. Они стонали, проклинали судьбу, шептали молитвы. Иные пытались уползти в сторону, волоча за собой кишки из распоротого живота или поломанные руки-ноги, чтоб не быть раздавленными новыми ратниками. Среди тел бродили куманы, добивая и обдирая покойников. Нередко и с живых снимали сапоги и обшаривали. На нас они посмотрели с глубоким подозрением, сбиваясь в кучки, готовые защищать добычу. Эти, видать, припозднились или рисковать не собираются. Или слишком глупы, чтоб ловить удирающих с тяжелыми кошелями в порту. В любом случае, сражаться за пропитанные кровью тряпки, рискуя недовольством калги из-за пары десятков убиенных его подданных, не улыбается.

— Как-то местных мало, — пробормотал Асен.

Мертвых жителей города, пытающихся отбиться на удивление немного. И дело, наверняка, не в быстрой победе.

— Они все побежали к галерам и кораблям, — говорю с полной уверенностью. — Эти самые тупые или спасали своих, прикрывая отход. А может просто не сообразили, а потом поздно стало. Ни одного фряга. Те удрали первыми.

С крыши ближайшего дома слетел старик, сброшенный смеющимися куманами. Он ударился головой о камни мостовой, разбрызгивая кровь и мозги. Из выбитых дверей раздавались дикие женские крики. По соседству рубили топорами толстую створку. Начинаются прелести взятия города. Не то чтоб возмущало, он знали на что идут, когда отказались сдаться.

— Наша цель Дом Совета, — говорю для всех. — Потом сможете повеселиться.

Если кто не слышал, по цепочке быстро передали и все дружно ускорили шаг. Солдайя город средних размеров, дошли быстро. Тысяч 7-8 здесь живет, и то, добрая половина невольники. Многие из них присоединились к грабителям, хотя номады конкурентов не любят и частенько рубили и таких.

Как в итоге оказалось, тащить за собой всех было вовсе не обязательно. Здешние хозяева сбежали, включая охрану. Без всякого сопротивления заняли ратушу и прилегающие подземные помещения. Моментально вывесили флаги, сообщающие кто владелец и позапирали все выходы, благо таковых всего три, поставив караулы. Фактически они целиком состояли из старших урядников, которым было неудобно бежать в город. Совсем дураков среди них нет и прекрасно знают, я запомню поведение. Зато остальные сегодня получили полную волю. Удерживать их было б пустой затеей. Нельзя совсем все запрещать. Поэтому поставил перед выбором. Кто сегодня чего нахапает, то лично его. А склады тех, кто со мной останется. На тот момент подвалов никто не видел и почти все предпочли отправиться мародерствовать. Нельзя сказать такой уж скаредный, но за найденное здесь будут платить, а не получать в обычном виде, как дуван. Может они и правы, в жилых домах найти можно хороший куш, но сильно мудрый Лис достаточно ясно намекнул, галеры не зря ушли. Неизвестно как с наемниками, а вот наиболее богатых и их ценности они вывезли.