Сказка должна быть доброй

— Скажи что-нибудь, — прервал мои размышления Ворон.

Но сказать-то мне было нечего. А вот один вопрос был. Все-таки подняв глаза, я его задала:

— Зачем ты пришел?

Пожав плечами, полуэльф ответил:

— Как человек — потому что так правильно. Как эльф — потому, что не хочу, чтобы мой ребенок рос без матери. Да и в дом родителей мне возврата нет — отец поклялся, что если я только подойду к воротам, он меня убьет.

— Но ты же мог остаться там. И тогда у твоего ребенка была бы не мама, но бабушка.

Ворон лишь усмехнулся:

— Нет. Для этого я слишком очеловечился.

Последнее слово вкупе с рассказом об эльфах вызвало в голове вопрос, который я тут же озвучила:

— Кстати, об этом. Когда-то ты мне сказал, что полукровки от отцов наследуют человеческую природу, а сейчас выясняется, что почти все эльфята от смешанных браков. Как так?

Взъерошив волосы, полуэльф объяснил:

— Ты меня не так поняла. Ты знаешь, что означает 'полу-'? По сути, это нечто недоделанное. Не то и не это. Так вот для тех, в ком соотношение крови подошло к критической черте как раз и действует закон, что природу определяет кровь матери. Согласно ей, я должен быть эльфом. И иногда я веду себя соответствующе, когда забываю, что кроме крови есть кое-что еще.

Тут в наш разговор весьма невежливо вмешались. Мой временно забытый голод решил весьма громко о себе напомнить.

— Давай я подержу малыша, пока ты ешь, — сказал полуэльф, поднимаясь со стула. — Он еще плохо спит не на руках.

Взглянув на тарелку, я заставила себя глубоко вздохнуть для успокоения и признаться:

— Я не могу есть.

— В смысле? — не понял Ворон.

Выслушав мои объяснения, полуэльф полез в сумку и достал оттуда уже знакомый мне амулет, однако не стал надевать его мне на шею, а лишь поднес ко лбу. Через пару секунд напряженного молчания Ворон вынес вердикт:

— Тебя кто-то проклял. Наложил мудреное заклятье разума, правда, суть его от меня скрыта.

Однако, все, что шло после 'проклял' я уже практически не услышала, потому что это слово тяжелым ударом отозвалось в голове, заставив сердце сжаться от ужасного воспоминания напополам с осознанием собственного бессилия. Перед внутренним взором возникло ясное и четкое изображение почерневшей руки Леонарда, а затем почти забытый образ кровавого пота на теле Эрла. Как же хорошо, что я не успела встать, а не то бы рухнула на пол, не удержавшись на подкосившихся ногах.

— Эй, не бойся, — Ворон, видимо, по-своему истолковал мой побледневший вид и попытался подбодрить, осторожно погладив по щеке. — Я же не сказал, что не знаю, как его снять.

Взглянув на его ладонь, имеющую абсолютно нормальный вид, я непонимающе захлопала глазами. Она уже должна была почернеть. Ведь чем больше проходило времени с момента заражения, тем чаще надо было давать кровь. Несоответствие между наблюдаемой реальностью и моим представлении о ней, напомнило кое о чем еще.

Неужели меня опять поймали в капкан иллюзии? Неужели сейчас придется очнуться в таверне Блиска и пройти все по новой? Это было бы страшно, но тогда Лео был бы жив. Как же мне этого хотелось! Однако это было не в моей власти. Терпеть не могу осознавать свое бессилие! Такое ощущение, что тебя придавливает к земле тяжелой каменной плитой. И как бы ты ни старался, у тебя нет сил не то, что скинуть ее, но даже сдвинуть на поганый миллиметр! В такие моменты для стихийников вполне нормально просить помощи у Стихий. Когда свои силы исчерпаны, а груз нестерпимо тяжел. Мы всегда слышим ответ и знаем, что можно просить, а что нет. По сравнению с простыми людьми, мы имеем такое преимущество.

