Белое на белом

Но "Катарин" был особым рестораном. И музыка здесь была особая.

Йохан покрутил рукоять музыкальной шкатулки, заводя пружину.

— Что выбрать? — спросил он свою спутницу.

Та мило улыбнулась:

— На ваш выбор.

Пальцы курсанты сдвинули рычаг вниз, определяя, что будет играть шкатулка, встроенная в стену.

Помедлив, рычаг остановился у медной таблички с выгравированным названием мелодии. Тихо прозвенел механизм, начали вращаться зубчатые колеса, зазвенели колокольчики, по которым простучали крохотные молоточки, запели струны...

Из нависающего над головой раструба в виде волшебного цветка зазвучала музыка.

В светлых глазах Каролины айн Зоммер засветилась улыбка:

— "Королева фей" Питера Сигала. Вы льстец, господин курсант.

Йохан улыбнулся в ответ, с удивлением чувствуя, что эта улыбка — не вымучена. Впервые за последнее время он может разговаривать с девушкой и не видеть за ее словами, за ее поступками, за ее душой...

Ложь. Мерзость. Коварство.

— Вы о чем-то задумались? — ангельские глаза смотрели обеспокоенно и тревожно, — Ваше лицо стало таким... Таким старым. Как будто вы заглянули в преисподнюю, а не в глаза девушке.

"Иногда, прекрасная Каролина, в глазах девушки можно увидеть преисподнюю..."

— О, нет, — улыбка снова заиграла на лице Йохана, — мне просто стали интересны ваши серьги. Очень необычные.

— Вам нравится? — Каролина коснулась тонкими пальчиками тяжелой серьги, мимолетом поправив выбившуюся из-за розового ушка прядь золотых волос, — В Брумосе сейчас стиль "механикус" вошел в моду.

В ушке покачивался золотой листок, только вместо ожидаемых капелек бриллиантов или цветных искорок других драгоценных камней серьга была украшена крохотными зубчатыми колесиками. Они тихонько вращались, цепляясь друг за друга и притягивая взгляд.

— Необычные. Как и вы сами.

Комплимент был тяжеловесен и неуклюж, но Каролина звонко засмеялась:

— Нет обычных людей. Каждый человек уникален. Но, господин курсант, вам не прискучило ли общение на "вы"? Мне казалось, что мы друзья.

— Друзья, — кивнул Йохан, чувствуя легкую дрожь во всем теле, — Вы знаете старинный обычай Зонненталя?

— А вы из Зоннеталя?

— Нет, я из Орстона, — юноша мысленно выбранил себя за невнимательность, — но мне известен этот обычай. Приобщение к застольному братству.

— Но я не хочу, чтобы вы стали мне... — Каролина лукаво взглянула, чуть наклонив голову — братом.

— А я вам расскажу. Приобщение к застольному братству имеет три ступени...

Йохан поднял бокал с красным искрящимся вином:

— Первая. Двое держатся левыми руками, правыми они одновременно выпивают бокалы, ударяют ими о стол и произносят "Друг". Вторая. Двое обнимают друг друга за плечи, одновременно выпивают бокалы, ставят их на стол, смотрят друг на друга и произносят "Брат".

— А третья?

Похоже, Каролина все-таки слышала об этом обычае, уж очень хитро она прищурилась. Кончик розового язычка пробежал по самому краешку губ.

— Она только для парня и девушки. И только когда никого нет рядом...

— Дальше... — выдохнула Каролина.

— Они касаются руки друг друга...

Пальцы девушки накрыли левую руку Йохана.

— Дальше...

— Они смотрят друг другу в глаза...

Какие они ясные...

— Дальше...

— Выпивают бокал.

— Дальше...

— Целу...

Ее губы пахли медом.

9

Профессор Виктор Рамм удовлетворенно вздохнул и выпрямился в рабочем кресле, обозревая плоды своего труда.

Вот уже два месяца он вместе со своим помощником Адольфом рыскали по Бранду, выискивая следы двух человек. Двух порождений неудачного эксперимента.

