Наследники предтеч 1: Выживание

— Посвящённые? — я не стала спрашивать, нашлось ли у меня достаточное количество защитников. Раз я здесь, значит нашлось.

— Ну да, Илья, Юля, Надя и Игорь.

Всего четверо.

— Подожди, всего четверо? — я снова вскочила. — Но как же так, меня же больше никто не знал! А кто ещё?

— Ещё Ясон, Захар, пара амазонок, одна семья, с которой я не знаком, и сам Сергей.

Странно, с какой стати за меня вдруг проголосовал Ясон и другие, совершенно незнакомые мне люди? Ладно, положим, девушки могли просто из женской солидарности, но остальные? Не понимаю. Предположения, одно фантастичней другого, бродили в голове, и, чтобы хоть как-то отвлечься, я приступила к очистке и растиранию одного из фруктов в мягкую массу. Потом занялась кормлением пациента, решив, что не стоит сразу пытаться понять некоторые мотивы человеческих поступков, особенно, если знаешь недостаточно. В конце концов, десять и даже одиннадцать из тысячи — это совсем не много, даже, я бы сказала, мало. И меня гораздо больше задело небольшое количество проголосовавших «за» учёных, чем что-либо ещё. Ведь, как они сами говорили, до принятого решения они знали меня уже целую неделю...

Вечер 97-х суток. Река у селения

Учёные вернулись уже в сумерках.

— Ужинать будете? — спросила я и, не дожидаясь ответа, начала выкатывать из очага свежеприготовленные клубни. Если не захотят, сама съем. Не сейчас, так позже.

Илья кивнул и, удобно устроившись на подушке из мха, потянулся к уже давно остывшей печёной рыбе. Остальные с аппетитом набросились на горячие клубни, перебрасывая их с руки на руку и дуя, чтобы хоть немного остудить.

— Ну и? — не выдержал Таль. Я благодарно кивнула ему, уже и сама готовая потребовать подробного рассказа.

Химик не спеша обсосал рыбью кость и тяжело вздохнул.

— Местные занимаются идиотизмом. Нет, на первый взгляд, всё более-менее цивильно, но стоит копнуть поглубже — открывается гнилая сердцевина. Это селение нежизнеспособно. Они вымрут.

— Ну не скажи, — недовольно возразил Сева. — Город у местных весьма на уровне. Есть арбалеты и другое оружие, хорошие укрепления и, к тому же, сохранены почти все изначальные вещи! И я бы сказал, что война с троллями продвигается весьма успешно.

— Успешно? — язвительно потянул Росс, проглотив кусочек фрукта. — Они теряют одного-двух человек, пока убивают тролля! Это ты называешь «успешно»?

— Но они хотя бы уменьшают количество троллей, нет? — не сдавался Сева.

— Это не учитывая другие потери, — грустно добавил Илья. — Смотреть на такие вещи надо в динамике.

— Поясни? — дружно обернулись к химику остальные.

— Местные быстро объединились в группу и живут здесь уже давно. А тролли стали становиться такими примерно тогда же, когда и у нас.

— Я тоже это знаю, и что? Только посмотри — они обошли нас по всем статьям! — горестно воскликнул инженер, выразительно взмахнув рукой с зажатой в ней папортофелиной.

— Дослушай. Так вот, я говорил с людьми. В целом, получается, что почти с самого начала новой жизни местные теряют по четыре-пять человек в сутки. В результате, с первоначального количества их население сократилось почти наполовину. И сейчас эта тенденция не уменьшилась. Думаю, Сергей сможет найти здесь немало желающих присоединиться.

— Чушь, — замотал головой зеленокожий. — Не верю. Не могло столько местных погибнуть. Даже у нас потери и то меньше!

— Меньше, — согласился Илья. — Почти на порядок. Мы стояли лагерем больше месяца, и за всё это время потеряли около пятидесяти человек, причём четверть пострадала от своих же, а половина понесла заслуженное наказание за нарушение закона. В начале сплава пропало четверо, один из которых точно жив, — кивнул химик на Таля. — А за десять дней пути мы потеряли семерых. Это, конечно, тоже большие цифры, но видна явная тенденция к их сокращению. А у местных её нет. Я бы даже сказал, что относительные потери увеличиваются, поскольку общее количество народа становится меньше, а погибает примерно столько же, сколько и раньше.

