Буря приключений

— Отличная идея, сестра, — ухмыльнулся Кэлберт, окидывая Элию нарочито хищным взором. — Ты права, вместе гораздо... теплее...

Мелиор скрипнул зубами и пронзил пирата возмущенным взглядом. Кэлберт, разумеется, сделал вид, что ничего не заметил. Элегор, наблюдавший за братьями Элии, невольно ухмыльнулся, за что удостоился убийственного взгляда номер два, но тоже сделал вид, что не приметил гневных молний, метаемых очами раздосадованного божества. Сильнее апатии Мелиора была только его раздражительность.

Предупреждая готовый разгореться из-за пустяка конфликт, Элия успокаивающе положила руку на голое колено брата, у которого из одежды оставалось лишь нечто среднее между черной набедренной повязкой и килтом. Улыбнувшись, принцесса иронично заверила принца:

— Не переживай чрезмерно, дорогой, о моем давно утраченном целомудрии. Благодаря буре мы все отныне знакомы столь тесно, что никакой новизны в тактильных ощущениях не предвидится. Да и выбор по части кавалеров у меня не велик. Все три джентльмена такие грязные и заросшие, что о развлечениях даже думать не хочется, не то что воплощать идеи в жизнь.

Мелиор, всегда чрезвычайно щепетильный в вопросах гигиены, испустил глубочайший вздох, отражающий всю бездну его сожалений о собственном неподобающем виде, и кивнул. На сей раз даже вечно стремящийся возражать всем по поводу и без повода Элегор забыл о необходимости поспорить с Элией насчет того, что его она может вычеркнуть из короткого списка потенциальных любовников. Пыль пустыни несколько усмирила дух противоречия бога и заставила мысленно согласиться с принцессой. Какой к демонам секс, помыться бы! Навязчивые мысли об озерах ледяной воды, хлещущих ливнях и каскадах водопадов не оставляли герцога практически с первых минут пребывания в пустыне. Парень самозабвенно любил воду в любых, желательно как можно больших, количествах и как можно более низкой температуры. Уж лучше бы их забросила в какие-нибудь высокогорные ледники! Там хоть лазить интересно и пейзаж разнообразнее.

Кэлберт, слушая принцессу, тоже кивнул и удрученно поскреб пятерней подбородок, густо заросший темной щетиной. Пират пытался некогда в юношеские годы отращивать усы, для придания своему облику большей мужественности, но нашел, что кожный зуд и застревающие в растительности крошки куда хуже, чем молодость. Кэлберт наплевал на эффектность и побрился. С тех пор минули годы применения стойких заклятий препятствующих появлению бороды и усов. И теперь корсару снова чертовски мешала эта растительность, от которой он, так и не успев толком притерпеться, успел основательно отвыкнуть. Мужчина завистливо поглядывал на Мелиора и герцога Лиенского, щеки которых оставались такими же гладкими, как попка младенца, и недоумевал, как им это удается. В конце концов, пират не вытерпел и задан интересующий его вопрос.

— Примесь эльфийской крови, — беспечно пожал плечами Элегор, избавленный предками от борьбы с излишней и неуместной растительностью.

А Мелиор, взяв на себя роль наставника, прочел брату-пирату целую лекцию о том, что, давно разуверившись в надежности заклинаний 'для бритья', имеющих обыкновение отказывать в самый неподходящий момент, использует лишь натуральное запатентованное цирюльниками средство. Данная смесь составляется из редких травок мира Тьюис. Однократное нанесение на кожу лица ароматной пасты из маленьких голубых цветочков, произрастающих в высокогорье, избавляет от неэстетичной поросли сразу на несколько десятков лет. И единственной необходимостью для пользователя сего чудного средства является обязанность точно помнить о времени повторного применения. Пират со вниманием выслушал аристократа и взял ценную информацию себе на заметку. Элегор, впрочем, тоже намотал сведения на несуществующий ус, решив обязательно раздобыть этой пасты и использовать ее для какой-нибудь проказы. Мысленно вообразив горькие стенания лысого, как коленка Энтиора, герцог расплылся в мечтательной улыбке.

