Наследники предтеч 1: Выживание

И опять не о туда мысли завернули. Нельзя обвинять кого-либо без доказательств, лучше заняться возвышением себе подобных, чем предаваться депрессивному настроению. Да, я одичала, да, единственный встреченный родич оказался мёртвым, но если бы моему виду полагалось исчезнуть почти сразу... да нет, это не имеет смысла. Как раз логичнее всего, что мы размножимся и расселимся, а потом нас медленно и постепенно вытеснят наследники. Из этого и стоит исходить. Значит, предположительно, главные опасности таковы: первоначальное выживание, но это уже пройдённый этап, размножение и расселение и последующее уничтожение. Выжить-то я выживу, теперь я в этом почти уверена, следовательно, наибольшее внимание обратить на второй этап: размножение и расселение. Необходимо ни в коем случае не плодить монстров-полукровок, а также позаботиться о размножении со своим видом.

Я закашлялась, только сейчас поняв, о чём думаю. Смутилась, но через несколько минут всё-таки признала, что от этого этапа никуда не деться — так что зачем излишние сомнения? Ещё надо добиться, чтобы мой вид уважали остальные и, разумеется, проследить, чтобы мои потомки не деградировали до полуразумного состояния, а, значит, и самой нельзя скатываться. И никогда, ни перед кем не считать свой вид ниже и хуже других, потому что только в этом случае есть шанс добиться того, чтобы и другие не начали так думать. Я такая, какая есть, полноправный представитель своего вида, и мне нечего стыдиться. Да, у меня есть не самые приятные привычки и инстинкты, но это ничуть не принижает и не умаляет достоинств. Я ни разу не грабила и не убивала, чтобы разжиться чужим имуществом, и уверена, что во многих случаях поступала даже разумнее большинства людей. Следовательно, в первую очередь, сама должна научиться принимать себя такую, новую.

Осознанное решение помогло гордо расправить плечи. Да, не факт, что удастся остаться с нынешней группой. Я совершила ошибку, но от этого никто не застрахован. Теперь буду следить не только за тем, чтобы вовремя поесть, но и за своей территорией. На душе стало легче и, убедившись, что крыша снова не протекает, а стена приняла, хм... более вертикальное положение, я закопалась во влажный красный мох. Надо отметить, что спать в нем оказалось не так тепло и уютно, как в гнезде на дереве, но предшествующая бессонная ночь сделала своё дело, и я быстро задремала под убаюкивающие звуки дождя.

Вечер – ночь 87-х суток. Река

Проснувшись, я обнаружила, что моё плавсредство привязано к плоту учёных, со стороны почти сплошной стены.

— Течением прибило, вот мы и решили прицепить, на всякий пожарный, — негромко пояснил ожидавший моего пробуждения Росс.

Он сидел на подушке из мха, по-турецки скрестив ноги и обстругивал стебель бамбука. Остальные, похоже, находились внутри помещения или с других боков. Опять зеленокожий. Я напряжённо прислушалась к ощущениям. Симпатии к нему не прибавилось, но и агрессии не ощущаю. Только страх под давлением ядовито-жёлтых глаз и того, что он в курсе неприятной и опасной тайны.

— Сейчас ты в состоянии нормально общаться?

— Думаю, да, — кивнула я, доставая из корзины фрукт и приступая к ужину.

— У меня вопрос, — сказал Росс. — Ты говорила, что убивала дважды и один раз почти. Это случилось в таких же припадках, как со мной?

Ну, не мог об этом не вспоминать! Хотя он прав — законный вопрос. Аппетит пропал и надкусанный фрукт отправился обратно к остальным запасам.

— Когда почти, да, это случилось, примерно как с тобой, хотя и по другой причине, а те два убийства тоже связаны, хотя и не непосредственно, — неопределённо пробурчала я.

— Как ты сама считаешь, по какой причине возникли эти припадки? Болезнь? Дурные привычки?

Мне показалось, или его голос действительно звучит насмешливо? Я покосилась на зеленокожего из-под спутанных колтунов.

— А ты не боишься, что это случится снова? — попыталась перевести тему.

— Здесь безопасно. Стоит нам чуть поднять голос или зашуметь, как все прибегут посмотреть, — снисходительно пояснил Росс. — А тихо меня утопить у тебя не получится.

Значит, я его топила. Он тогда правильно поступил. Невольно почесала воспалившуюся в месте укуса руку. Заразу какую-то занесла, что ли?

— Они знают?

— Нет. И не узнают, если ты честно ответишь на мои вопросы.

Я удивлённо посмотрела на зеленокожего. Понятно, зачем это мне, но почему он предлагает скрыть нападение?

— Так ты можешь предположить причину приступа?

— По-моему, это был территориальный инстинкт, — честно ответила я, чувствуя перед Россом свою вину. — По крайней мере, в самом начале мне в голову полезли всякие нехорошие мысли на эту тему.

Зеленокожий кивнул и глубоко задумался.

— Главное, я не могу обещать, что не всплывет что-либо ещё и это не приведет к гораздо худшим последствиям.

— Хорошо, что ты сама это понимаешь. А как сейчас?