На столе лежали две стеклянные пластинки. Два амбротипа. Два изображения двух человек.

На том, что слева аккуратной стопкой были сложены газетные вырезки. Статьи в этих вырезках назывались по разному, но одно слово встречалось в них постоянно.

"Душитель".

Да, этот объект отслеживался легко...

На том, что справа, не было ничего. Этот объект следов не оставлял. Или профессор не смог их найти.

Виктор Рамм вздохнул и принял от рыжего слуги кружку с обжигающе-горячим кофе.

— Как думаешь, Адольф, сможем ли мы найти его?

Палец профессора постучал по правому амбротипу.

— Разумеется, хозяин. Мы же слышали о его похождениях. Куда может спрятаться в этом городе один покойник?

С пластинки ухмылялось одноглазое лицо Северина Пильца.

Глава 5

Бранд

Улица Лип. Улица Серых Крыс. Королевская улица.

16 число месяца Мастера 1855 года.

1

Солидный господин с тросточкой прошел по булыжникам узкой улочки и вышел на улицу Лип. Летом здесь несомненно красиво: огромные кроны старых лип, растущих вдоль улицы, приятная прохлада в зеленом узорчатой тени, пропитанная сладким запахом липовых цветов, тихое жужжание пчел высоко в листве... Гуляющие пары, дети с гувернантками, просто фланирующие отдыхающие... Летом здесь хорошо.

В начале же весны улица производила мрачное впечатление. Толстые стволы, черные от пропитавшей их влаги тающего снега, сучья, протянувшиеся во все стороны, как щупальца неизвестного чудовища, голые мокрые ветки, карканье ворон, единственных существ, довольных жизнью и танцующих в белесо-голубом небе.

Впрочем, это не означало, что улица пустовала. Единственная улица Бранда, вымощенная не булыжниками или брусчаткой, а широкими плитами известняка из карьеров Вассерлинсена, она была слишком удобна для ходьбы и многие из тех, кто торопился по делам, выходил на нее.

Господин с тросточкой никуда не торопился. Он спокойно шел вперед, тихо улыбаясь каким-то своим мыслям. Даже не обратив внимания на шагавших мимо людей, по сравнению с ним выглядевших суетливыми. Его внимания не удостоился и еле сдерживающий чахоточный кашель молодой человек в потертой форме канцеляриста. Судя по темному пятну на высоком кепи вместо серебряной кокарды — безработный.

Ксавье кашлянул еще разок и убрал от лица серый носовой платок. Возможно, что его цель не знала "охотника" в лицо, но перестраховаться не помешает. Бог, как известно, помогает тому, кто помогает себе сам. Или, как говорят в Драккене, Лесная Королева выручает тебя, но от волков придется убегать самому.

Драккен... Насколько все просто было бы в лесах Шварцвальдских гор. Даже с учетом того, что убивать добычу нельзя. Господин с тросточкой даже не заметил бы, кто на него напал, разве что краем глаза усмотрел бы мелькнувшую серую тень. Очнувшись, он не нашел бы ни письма, ни следов нападавшего.

Черные еловые леса были для аристократичного Ксавье родным домом, в которых он проводил все время еще ребенком.

Вампиров в Драккене не было.

Там был Ксавье и такие как он.

Их боялись больше.

2

— Запомните, щенята, — говорит Седой, сидя на огромном валуне, нагретом летним солнцем, — вы — хозяева этого леса и этих гор. Никто не смеет сунуться сюда без вашего разрешения и того, кто сделает это, ждет смерть.

Ксавье — тогда еще малыш Оливер — молчит, как и его приятели, с которыми они пройдут рядом, плечо к плечу не одну яростную схватку.

Порыв ветра, пахнущего земляникой, взъерошивает серебристо-серый мех на спине Седого. Тот оглядывает своих учеников и криво ухмыляется, обнажая дыру вместо левого клыка.

— Запомните еще и вот что. Ваше главное оружие...

Он стучит костяшками пальцев по лбу одного из ребят. Тот жмурится.