К слову, Мелиор, взяв на себя роль прогнозиста-синоптика, оказался прав. К ночи и впрямь похолодало гораздо сильнее обычного. Палатка в качестве общего туристического мешка, пришлась как нельзя кстати. На сей раз, конечно, боги не стали забираться в нее с головой.

Потеснее прижавшись друг к другу для лучшей сохранности тепла, чтобы не расходовать лишней, такой драгоценной в мире без пищи энергии, они уснули. Часовых перестали выставлять после первых двух ночей бдения. Убедившись, что никто живой в Мире Пустыни не шастает не только днем, но и ночью, команда посовещалась и решила не тратить времени понапрасну. Чутье явственно подсказывало богам, что они одиноки в пустыне и, как показали дежурства, этому ощущению, пусть и не подкрепленному магическими способностями, вполне можно было довериться.

В самом глухом часу ночи обыкновенно чуткий сон Мелиора был потревожен. Он неожиданно выскользнул из череды призрачных видений в реальность. Лежа на спине, полуприкрыв глаза от слабого света луны, принц прислушался к тишине окружающей ночи, гадая, что могло разбудить его. Спустя несколько мгновений рядом с ним раздался еле слышный жалобный звук, и принц понял, что стонет сестра. Встревожившись, мужчина перекатился на бок и, кончиками пальцев бережно тронув Элию за плечо, прошептал:

— С тобой все в порядке, дорогая?

Не просыпаясь, та застонала снова. Тогда Мелиор, оставив всякую тактичность, тряхнул сестру посильнее, чтобы наверняка разбудить ее, освободить от оков навязчивого кошмара. Бог добился своего. Проснувшись, принцесса резко открыла глаза, и мужчина изумленно отшатнулся от неистового взгляда Элии. В нем были безнадежная мука загнанной лани и торжество хищника, настигающего добычу. Ужас и голод одновременно.

Справившись с секундным замешательством, Мелиор отвел глаза и вновь повторил свой вопрос:

— С тобой все в порядке, милая? Ты стонала во сне. Приснился кошмар?

— Да, Мелиор, кошмар, — потирая лоб, пробормотала принцесса, ухватившись за подсказку брата, и добавила. — Спи, не волнуйся, я пойду, поброжу неподалеку, развеюсь.

С этими словами богиня тихо, чтобы не беспокоить спутников, выбралась из-под 'одеяла' и быстро растворилась в ночи. Мелиор тихонько вздохнул и приготовился бодрствовать.

'Демоны', одолевающие бога — его личная проблема, с которой тот должен справляться самостоятельно. К этой мысли принц привык с раннего детства, и теперь не считал возможным надоедать сестре своей докучливой опекой, опасаясь, что она может счесть подобное поведение грубым.

О слабостях в Лоуленде говорить не принято. Страхи и тревоги бога — изнанка его души, куда не допускаются посторонние, пусть даже близкие родственники. У Элии крепкая психика, сестра подышит свежим воздухом и вернется, оставив воспоминания о кошмарах среди песка. Нет никакой необходимости идти за ней. Все, что он может сделать, это подождать возвращения Элии и убедиться, что все благополучно.

Такими благоразумными доводами успокаивал себя Мелиор, пытаясь расслышать в ночной тиши легкие шаги сестры, шелест песка под ее ногами. Неизвестно, сколько бы еще продлилось тщетное ожидание бога, если б не подал голос проснувшийся от тихого разговора родственников Кэлберт. Пирату не было никакого дела до тонкостей семейного и божественного Лоулендского этикета. Короткий обмен репликами между братом и сестрой потревожил его обыкновенно крепкий сон.

После ухода принцессы минуло более полчаса. Так и не дождавшись ее появления, пират не на шутку встревожился. В голову полезли всякие глупые мысли о невидимых гипотетических хищных монстрах, разгуливающих по пустынному миру, и от того чрезвычайно голодных, всяких ядовитых гадах, только и ждущих одинокую девушку в ночи, и прочем и прочем. А вдруг Элия упала и подвернула ногу, ведь такое случается даже с богами? И тогда принцессе наверняка нужна помощь, а они тут вылеживаются!