— Вроде ничего, — неуверенно сказала я.

— Вот и проверим, — решительно отложил стебель Росс. — Иди ко мне.

Поколебавшись, я перелезла на плот учёных.

— Итак?

— Без разницы, — подумав, решила я.

— А теперь? — зеленокожий бодро перепрыгнул на моё плавсредство.

В глубине сознания зашевелилось недовольство: мог бы хоть разрешения спросить.

— Теперь хуже.

— И последнее испытание, — призывно махнул рукой Росс. Стоит ли? Хотя, если он так хочет...

— Ещё хуже, — буркнула я.

Раздражение действительно усилилось, но пока никакого желания нападать на непрошеного гостя я не почувствовала. Впрочем, в прошлый раз безумие тоже накатило не сразу.

— Прекрасно, — кивнул зеленокожий, покидая мой дом, после чего я облегчённо вздохнула. — В идеале ещё бы проверить, сколько времени ты можешь выдержать моё присутствие, но такой эксперимент ставить почему-то нет никакого желания. Кстати, иди-как ещё раз сюда.

После того, как я приблизилась, Росс протянул руку и попросил её сжать изо всех сил. Вырвавшись из моей хватки, улыбнулся.

— Всё-таки это был припадок. Сейчас ты гораздо слабее, чем была тогда.

Я опустила голову. Смириться с самой собой не так просто, как кажется. Припадки, да ещё и с приливом сил. Словно у буйной сумасшедшей. И точно ли «словно»?

— Росс, ты извини меня за то, что произошло.

Зеленокожий великодушно пожал плечами и, подобрав стебель, повернулся, чтобы уйти.

— Подожди.

— Ну, что ещё? — мужчина облокотился о стену большого строения, которая даже не шелохнулась от такой нагрузки. Обидно — мой сарай от любого более менее сильного толчка кренится начинает.

— Почему ты не рассказал остальным?

— Ты говорила, что любишь горькую правду? — усмехнулся Росс. — Я не уверен, что, узнав о происшествии, тебя не выгонят. А ты не человек. Мне интересно изучить тебя и твоё поведение. Понять, кто ты на самом деле. Где ещё я найду такой уникальный экземпляр?

Зеленокожий ушёл, а я села ужинать. На правду не стоит обижаться, даже если это горькая правда. Но следовать этому правилу получается отнюдь не всегда. Особенно, когда дело касается таких вещей, как межчеловеческие отношения. И пусть мы относимся к разным видам, но ведь это не причина говорить, что кто-то не человек. Или?.. Я долго думала и смотрела на полет редких капель утихающего дождя. Потом, когда ливень припустил с новой силой, перебралась к учёным. Вроде бы на их территории такого раздражения не возникает, а если что — всегда можно будет сбежать к себе. Чем я хуже, в конце концов? Они будут изучать меня, а я — их. Всё честно.

С другой стороны большого плота люди внезапно оживились, заметив что-то в воде, и в шесть рук втащили это «что-то» на борт. Находка оказалась ничем иным, как разумным существом мужского пола, скорее всего, упавшим с соседнего, удалённого всего на дюжину метров, плота. Живот мужчины был раздут до огромного размера, от укусов пираний по коже тонкими струйками бежала кровь, но больше всего меня поразило лицо: осунувшееся, с землисто-зелёного цвета кожей и жёлтыми белками закаченных глаз. Лицо уже не живого человека.

— Обратно в воду его, — настаивал Свинтус. — Не видите, он и так умирает, заразит ещё, — он попытался вернуть жертву реке, но зеленокожий грубо оттолкнул лидера и наклонился над бессознательным телом, внимательно исследуя и ощупывая живот.

— Ты что, не понимаешь, — прошипел Росс, на мгновение подняв голову и сверкнув жёлтыми глазами. — Это же такая возможность! По признакам похоже на сильно запущенную обтурационную непроходимость, я уже оперировал то же самое у другого человека ещё в лесу. Тот, правда, не выжил, хотя кровоостанавливающие и антисептики тогда ещё были, а сейчас их нет, но сама возможность... Мы ведь собирались двигать науку, нет? Я сказал, что буду его оперировать, значит, так и сделаю. Всё равно он полумёртвый, а такой опыт бесценен!

— Негуманно ставить опыты на людях, — одобрительным тоном, совершенно не вязавшимся со смыслом фразы, заметил Илья, с интересом прислушивающийся к разговору. — Хоть у пациента спроси разрешения, что ли.

— Да какое разрешение, нет никакой необходимости спрашивать, — зеленокожий глядел на больного, как раньше на мой живот.

— Всё, хватит маяться дурью, выбросите эту гадость, я здесь лидер, в конце концов, или нет? — возмутился Свинтус.

Но, похоже, что большинство учёных негласно поддерживали Росса. Он у них что, серый кардинал? Или просто Свинтус сдает свои позиции? Под руководством зеленокожего, вытащенного из воды мужчину перенесли на быстро освобождённый математиком столик, и Росс лично накрепко привязал лозой его руки и ноги, почти лишив возможности сопротивляться.