Мне всегда было интересно, как другие справляются с отчаяньем? Неужели просто опускают руки и все? К кому обращаются они в совершенно беспросветной ситуации? Сейчас я была в точно таком положении, ибо знала, что ни Воздух, ни Земля, ни Вода, ни Огонь помочь мне не могли. Не под силу им судьбы выстраивать. Да, я это знала. Но признать, что ничего нельзя сделать, я не могла. Поэтому сделала то, что никогда не делала раньше, но что в тот момент было единственно возможным. На секунду закрыв глаза, я обратилась с мольбой к Жизни. Мне не было известно, услышит она меня или нет. Все что мне оставалось — просто верить в это. Создать себе иллюзию выхода или иллюзию соломинки для утопающего. Зыбкую, но все же какую-то опору.

'Пожалуйста, пусть все обойдется...'

Открыв глаза, я посмотрела на полуэльфа и спросила:

— Что случилось с твоим проклятьем?

— Ты не помнишь? — Ворон удивленно приподнял брови, но буквально сразу же помрачнел. — Хотя да, ты же была во власти амулета. Проклятье исчезло, едва мы прибыли на эльфийскую землю. Сперва я подумал, что это из-за нашей магии, но позже до меня дошли слухи, что якобы вернувшийся король Леонард успешно убил ведьму и этим избавил свой народ от проклятья. Вайнерцы счастливы и любят своего правителя пуще прежнего. А тот этим и пользуется. Похоже, Леонард был прав — всю возню с проклятьем затеяли из-за власти. И, кажется, все у них идет по плану.

Я не знаю, услышала ли Жизнь мою мольбу, но все равно мысленно возблагодарила ее. Логичное объяснение быстро развеяло сомнения, а частично приятная новость чуть улучшила настроение. Проклятье нельзя снять выборочно, а раз Леонарду оно больше не грозит, то велик шанс того, что он жив и здравствует. В конце концов, не хрупкая барышня! А значит, план остается прежним: найти Альдэго и разобраться во всем и со всеми.

Можно сказать, проводив взглядом просвистевший мимо булыжник, я чуть успокоилась насчет судьбы Лео и снова смогла озадачиться своей. Все-таки иногда неприятности происходят во благо, ведь сосредоточившись на них, можно, например, забыть о неловкости в отношениях. Просто задвинуть куда подальше, а там, возможно, и вовсе забыть. Хотя все же интересно, что значит 'люблю только как мать моего ребенка'? О таком виде любви я, пожалуй, не слышала. И если честно, то не уверена, хочу ли.

Мотнув головой, дабы отогнать лишние мысли, я вернулась к насущному.

— Так что делать с моим проклятьем?

— Снять, — понизив голос, ответил Ворон, забирая у меня сына и пересаживаясь с ним на подоконник. — Но для этого надо понять его суть или найти того, кто его наложил. Я пока вижу только, что оно 'отраженное'. Вспомни, кому из эльфов ты в последнее время желала зла?

Похоже, мое проклятье Ворона обрадовало также как и меня и по той же причине. Спокойный деловой тон полуэльфа весьма резко отличался от прежнего, суетливо-взволнованного. Но одно осталось прежним: с момента признания он ни разу не посмотрел мне в глаза.

Заданный вопрос, однако, поставил меня в тупик, ибо я совершенно не представляла, кому могла бы пожелать зла? Матери Ворона, за то, что выгнала меня на холод? Да, вроде бы, нет. Самому Ворону за все хорошее? Тоже, вроде, нет. Магу, выдавшему вместо зелья список ингредиентов? Нет... Исчерпав объективные возможности, я начала вспоминать просто всех встречных-поперечных. И после пяти минут напряженной работы мысли, тень догадки промелькнула в разуме. Ухватив ее за ускользающий хвост, я поскорее выдала полуэльфу версию. Внимательно выслушав ее, он, все также смотря на спящего сына, кивнул в ответ:

— Очень похоже на правду. Что ж, если я все правильно понял, то чтобы его снять, придется спеть.

— Ты издеваешься?! — опешила я.

— Тише, разбудишь! — укорил меня Ворон, подняв глаза. Но едва наши взгляды встретились, как тут же снова уставился на сына. — Ты сама велела зарабатывать на еду частушками, а иначе без нее обходиться. Это условие проклятия. Выполни его, и оно развеется.