— Что-то давно ее нет! А? — небрежно обратился Кэлберт к принцу, Мелиор красноречиво промолчал, но в знак готовности к диалогу чуть-чуть, не несколько градусов, повернул голову в сторону пирата.

-Пойдем поищем? Не случилось бы чего, — продолжил тот.

Обеспокоенный поведением сестры принц не стал устраивать скандал по поводу встревания всяких ублюдков не в свое дело и с охотой согласился на это рациональное, пусть и противоречащее основным лоулендским принципам невмешательства предложение.

Споро выбравшись из-под склеенных плащей, которые тут же намотал на себя коконом Элегор, словно со дня на день вознамерился превратиться в гигантскую бабочку, дети Лимбера отправились на поиски сестры. Герцог Лиенский отчаянно захрапел им вслед, выводя заливистые рулады. На самом деле, всегда спящий чрезвычайно чутко (может, только благодаря этому дару и доживший до своих лет) юноша тоже не дремал, но вовсе не горел желанием бродить по всей пустыне и разыскивать леди Ведьму, которой всего-навсего приснился какой-то небольшой кошмарик.

'Был бы большой — орала б сильнее!' — логично рассудил Элегор и поэтому симулировал глубокое погружение в мир снов, дабы не принимать участия в подыгрывании идиотским бабским капризам. Кроме того, юноша быстро представил себе, насколько глупо он будет выглядеть, пытаясь выразить сочувствие или успокоить Элию. 'Да она же первая меня и высмеет!' — смущенно заключил для себя герцог Лиенский и изо всех сил попытался уснуть. Как на зло не получалось!

Кэлберт и Мелиор обнаружили принцессу на том бархане, где вечером все вместе наблюдали закат. Элия сидела, сгорбившись, бессильно уронив голову на руки, а плечи ее слабо вздрагивали от беззвучных рыданий.

Мужчины столбами застыли на месте, не зная, что делать. Мелиор не смел вмешаться, чтобы не оскорбить сестру жалостью. Кэлберт тоже не знал, как успокоить Элию. Обычные методы, какими пират всегда прекращал женские истерики: пара слабых пощечин, какая-нибудь красивая побрякушка или кошелек монет 'на булавки' тут не годились. Да и не такая сестра слабонервная, чтобы рыдать по пустякам вроде сломанного ногтя или приступа ревности. Случилось что-то по-настоящему серьезное! Эта мысль пронзила его как молния, пират больше не стал задумываться над причинами слез, техникой и способами общения с плачущей принцессой. Он просто кинулся к Элии и, опустившись рядом с ней на колени, обнял. Крепко прижав сестру к себе и баюкая ее, как ребенка, горячо зашептал, не отдавая себе отчета в том, что несет. Слова, шедшие не от холодной головы, а из глубин пылающего тревогой и нежной любовью сердца были искренны:

— Ну, сестренка, не надо, не плачь, все пустяки. Чтобы не случилось, все пустяки, они не стоят слез, льющихся из таких красивых глаз. Не надо плакать, милая! Что произошло? Расскажи! Мы что-нибудь обязательно придумаем!..

Мелиор, приблизившийся к сестре вслед за пиратом, замер в нескольких шагах от нее, удивленно, с примесью легкой зависти наблюдал за тем, как естественно и просто выходит у Кэлберта утешение.

'Я не смог бы этого сделать! — с внезапной горечью подумал принц, опустив голову. — Ублюдок-пират превзошел принца Лоуленда. Что-то, наверное, отец упустил в нашем воспитании или только в моем... Может быть, умение сочувствовать хотя бы друг другу. Я сейчас, наверное, чертовски похож на Нрэна. Все понимаю, а сказать ничего не могу. Идиот! Никогда не чувствовал себя беспомощнее. Но что же действительно случилось? Расскажет ли Элия?'

Принимая безыскусные утешения Кэлберта, принцесса постепенно расслабилась в его объятиях, рыдания прекратились. Наконец Элия настолько взяла себя в руки, что смогла говорить.

— Мы должны будем расстаться, братья, — едва слышно, но твердо сказала принцесса, смахивая ладонью слезы с ресниц.