— Вы что, спятили? — испугалась внезапно очнувшаяся жертва. — Отпустите меня немедленно.

Умирающий задёргался, пытаясь освободиться, а потом начал звать на помощь. Зеленокожий ласково, как любящая мать, погладил мужчину по голове и успокаивающе произнёс:

— Не бойся, я врач, всё будет хорошо, — и, воспользовавшись его секундным замешательством, поспешно вставил в рот жертвы самодельный кляп из красного мха. — Наркоза у нас, кстати, тоже нет, а без него этот несдержанный всю округу криками переполошит, — пояснил он нам, удалившись к своей лежанке и доставая скальпель и изогнутую хирургическую иглу. — Кипятите воду, и побольше. Пантера — прокали мои орудия труда, Надя — готовь больного к операции, — Росс замолчал и сосредоточенно задумался, тщательно моя руки в реке, а потом просушивая их над костром. — Черт, ни тампонов, ни зажимов, как вообще в таких условиях можно оперировать?

Свинтус радостно вскинулся, но его предложение просто избавиться от умирающего никто не поддержал, поэтому он разочарованно вернулся к остальным наблюдателям.

— Нитки хоть какой ни у кого нет? — бросил клич зеленокожий.

— У меня есть кое-что, — я достала моток самодельной волосяной лески.

— Можно попробовать прокипятить и отжать мох, — предложила Надя, очищая кожу на животе больного мужчины. — Вместо тампонов использовать.

Росс с энтузиазмом кивнул, а Илья сразу принялся нащипывать из постелей помягче и почище. Примерно через полчаса все приготовления завершились, и зеленокожий приступил к выполнению своего кровавого замысла. В первые минуты большинство учёных заинтересованно смотрело, но потом поспешило покинуть поле действия и перебраться на противоположный конец плота, остались помогать только мы с Надей и, как ни странно, Игорь.

— Может, его по голове стукнуть? — участливо предложил последний, всем весом наваливаясь на ноги пациента, чтоб тот не дёргался.

— Может, тебя? — огрызнулся Росс, быстро расширяя надрез, через который пытался вылезти деформированный, надутый, как пузырь, кишечник. — Чтобы глупые предложения не подавал.

Математик засопел, но тут же забыл об обиде, поскольку ему пришлось приложить все силы, чтобы удержать судорожно забившегося мужчину. Пару минут операцию продолжать не представлялось возможным, мы вчетвером просто навалились на пациента, от резких движений которого края надреза медленно расползались рваными ранами. Наконец, он дёрнулся ещё раз и затих. Отпустив обмякшую руку, Надя положила пальцы на шею мужчине и напряжённо прислушалась в то время, как зеленокожий вернулся к рваному разрезу, ещё немного расширил его и осторожно извлек наиболее деформированную часть пищеварительной трубки, которая заканчивалась крупным уплотнением, за которым кишечник выглядел гораздо лучше, только немного сплюснутым. На стыке двух зон ткани приобрели нездоровый серовато-фиолетовый оттенок.

— Кровь, уберите же кровь, я ничего не вижу, — поторопил зеленокожий.

— Он умер? — взволнованно спросил бледный Игорь, держа наготове большой пук мха, пока я промокала брюшную полость.

— Если умер, то так ему и надо, — зло бросил Росс.

Уродливые пузыри, в которые превратился кишечник, сильно мешали. Теперь, когда значительная доля пищеварительной трубки оказалась снаружи, стало видно, что она настолько сильно раздулась, что невольно возник вопрос: как вообще раньше это помещалось в брюшной полости? К тому же стерильного мха, конечно, не хватило, пришлось отжимать окровавленные ошмётки и использовать снова и снова.

— Пульс есть, — почему-то шёпотом ответила Надя. — Но всё-таки в следующий раз в бессознательное состояние лучше отправлять до начала операции.

— Ещё мха прокипяти, — велел Росс математику. — И воды. Да уберите же вы, наконец, кровь! — зеленокожий резким взмахом руки согнал мух с вынутых внутренностей. — Надя, принимай у Игоря воду и тампоны, сейчас будем в полость проникать.

Едва Росс сделал надрез на кишечнике, как оттуда с мерзким шипением полезло пузырящееся содержимое, облив как хирурга, так и ближайшие окрестности и распространяя тошнотворно-гнилостные ароматы. Болезнь оказалась очень запущенной, и в воздухе поселилась насыщенная вонь разлагающейся плоти, от тошнотворного запаха перехватывало дыхание, и желудок захотел извергнуть всё содержимое. Когда пузыри сдулись, мы с Надей принялись очищать брюшную полость от попавших на неё загрязнений, а зеленокожий извлек плотное образование из фекальных масс и густого переплетения беловатых волокон из кишечной трубки и принялся промывать её внутри тёплой кипячёной водой. Ещё раз осмотрев кишечник, Росс приступил к укладке его в брюшную полость и зашиванию разреза кишечной стенки, тщательно, частыми стежками стягивал её края, не задевая серозного слоя и постоянно проверяя, не осталось ли малейшего отверстия.

— Резекция тут нужна, серьёзная резекция, — ругался он себе под нос. — Но я не могу так рисковать.