— Да, раненых и больных у них, конечно, больше, чем у нас, — задумчиво сказал Росс. — Да и общий уровень здоровья много ниже, но...

— Меня, если честно, волнует ещё кое-что, — вставил физик. — Заметили, что у них тоже нет ничего нового из глины, стекла и металлов?

— Ну, металла здесь и не должно быть, — заверила его Вера.

— Кстати, — не выдержала я. — А почему бы нам глиняную посуду не сделать? — эта мысль уже давно вертелась в голове, но как-то всё время не удавалось её высказать. — Поудобней уж будет, чем в колбах готовить.

— Всё не так просто, — усмехнулась геолог. — Чтобы что-то сделать из глины, её сначала найти надо.

— Но я не думаю, что это так сложно.

— А зря не думаешь. Я искала. И, поверь, не только я. Неужели ты думаешь, что хоть кто-то не сделал бы посуды, если бы глину было так легко найти? — я виновато понурила голову, признавая справедливость Вериных аргументов. — Я ни разу не видела здесь глины. И песка тоже.

— Но... А пляжи тогда?

— Ну да, они как бы песчаные... Но это не кремниевый песок. Я не знаю, из чего он состоит, но он легче Земного. И не плавится, по крайней мере, при той температуре, которую нам удалось получить. И местный аналог глины, похоже, имеет тот же состав.

— Я предполагаю, что это может быть каким-то органическим соединением, — продолжил Илья. — Так что с глиняной посудой неудача вышла.

— Неужели, ты правда думаешь, что мы бы до сих пор воду в драгоценных колбах кипятили, если бы нашли возможность их заменить? — обиженно добавила Юля.

— Хуже другое, — пояснил свою мысль Маркус. — Мы-то всё это добро почти на поверхности искали, а они ямы рыли, самая большая глубже шести метров... и всё равно ничего.

— А мне не нравится, что они воюют не только с троллями, а ещё и с кабанами, змеями, пауками, многоножками и прочей живностью, — продолжил гнуть свою линию химик. — Ладно тролли, но вроде с другими ни у кого из наших особых проблем не было. Зачем задирать, например, тех же кабанов?

— Ну, частично, тут ответ простой — голод, — решила вставить свои пять копеек Вероника. — Они совершили огромную ошибку, от которой, кстати, и мы не застрахованы, — убедившись, что все обратили своё внимание на неё, агроном продолжила. — Ни у них, ни у нас нет ни животноводства, ни растениеводства, то есть кормятся все исключительно собирательством и охотой. Лес, конечно, легко прокормит группу из десяти человек. Пятьдесят тоже, думаю, выживут без особых проблем, если наметят план рационального природопользования. У сотни уже возникнут большие трудности. А если соберется вместе больше сотни, то они смогут пропитаться, разве что ведя кочевой образ жизни, как мы сейчас. Их здесь несколько сотен. Дальше думайте сами.

— Да, мне тоже не понравилось, что у местных из еды одна рыба, и та не в избытке, — согласилась Юля, снимая закипевшую воду с огня.

— А я рыбу люблю! И ту же папортошку можно запросто разводить. Вот и сельское хозяйство будет, — не согласился Сева.

— Договорились, — кивнула Вероника. — Расскажи мне тогда агротехнику выращивания папортошки, или, хотя бы, сколько времени проходит от посадки до сбора урожая.

Инженер только рукой махнул.

— Тем не менее, местные многого достигли, и этого никто отрицать не сможет, — упрямо сказал он.

— И не меньше — потеряли, — Илья вытащил из корзины фрукт и повертел в руках. — Стоят ли их достижения таких жертв?

— Тук-тук! — прервали наш разговор снаружи, и в дом заглянул уже однажды виденный царский посланец. — Пантера, тебя Сергей на ужин приглашает. Пойдешь?

Сева нахмурился и снова окинул меня подозрительным взглядом, а я задумалась. Да, мне не безразлично, что об этом подумают учёные, но с другой стороны, Сергей, можно сказать, спас мне жизнь. И на плоту безвылазно сидеть, если честно, очень надоело. А расспросить своих всегда успею. Выглянув наружу, я поняла, почему зовут именно сейчас — очередной ливень почти скрыл из виду крепость, а значит и меня оттуда разглядеть не удастся.