— Ваше главное оружие — ум. Если что-то НУЖНО сделать — значит, это МОЖНО сделать. Нужно только понять — КАК.

3

Юноша очнулся от детских воспоминаний. Понять — как...

Он посмотрел в спину удалявшемуся господину и двинулся следом за ним. По пути Ксавье вернул на кепи начищенную кокарду, на плечи — знаки различия, вынул из-за пазухи белый конверт и из безработного больного канцеляриста превратился во вполне бодрого, бегущего с поручением, курьера.

Понять — как...

Как можно извлечь конверт из-за пазухи человека, который не спит, не пьян и не под воздействием последнего изобретения медицины — наркоза? Вообще-то с похожей задачей — разве что вместо конверта выступает кошелек — легко справляются воры-карманники. К сожалению, он, Ксавье, подобным искусством не владел...

Не владел...

ОН — не владел...

Он не умел шить одежду, но это не означает, что он ходит голым. Если тебе нужно получить что-то, чего ты сам сделать не можешь — найди знающего человека.

Как можно найти карманника?

Ксавье воспрянул. Его глаза обежали толпу людей, перемещавшихся по улице Лип, и остановились. Восприятие изменилось, теперь Ксавье видел сразу ВСЕ, как будто находился на охоте в Шварцвальде.

Черные липы, стены домов, кучи серо-черного снега — все это превратилось в фон, в данный момент юношу не интересующий. На этом сером тусклом фоне перемещались фигурки людей. Одна из них выделялась среди прочих — это был господин с тросточкой, цель Ксавье — остальные в лихорадочном темпе рассматривались мозгом и отбрасывались в сторону.

Девушка... Не рассматривать. В плотной людской массе она смогла бы прижаться к обладателю кошелька и вытащить его, но в редкой толпе — которую и толпой-то назвать было сложно — это выглядело бы крайне непристойно и сразу бросалось бы в глаза. Не рассматривать...

Все девушки, а также женщины расплылись и стали таким же фоном.

Карманники, карманники, карманники...

Они должны приближаться к своим жертвам вплотную, а значит, вести себя... Вт примерно так, как этот тип.

Низкий человечек в надвинутой почти на глаза шляпе-котелке поскользнулся на размокшем снегу — взгляд Ксавье тут же отметил, что никакого скольжения не было — и резко качнулся к господину с тросточкой.

Юноша еще успел подумать, что будет забавно, если этот человек на самом деле карманник и сейчас он утащит требуемый конверт...

ХОЛЕРА!

Никто не заметил, что произошло, не заметил бы этого и сам Ксавье, если бы не находился в состоянии обостренного внимания.

Из рукава человечка выскользнула длинная спица, блеснувшая искоркой острия. Она вонзилась к грудь господина с тросточкой и тут же исчезла обратно, как язык змеи.

— Помогите! — возопил убийца — Человеку плохо!

Он опустил мертвое тело на мостовую. Действительно, со стороны это выглядело как внезапный сердечный приступ: спицу никто не видел, след от укола на пальто практически незаметен, крови не было, сердце пробито молниеносно, человек умер мгновенно.

Люди бросились к упавшему, Ксавье двинулся следом за ними.

— Он что, мертв? — полуобморочно спросила пухлая женщина, заливаясь меловой белизной.

Убийца выпрямился:

— Доктора! Зовите доктора!

Опять только Ксавье заметил, как под прикрытием зажатой в левой руке газеты, пальцы убийцы ловко извлекли из-за пазухи убитого знакомый конверт с сургучными печатями.

Человек в котелке вывернулся из толпы, скопившейся на месте происшествия и зашагал прочь. Ксавье, напротив, пробился ближе к лежавшему на земле.

Убит. На самом деле убит. Уж Ксавье-то повидал в своей жизни мертвецов и мог понять, притворяется ли лежащий перед ним, или в самом деле отдал душу во владение тому, кому она досталась.

Убит. Это уже не тренировка. В пакете не должно быть ничего серьезного, ведь все его предназначение — это служить частью задания для курсанта. Тогда зачем его украли? И не просто украли, а убив... Подождите-ка...

