Буря приключений

Кэлберт, Мелиор и Элегор согласно кивнули: 'Все верно!'. Толк в хорошей мести — этой дивной забаве для оскорбленной души — мужчины знали.

— За нами никто не следит, непосредственной угрозы для существования пустыня не представляет, никто из нас не испытывает острого чувства опасности. Так?

Спутники принцессы прислушались к собственной интуиции (у богов это чувство развито ничуть не хуже обоняния, осязания или зрения), и вновь подтвердили свое согласие с ее логичными выводами.

— Значит, угрозы для жизни нет, — резюмировала богиня. — Когда-нибудь Буря Между Мирами все равно кончится, стоит только иссякнуть энергии амулета (наша кровь не сможет питать его бесконечно), и мы освободимся. Или начнут поиски Источник, родичи, знакомые или мы сами найдем выход. Дожить до этого момента, исходя из настоящего расклада, у нас есть все шансы. Все, что мы можем пережить в пустыне — это мелкие, пусть и досадные, неудобства. Пыль, жара, холод, голод и жажда бога не убьют. Значит, столько трудов ради банальной пакости? Бред собачий! Самое сильное чувство, которое мы можем тут испытать, это скука, а от нее еще никто не умирал. Ни один из богов не стал бы затрачивать столько усилий на столь бездарную месть. Значит, это не их работа. Рассмотрим теперь мотивы более высоких инстанций. Мы с вами не Белые Боги, избытком милосердия или святости не страдаем, но насколько я знаю, Законов Великого Равновесия не нарушали, а по другому поводу ни Силы, будь то Вольные, принадлежащие к Иерархии Равновесия, Суду Сил или Двадцати и Одной, ни Сам Творец карать не имеют права — не их юрисдикция.

— Мы, может, и не нарушали, — убежденно уточнил Мелиор, имея в виду себя и сестру. Каких бы грехов не числилось в длинном списке Небесной Канцелярии за Лоулендским Пауком, Законов Равновесия он точно не преступал — нужды не было. — Но что касается герцога Лиенского и этого... м-м-м... незаконнорожденного, — вовремя вспомнив о том, что обещал Элии не провоцировать пирата, подобрал подходящий синоним слову 'ублюдок' принц, — как ты можешь быть уверенной, дорогая?

Кэлберт ощерился, прекрасно понимая, что его только что оскорбили вновь, а Элегор задумался над тем, не обидеться ли ему на слова интригана, но, поразмыслив, решил не злиться, а счесть рассуждения о своей возможной виновности комплиментом: ведь нарушить Равновесие — это так круто!

— Уверена или нет, это тема для другой дискуссии, брат, я не собираюсь вступаться за них или что-то доказывать тебе, но любой Суд Сил тем и отличается от божеского, что никогда не карает невиновных. Мы с тобой чисты перед Высшим Судом, и, тем не менее, влипли в эту переделку наравне с Элегором и Кэлбертом, а посему, вывод очевиден: Силы здесь не причем. Во всяком случае, это не наказание Сил.

— Ты как всегда права, милая, — нехотя признал принц, немного подумав.

— Конечно, родной, я всегда права, — улыбнулась брату принцесса. — Спорить с Богиней Логики дело не только безнадежное, но и бессмысленное.

— Согласен, дорогая! — вежливо ответил Мелиор и нежно поцеловал руку сестре. Этот элегантный придворный жест в исполнении принца, одетого в шикарную набедренную повязку показался Кэлберту до того комичным, что пират не удержался и тихо фыркнул. Элия услышала это и метнула на мужчину предупредительно-строгий взгляд. Кэлберт, небрежно извиняясь, пожал плечами и поспешил перейти к следующему вопросу, который еще не был уточнен:

— А что такое вычищенный мир? Ты говорила, что мы могли оказаться и в нем!

— Это измерение, в котором некогда была жизнь, но ее уничтожили Силы, боги, или люди, — охотно ответила принцесса.