Мда...как часто мы бросаем что-то в сердцах и слышим в ответ 'Тебе того же!'? Так часто, что уже не обращаем на это внимания. Пока это случайно не сбудется. Забавно, но хоть мое 'того же' выглядело самым безобидным из возможных, на деле же оказалось ой каким страшным.

Я четыре раза открывала рот и четыре раза захлопывала его. Потому что язык вдруг прирастал к небу, а горло охватывал спазм. Вот ведь ерунда какая! Похоже, мне проще было кого-то убить, чем заставить себя проорать несчастную частушку! Ведь на пятый раз неудачной попытки пения я всерьез задумалась о втором способе снятия проклятья. Эх, как же мне не хватало Эрла! В такие моменты ехидный братец всегда умел найти нужные слова, чтобы пнуть меня в правильном направлении, выведя злостью из ступора. Я всегда позволяла брату, но только ему, задирать меня или 'ловить на слабо', потому что знала — зря он этого делать не будет. Бывают в жизни ситуации, когда будто стоишь на краю обрыва, смотришь на бушующие внизу волны, понимаешь, что надо прыгать, а не можешь. И тогда подлый, неожиданный толчок будет как нельзя кстати. Ведь всегда страшен лишь первый шаг, а дальше уже без разницы. Либо бояться становится некогда, либо все кончается раньше, чем это осознаешь.

Ухватившись за воспоминание о брате, я попыталась пойти по другому пути. Мол, он там, неизвестно где, неизвестно как, а я тут время теряю! И это помогло. Совесть, конечно, слабее злости, но иногда тоже срабатывает. Закрыв глаза, я практически на одном дыхании полушепотом выпалила:

Девки в озере купались,

Рядом эльфы шлялись,

Повстречались, улыбнулись

и докувыркались!

Я не знаю, почему мне в голову пришло именно это. Даже не уверена, слышала ли я эту ересь раньше, или случайно сама сочинила. Так сказать, на нервах. Но, к счастью, Ворон не обратил на это внимания. Или сделал вид, что не обратил. Ведь между нами и так было столько неловких недоговорок, что одной больше, одной меньше — роли не играло. Как бы там ни было, но поесть я все-таки смогла. А потом полуэльф отправил меня спать: после еды меня, как говорится, 'развезло' и глаза стали буквально закрываться сами собой. Уже засыпая, я посмотрела на Ворона. Он все также сидел на подоконнике, с блаженной улыбкой глядя на сына. И казался абсолютно счастливым. Видимо, не только судьба у всех разная, но и счастье у каждого свое. И уже на грани сна я подумала, все-таки хорошо, когда есть тот, кто может решить твои проблемы. И не потому, что не можешь ты. А потому что может он.

Так по-человечески (пунктуация на выбор: {?},{ ...}|,{ — .})

Человеку доступно множество способов восприятия действительности. Это и зрение, и обоняние, и осязание, и, конечно, слух. Причем, в состоянии сна последнее чаще всего становится основным. Как же здорово пробуждаться от тихого шелеста ветра, или шума дождя, или ласкового шепота близкого человека! Тогда вместе с тобой в душе просыпается тепло, радость и счастье. Насколько это приятно? Наверное, настолько же, насколько неприятно вскакивать от дикого грохота. Когда тебя буквально подбрасывает на матрасе неясная тревога, порождающая в душе ужас. И ты, еще толком не проснувшись, уже сидишь с широко распахнутыми глазами и бешено колотящимся сердцем. А если сидящий на подоконнике мужчина резво оказывается рядом и, вручив тебе ребенка, командует: 'Охраняй', а потом хватается за нож и разворачивается к двери, то все становится еще хуже. Ведь кто-то отчаянно ломится в комнату. И вот-вот ворвется: хлипкая дверь при таком напоре не выдержит и минуты. Вот она действительно не выдерживает и...