— Пойду, — кивнула я.

Ночь 97-х суток. Река у селения

Сейчас, когда все плавсредства располагались почти вплотную, не было необходимости добираться по воде, и мы просто перескакивали с плота на плот, предварительно спрашивая у владельцев:

— Мы пройдем? — отказа ни разу не последовало, да и агрессивных взглядов я не заметила, чему сильно порадовалась — ведь это означает, в том числе, и то, что меня уже не считают врагом. А недавний разговор с Талем показал, насколько важно избавляться от пагубной репутации. Даже если когда-нибудь я покину этих людей, лучше, если обо мне и моем народе останутся хорошие воспоминания, ведь исказить их всегда успеют.

Под навесом Сергеевского плота горел костёр, над которым, сдвинутый вбок от огня, висел небольшой котёл, распространяя приятный запах свежезаваренных трав. Поздоровавшись и получив приглашение садиться, я удобно устроилась на небольшой охапке мха и выжидательно посмотрела на царя.

— Угощайся, чем хочешь, — он великодушно указал на заставленный едой бамбуковый столик, и я не преминула воспользоваться приглашением. — Честно говоря, большей частью здесь то, что не съели на общем ужине. Но есть и кое-что специально отложенное, — с этими словами Сергей пододвинул ко мне две небольших лепёшки и налил в кружку фруктовый квас. Лепёшки оказались кисловаты, но, несмотря на это, я долго смаковала их, наслаждаясь почти хлебным привкусом. Наконец, закончив с деликатесами и приступив к салату, начала разговор:

— Спасибо за предупреждение и, конечно, за приглашение на ужин, но всё же, если откровенно, без обид, это — коварная акция по переманиванию меня в вашу группу?

Шатен тихо рассмеялся.

— Не совсем, но и не без этого, конечно. Вообще-то я хотел тебе сказать, что мы остановимся здесь на несколько дней. А поскольку тебе опасно показываться местным, всё необходимое для пропитания тебе выдадут из запасов, — Сергей кивнул на грубо сплетённые короба. Представив, что всё это время мне придётся скрываться, я недовольно поморщилась.

— Не слишком приятная перспектива. Хотя бы предположительно — сколько мне придётся прятаться?

— Ты ведь хорошо лазаешь? — вместо ответа на мой вопрос, поинтересовался шатен.

— По-моему, да, — я пожала плечами. — А какое это имеет отношение к теме нашего разговора?

— Самое прямое. Если ты можешь достаточно долго находиться там, — Сергей неопределённо махнул рукой вверх, — и не станешь высовываться, то угроза для тебя возникает только при передвижении от плотов до ближайшего дерева и обратно. А если тебя тайно перевезти на дальний от селения берег...

— ...то не придётся сидеть в укрытии, — радостно продолжила я. — Мне нравится эта идея. Но, всё-таки, сколько мы будем здесь стоять?

— Не меньше двух дней. Думаю, что и не больше.

Мы помолчали.

— Ты рассчитываешь, что часть местных присоединится к вам? — наконец спросила я.

— Скорее надеюсь, что они проявят благоразумие и спасутся, — как-то грустно ответил мужчина.

— Есть одна проблема, — я решила прямо высказать свои сомнения. — Если местные присоединятся, то что мне делать? Ведь если они воюют с подобными мне здесь, то ничто не помешает им продолжить войну и после отплытия.

— Разумный вопрос. Но единственное, что я могу посоветовать — это соблюдать осторожность, по крайней мере, в первое время. Тем, кто поплывет с нами, придётся подчиниться нашим законам, — мужчина тяжело вздохнул, но тут же улыбнулся и добавил, лукаво прищурившись. — Если честно, я думаю, что желающие продолжать войну, в большинстве своём, останутся здесь. А с нами пойдут те, кто хочет мира.

Настала моя очередь вздыхать. Придётся внимательно смотреть по сторонам и с опаской относиться к людям. Особенно к новеньким. Ведь мне за глаза хватит одного агрессора, решившего поквитаться с представителем другого вида.