Убив господина с тросточкой. Который был младшим сотником Черной Сотни. Уж не совершили ли неизвестные, пославшие убийцу, ошибку? Решили, что конверт содержит на самом деле важные сведения?

Ксавье припомнил отношение в Сотне к заданию. Да, хотя все знали, что задание — учебное, однако все, и инструктаж и описание конверта и краткое указание на его секретность — все было очень серьезным. Кто-то, кто не знал истинной подоплеки, но услышал этот разговор — этот "кто-то" мог поверить...

Юноша поднял голову. Фигура с котелком на голове быстрым шагом поворачивала за угол, на улицу Старого рынка. Ксавье подождал, пока он окончательно завернет за угол и бросился следом.

Кровь кипела, напоминая о прошлом. Пусть на дворе белый весенний день, а не темная ночь, пусть вокруг — не колонны елей Шварцвальда, а темные кирпичные стены высоких домов, пусть под ногами не мягкий мох, а твердые плиты... Кровь кипела все так же, азарт все так же пьянил и кружил голову.

Охота началась.

4

Цайт не казался легкомысленным человеком. Любой, пообщавшийся с ним более пяти минут, нимало не сомневался в легкости собеседника. Отбросив на время загадку своего соседа по комнате, он решил переключится на что-нибудь более простое. Например, выйти в город.

Насвистывая мелодию из оперетты "Проказницы из Клемборо" он шагал по узкому коридору школы к выходу.

Начищенные до блеска сапоги, черный мундир с черной же вышивкой, высокое форменное кепи и распахнутая черная шинель. Цайт был уверен, что любая девушка — да хотя бы и женщина — падет в его объятья немедленно!

— А-апчхи!

Одна из дверей в лаборатории распахнулась. Не от чиха, конечно, в коридор выскочил преподаватель химии, доктор Лепс. Нос его распух и покраснел, но глаза блестели азартом первооткрывателя:

— Получилось!!!

Взлохмаченный, как всегда, химик торжествующе встряхнул колбу, в которой плескалась густая коричнево-зеленая жидкость. Цайт с трудом удержался от того, чтобы не броситься на пол, закрывая голову руками. Не все жидкости в лаборатории выдерживали подобное обращение, некоторые взрывались.

— Что получилось, доктор?

— Лекарство от простуды! Оно создано! Я выпил его сегодня утром и уже совершенно исцелен!

В юноше проснулось любопытство. Он живо интересовался всеми техническими новинками, внимательно следил за опытами доктора, помогая по мере возможности, поэтому сейчас он не смог пройти мимо.

— Вы уверены, доктор? Ваш внешний вид...

Лепс шмыгнул носом:

— Это остаточные явления. Мое самочувствие с утра было гораздо хуже. Но этот чудодейственный экстракт...

Цайт заглянул внутрь колбы. Бурая жидкость не вызывала доверия, она вяло колыхалась внутри сосуда, не походя на эликсир ни в малейшей степени.

— Вы сами, молодой человек, сами попробуйте! — доктор почувствовал недоверие.

Чтобы не обижать его, молодой человек, принюхался — горьковато-терпкий запах и отпил небольшой глоток.

— Холера!

Запах был горьковатый, а вот вкус был горчайший.

— Вы уверены, что это не отрава?

С доктора сталось бы сварить лекарство из мухоморов или белладонны.

— Нет, как ни странно, всего лишь экстракт ивовой коры...

За спиной Цайта скрипнули сапоги:

— Так-так-так...

При звуках этого голоса Цайт понял, что поход в город повис на тонкой соломинке. Сержант Зепп мог отменить его увольнение без объяснения причин.

Что он через минуту и сделал.

5

Дом святой Катерины на Королевской улице относился к домам квартирным. Такие строения появились в Бранде в начале века и предназначались для тех горожан, у которых не хватало денег на содержание собственного дома — не говоря уж о дворце — но и жить в съемной комнате или, упаси бог, в рабочих бараках им тоже не хотелось. Небогатые чиновники и офицеры, приказчики, преподаватели университетов, священники...