— То есть? — переспросил Кэлберт, не размыкая объятий, и впился тревожным взглядом в лицо сестры. — Чего и с чего ты это удумала?

— Завтра вы с Элегором продолжите путь на запад, а я двинусь прямо в противоположенную сторону, — мужественно продолжила принцесса. — Нам нельзя больше находиться вместе.

— Почему? — изумился пират столь нелепому предложению.

— Это опасно, — быстро, словно боясь передумать, выпалила Элия.

— Для кого? О чем ты говоришь, сестра? — недоуменно спросил Мелиор и, сделав последние несколько шагов, опустился на песок по другую сторону от принцессы. Его руки неуверенно скользнули по плечам Элии, перекрывая руки Кэлберта, а потом решительно сжались, замыкая круг тройственных объятий.

— Дело в моей крови, брат. Просыпается древнее наследство. Боюсь, я не смогу больше сдерживать свои... инстинкты. Отныне для вас небезопасно находится рядом со мной. Так что, чем скорее я покину ваше общество, тем лучше для всех. Я верю, вы найдете выход и обязательно вернетесь за мной.

Глубоко потрясенный, и по-настоящему испуганный, правда, не столько за себя, сколько за сестру, Мелиор замолчал. Он не раз перечитывал родословную королевской семьи Лоуленда, кропотливо составленную братом Элтоном. Принц был не хуже Элии осведомлен о дикой смеси кровей, намешанной в потомках Лимбера, смеси подчас весьма и весьма опасной.

А вот Кэлберт понял слова принцессы по-своему. Пират не обладал полной информацией о своих предках и никогда не читал королевской родословной. Впрочем, чести взглянуть на ее полный вариант не удостоили даже дворян Лоуленда. Для открытого доступа принц Элтон написал куда более сокращенную версию, опустив массу интригующих пассажей, которые могли быть использованы против его родных.

— Только-то и всего, милая! — облегченно воскликнул Кэлберт, слегка встряхнув принцессу, и рассмеялся. — Да это же сущая ерунда. Нашла из-за чего волноваться. Нас трое здоровых мужиков, ах да, ты говорила, что герцог из-за эльфийских родичей не в счет, тогда значит двое. Если тебе будет так необходима кровь, то мне совсем не жаль уступить немного своей. Думаю, и Мелиор не откажется. Это не проблема. А энергией восполним потерю. Вот!

И Кэлберт, сдвинув густые брови, выжидательно посмотрел на брата, настойчиво требуя одобрения его идее. Однако Мелиор продолжал молчать. С какой-то странной, совершенно не свойственной эго эгоистичной натуре жалостью бог смотрел на пирата и сестру. Кровь Элии — ее личная тайна, принц не вправе размокнуть уста. Только принцесса может, если захочет, рассказать Кэлберту горькую правду или то, чем сочтет нужным ее заменить.

Так и не дождавшись ответа от брата, мужчина перевел взгляд принцессу. Она скорбно улыбнулась ему и, взяв руки Кэлберта в свои, заговорила:

— Ты не правильно понял мои слова, брат. Вампиры отнюдь не всегда нуждаются в крови. Дети Ночи тоже бывают разные, и пьющие кровь далеко не самые опасные из их древнего рода.

— А ты...? — у Кэлберта неожиданно пересохло в горле. Он терпеливо ждал продолжения и боялся его услышать.

— Во мне течет кровь Пожирателей Душ, — отозвалась принцесса и вздохнула, ее руки бессильно разжались, словно она заранее отказывала себе в праве на дружеское прикосновение. — И сейчас она пробуждается.

Кэлберт судорожно втянул в себя ледяной воздух пустыни, пытаясь переварить ужасную информацию. Образ прекрасной и, несмотря на всю свою силу, такой хрупкой принцессы никак не вязался у него с представлением о самых ужасных вампирах во Вселенной, которые ходили по Межуровнью как дома, которых боялись даже Силы, не говоря уж о людях или богах. Да что говорить, пират слыхал, что даже простые вампиры не только благоговели, но и до смерти опасались своих могущественных сородичей.