— Если не секрет, то зачем ты это делаешь? В смысле, например, предупредил меня? Я ведь не в твоей группе, какая тебе от этого выгода? — отобрав несколько зелёных стеблей, я не спеша начала очищать их от верхнего жёсткого слоя.

— Ещё не все поняли, что, на самом деле, является самой большой ценностью, — философски сказал Сергей. — Вовсе не пища, не одежда, даже не инструмент и оружие, а люди. На Земле мы слишком привыкли к избытку рабочих рук, перестали их по-настоящему ценить. А ведь даже не окончивший школу ребёнок может сделать многое. Люди — вот самый важный ресурс. Поэтому мы и стараемся сберечь всех, в том числе и не вступивших в наше государство. Не они, так их дети или внуки могут передумать и присоединиться. Кстати, можно личный вопрос? — последнюю фразу он произнёс с любопытством, настолько резко изменив интонацию, что я вздрогнула и, на всякий случай, решила подстраховаться.

— Да, но не факт, что я на него отвечу.

— Тогда, в самом начале, тебе разрешали взять какую-нибудь сложные приборы или какую-либо технику?

Я задумалась. Если сказать правду, то сразу могут поинтересоваться, взяла ли я что-то и если взяла, то куда это что-то делось. Сообщать же, что все мои вещи — это сложные приборы, в мои планы никак не входило. Ни сейчас, ни потом.

— Почему ты спрашиваешь? — всё же надеюсь, что это хотя бы не праздное любопытство.

— Давай, я скажу после того, как ты ответишь? — улыбнулся Сергей.

Я нервно покрутила в руках очищенный зелёный стебель. Говорить или не говорить? Хотя... есть способ выкрутиться!

— Да, конечно, как и всем, — я демонстративно вытянула вперёд руку с кольцом-определителем. Конечно, у меня оно выполняет и кое-какие другие функции, но об этом-то сообщать не обязательно.

— А кроме него? — как я и ожидала, к кольцу Сергей никакого интереса не проявил. Зато, судя по тону, твёрдо вознамерился докопаться до правды.

— Ну, давали, и что? — раздражённо спросила я.

— И нам давали, и нашим троллям тоже. А местным — нет. Ничего, в техническом плане сложнее гончарного круга. Ни людям, ни троллям, насчёт твоей расы не знаю.

Очень странно. Если керели хотели образовать группы на разных уровнях развития, то зачем селить их рядом? Невольно появилось неприятное предположение: а если это сделали затем, чтобы более вооружённые уничтожили менее вооружённых? Я поёжилась, но, подумав, отказалась от этого предположения, просто вспомнив, как мы живем. Во-первых, даже если в самом начале у людей и была техника, то сейчас её нет. Во-вторых, на самом деле наши группы изначально находились на весьма большом расстоянии, вон сколько по реке добираться пришлось. Ну, и в-третьих, если вспомнить хотя бы те же рассказы Аллы об их жизни в компании со сложными приборами, то становится очевидно, что не начальные подарки определяют прогресс, а только желание и воля людей. А огнестрельное оружие керели и нам не давали, да и вообще ничего сложнее меча или лука. Конечно, даже наличие холодного оружия делает человека гораздо сильнее и опаснее, но им ещё надо суметь воспользоваться, не покалечившись самому. Хотя... Я с сомнением покосилась на свой нож. Если задуматься, странно, что мне его вообще дали, ведь он не обычный, даже если считать таковым предмет высочайшего качества, и является скорее сложным прибором, возможно специально сконструированным так, чтобы отвечать требованиям моей разыгравшейся тогда фантазии. Нано или даже какие-то ещё более высокие технологии. И, одновременно, является оружием. Возможно, ограничивающим фактором являлась какая-то формальность? Лук ещё давали, а арбалет уже нет. Намного ли арбалет сложнее лука? И что бы мне сказали, если бы я попросила легко натягивающийся лук, дальность стрельбы которого превышает десяток километров? Эх, жаль, что не спросила... Но, всё-таки, почему нам давали технику, а им — нет? Хотя вон, местные и безо всяких машин умудрились гарью весь воздух пропитать. Может, поэтому и не давали.