— Люди? — пренебрежительно удивился Элегор, не оспаривая первых двух пунктов. — Как? При их-то жалких силенках?

— К сожалению, для того, чтобы разрушать хватает сил и у простых смертных. Не магией, а и в ней они подчас достигают поистине смертоносных высот, так техникой люди способны вычистить Мир не хуже любого бога, — усмехнулась Элия. — Подчас уничтожить что-то легче легкого, а вот сотворить новую жизнь куда сложнее. Я, например, могущественная богиня, но не могу похвастаться тем, что превратила свободный мир в живой.

Элегор призадумался на несколько минут, вспоминая не без неловкости, что осталось от тех миров, где он по молодости упражнялся в магии. Почему-то разрушительной ее стороной герцог овладел гораздо раньше, чем обрел талант к созиданию. Порой, в очередной раз выбираясь из-под развалин и огорченно рассматривая свежие синяки, юноша серьезно задумывался над тем, а не податься ли ему в Мэссленд, где его разрушительный талант снискал бы большее уважение и возможные сферы применения, чем в Лоуленде. К счастью, постепенно у Элегора начали получаться не только взрывы, шторма и землетрясения.

— Значит, вычищенные миры — это измерения, где уничтожена жизнь? — подытожил речь Элии Кэлберт.

— Да, целенаправленно или случайно, — подтвердила принцесса.

— И какой же этот? — пират окинул пустыню взором.

Такая огромная, безжизненная куча песка без малейшего признака обожаемого мужчиной шумливого, своенравного Океана Миров, вызывала у него уныние. Кэлберт не любил чувствовать себя беспомощным. С детских лет пират ощущал себя хозяином своей жизни, судьбы. Повзрослев, обретя власть, он привык к тому, что сила и изменчивая красотка-удача всегда на его стороне, что это судьбы других людей находится в его власти, и ему решать, жить пленникам или умереть. А сейчас игрушкой в чьих-то руках оказался он. Такая ситуация, однако, сильно действовала на нервы. Бывалого пирата сильно удивляла полная внешняя безмятежность, проявляемая Элией, и радость этого неунывающего паренька — Элегора. Мелиор сейчас нацепил на себя маску бесстрастия, но Кэлберт успел заметить, что принц нервничал, а значит, его кажущееся спокойствие не более, чем искусное притворство. Вспомнив об этом, Кэлберт почувствовал себя лучше — не ему одному хреново.

— Лишь Творец знает, каков этот мир, — призналась богиня.

— А ты-то как думаешь? — невольно Кэлберт начал высоко ценить мнение принцессы. Его чертовски удивляло то, что девица, тем более, настолько красивая, может рассуждать разумнее иного мужчины. Обычное общение Кэлберта с женщинами сводилось к получению обоюдного удовольствия и использованию их в своих целях. Он никогда не испытывая к дамам особого уважения. Если иная строптивая 'леди', а такие со временем попадались все реже, не желала идти навстречу его желаниям по доброй воле, то без зазрения совести применялась грубая сила. Циничный пират привык к тому, что рано или поздно даже самая неприступная девица склонялась перед ним, привык и почти перестал испытывать удовольствие от покорения. С Элией все было по-другому. Уважение к силе богине, восхищение ее характером, своевольным нравом и красотой исподволь, по-предательски прокралось в независимую душу пирата. Сам не замечая того, прославленный корсар уже отвел этой умной стерве — сестре — уголок в своем гордом сердце.

— Я чувствую, что это вычищенный мир. Не знаю, как объяснить это ощущение, Кэлберт, но слишком уж он пуст и мертв, что ли. Мне доводилось несколько раз бывать в Свободных мирах, и впечатление от них другое. Свободный мир не мертв, он как бы погружен в легкую предрассветную дрему и ждет своего пробуждения, бога или Сил, что вдохнут в него жизнь, а этот не таков. Он похож на пустой дом, из которого вынесли труп и начисто вымыли полы (мужчину невольно передернуло при этом поэтичном сравнении). Но я могу ошибаться. То, что я сказала, основано на чувствах, а не на логике. Моя сила не работает в полной мере, поэтому вероятна ошибка.

— Может, оно и так, но нутром чую, ты права. Тысяча утопленников! А не пошли бы все эти вычищенные или свободные, да и занятые тоже миры на ..., — срываясь, зло буркнул Кэлберт. Он был намеренно дерзок, стараясь не только смыть неприятный осадок от разговора, но и не показать того, что слова принцессы сильно затронули его, что он и не подумает выбирать выражения из-за общества какой-то смазливой бабы, что он будет вести себя только так, как хочется ему. Пират пытался восстать против собственных смутных, но становящихся все более откровенными желаний понравиться Элии, стать для нее кем-то большим, чем случайный компаньон по передряге.

— Последний раз предупреждаю, выбирай выражения, когда разговариваешь с принцессой Лоуленда, грубый мужлан, — несколько наигранно вспылил Мелиор, с удовольствием улучивший подходящий момент и повод оскорбить пирата таким образом, чтобы не влетело по первое число от сестры за нарушение буквы перемирия.

— Мелиор, моим нежным ушкам доводилось слышать и не такие словечки из уст родственников, но я это пережила. Позволь мне самой вести беседу, я не просила тебя вмешиваться, дорогой, — внешне безмятежно промолвила Элия, но принц, уловив зловещие отголоски грозы, поспешно заткнулся. Пират, слишком плохо знающий богиню, счел себя победителем и торжествующе глянул на принца.

— А что касается тебя, Кэлберт, — от прохладного голоса богини даже в раскаленной пустыне явственно похолодало, и победный взор мужчины мгновенно потух, — я сильно разочарована. Крепкое словцо мы все употребляем время от времени, но площадная брань ради самой брани не пристала тем, в чьих венах течет королевская кровь. Я считала, что, несмотря на отсутствие приличного воспитания и выбранную профессию, ты способен вести себя так, как подобает истинному лорду. Я ошиблась. Жаль.

— Извини..., — сдавшись без боя на милость сестры, тихо промолвил Кэлберт, в момент осознав, что плевать на мнимую гордость, когда Элия говорит, что разочарована в нем. — Я не хотел тебя оскорбить. Просто все это...

Пират бессильно замолк, не зная, как объяснить то, что он испытывает, и вообще не понимая, почему он начал оправдываться, почему ему так важно получить прощение.

— Хорошо, — просто согласилась принцесса, холод исчез из ее нежного голоса, он стал почти участливым. — Я понимаю, тебе не по себе, но не забывай, пожалуйста, о том, что и мы не рады оказаться здесь. Поверь, с большим удовольствием, чем брести по пустыне, я сейчас прохлаждалась бы на яхте у Мелиора. Так же как ты желаешь снова оказаться на палубе своего корабля, мы хотим домой в Лоуленд. Знаешь ли, братец, в мои планы на отдых в Океане Миров не входил аттракцион с ночной атакой пиратов и последующее пребывание на огромном пляже, где нет подходящего ресторана, не говоря уж об отеле с номером 'люкс', в обществе неотесанных полуголых мужиков, готовых вцепиться друг другу в горло по любому поводу. Поэтому, будь добр, прошу в первый и последний раз, ради твоего собственного блага, постарайся держать себя в руках и не порть мне те крохи настроения, которые чудом удалось сохранить. Дорогой мой, я могу быть такой стервой, что всем вам станет тошно.

— А я думал, что уже..., — Кэлберт невольно ухмыльнулся, причем вышло это у него чертовски обаятельно и очень похоже на улыбку Лимбера, извиняющегося перед любимой дочерью за какую-нибудь грубоватую шутку.

— Ты еще ничего не видел, — наставительно объявила принцесса. — Если думаешь, что я преувеличиваю, спроси совета у Мелиора. При всем его неприятии 'грязных пиратов', он ответит честно, ибо в раздражении и хандре я куда страшнее, чем в гневе.

— Да, в гневе она милосердно убивает сразу, а в агрессивной меланхолии сживает со света несчастные жертвы столь медленно и утонченно, что те готовы сами покончить с собой, только бы прекратить мучения. Не нервируй, Элию, — подтвердил принц слова сестры. — Когда она не в настроении, то кого угодно способна довести до сумасшествия. Не завидую я тому бедолаге, кто ввергнет ее высочество в столь страшное состояние, лучше уж мои яды.

— Охотно верю, — согласился Кэлберт, невольно чувствуя некую общность с Мелиором на почве подчинения женским капризам.

— А я что-то не припомню тебя в меланхолии, — вступил в диалог Элегор, обращаясь к Элии.

— Разумеется, не припомнишь, — хмыкнула принцесса. — Ибо ты, малыш, способен вызвать у собеседника какие угодно отрицательные эмоции, но хандры или легкого раздражения в этом списке не будет.

— Герцог обладает поистине уникальным талантом пробуждать сильные чувства, — вскользь, но при этом совершенно честно, обронил Мелиор.

Небрежная пикировка словами продолжалась еще довольно долго. Постепенно Кэлберт перестал мрачно хмуриться и вовсю наслаждался общением с неожиданно обретенными родственниками. Колкое остроумие лоулендцев, так напоминающее его собственное и не всегда адекватно воспринимаемое приятелями и деловыми партнерами, частично развеяло настороженность мужчины. Сложно держаться постоянно настороже, когда твои шутки принимаются с улыбкой, а намеки и шпильки понимаются именно так, как хотелось. Даже принц, казалось, на время примирился с существованием брата — пирата. Временный мир был установлен.

Элегор был горд и счастлив тем, что он наконец-то, как давно мечтал, оказался в компании Элии в настоящем приключении. Юный герцог не раз испытывал нехорошее чувство, что все самые интересные события Вселенной достаются на долю принцессы, а ему достаются лишь жалкие крошки из великолепного пирога, припасенного Силами. Но теперь блюдо было общим!

За разговором, полным двусмысленностей и скрытых подколок, бесконечные мили пустыни легко ложились под ноги неутомимых богов. Они почти не замечали расстояния, неумолимо шаг за шагом преодолевая барханы, путники двигались на запад и навстречу своему предназначению. Белая сковородка солнца снабжала попавших в ловушку пустыни богов необходимой энергией. Что до воды, то без нее, как и без пищи, боги могли продержаться очень долго, экономя влагу, тела уже сами регулировали баланс.

Глава 11. Ночной разговор

Постепенно светило начало клонится в сторону, прямые лучи стали косыми, потом скользящими, зной понемногу, едва уловимо, поскольку от накаленного за день песка продолжал исходить сильный жар, спадал. Компания решила сделать остановку на ночь.

Будь на то нужда, боги могли бы призвать ночное видение и идти без отдыха сутки за сутками, но сейчас такой необходимости не было. Зачем брести в темноте, пусть не рискуя сбиться с выбранного по наитию пути, если можно переждать. Время на сон у путников было, как и стремление ко сну.

Грезы нужны богам больше, чем обычным смертным. Видения ночи не только помогают разобраться в дневных проблемах, показывают направление действий, освобождают от пустых тревог, но и дают энергию. Запас сил был еще велик, однако, за неимением пищи, возмещался лишь за счет солнечного света и потоков силы вселенных. Во время сна последняя легче проникала в расслабленные тела.

Поэтому ближе к вечеру путешественники расположились на отдых на склоне очередного бархана. Кроваво-красный закат был зрелищем не менее впечатляющим, чем лучшие пейзажные зарисовки из записей с кристаллов Мелиора.

— Сейчас бы еще бокал ледяной горной водицы, — жадно любуясь красками непривычного пейзажа, поделился герцог. В пустынях шальному герцогу доводилось бывать не часто, и, понятное дело, в столь скучном месте надолго он никогда не задерживался.