Как только дверь распахнулась от очередного удара, Ворон, не мешкая, метнул нож. Однако железка лишь печально звякнула об пол, отбитая хитрым финтом рогами. Издав воинственное 'му-уу', корова пригнула голову и пошла в атаку. Для полуэльфа это было полной неожиданностью, и единственное, что он сумел сделать — схватил буренку за рога, не дав ей себя проткнуть. Впрочем, я тоже не сразу вышла из ступора. То ли спросонья, то ли от дикости происходящего. И только лишь когда Ворон оказался прижатым к стене, а проснувшийся ребенок заорал во все горло, я вмешалась в ситуацию, крикнув:

— А ну тихо!

К счастью, подействовало. И самое интересное, что на обоих. Ребенок замолчал, а корова ослабила натиск и, мотнув головой, отошла на полшага назад. В этот же момент в комнату вбежал бледный, как полотно, конюх с вилами в руках, а за ним показался хозяин таверны с заряженным арбалетом. Обернувшаяся на звук корова внимательно уставилась на оружие, чуть склонив голову набок. Сообразив, что может случиться дальше, я вскочила с кровати и, встав на возможной линии огня, поспешила снять напряженность. Покачивая собирающегося заплакать ребенка, я как можно более уверенно заявила:

— Все в порядке! Все целы!

Однако хозяина, похоже, это не особо интересовало, хотя арбалет он опустил. Эльф окинул взглядом испорченную дверь и обратился ко мне:

— Твоя живность?

И хотя тон был не совсем вопросительный, я все же кивнула, а он продолжил:

— Стоимость ущерба включу в счет, а ты, — взгляд на конюха, — сам решай, что стребуешь. Бумаги для судьи подготовим.

Затем, вновь повернувшись ко мне, хозяин укоризненно покачал головой и обвинительно запричитал:

— Совсем вы, люди, обнаглели! Мало того, что из-за ваших зверей мне дополнительный персонал держать приходится, так они мне еще его пугать будут и имущество портить! Твоя собственность, тебе и отвечать за ее дела! Каждый год из-за этой ярмарки дребедень какая-нибудь случается! Богатенькие идиоты своих чад развлекают, а мы тут мучайся!

И продолжая ругаться в том же духе, эльф ушел. Я же перевела взгляд на конюха. Его бледный дрожащий вид красноречиво свидетельствовал: напуган здорово. А первое средство в таком случае — выговориться.

— Что случилось? — как можно мягче поинтересовалась я.

— Я совершенно не понимаю, как это вышло! — пролепетал парнишка, опираясь на вилы и внимательно смотря на замершую статуей корову. — Не знаю, что на нее нашло! Стояла себе тихонько, как вдруг в окно глянула и взбесилась! Разломала коновязь, чуть хозяина не пришибла! Мне, конечно, говорили, что потерявшие разум звери — это страшно. Но я даже не представлял насколько! Я так испугался, что даже о магии забыл! Напрочь!

— Давай и об этом забудем, ладно? — в тон мне сказал Ворон, подходя к конюху и протягивая ему небольшой мешочек.

Взвесив на ладони подношение, эльф мигом обрел душевное равновесие. И, на мой взгляд, даже чересчур хорошее. Скорчив скорбную мину, он выдал:

— Да как же я об этом забуду? Как...

— По-хорошему, — холодно оборвал парнишку Ворон.

Я не видела лица полуэльфа, но по его тону и виду конюха смогла представить жесткость черт и взгляда. Видимо, они были достаточно убедительными, ибо юноша коротко поклонился и, уверив, что все уже забыл, поскорее убрался восвояси. Ворон же кое-как приладил покосившуюся дверь к косяку и обернулся к нам.

— Ну? — спросил он, скрестив руки на груди.

Интересно, какие именно вопросы и упреки были на этот раз заключены в этом емком междометии? В устах братца это обычно звучало как синоним фразе 'во что ты опять вляпалась?' Здесь же подтекст мне был не особо ясен, но, правда, и не столь важен. Поэтому, сев обратно на кровать, я рассказала полуэльфу все, что могла по поводу нашей внезапной 'гостьи'. Которая, кстати, так и простояла, не шелохнувшись, весь рассказ, скромненько потупив глазки. Когда же я закончила, Ворон полез в сумку и, достав оттуда связку кристаллов, повернулся к корове: