Королевская пешка

Их главная цель — возвести на место Энираду безвольного и управляемого Алеса, который, дня не пройдет, вернет в столицу свою обожаемую мать и будет радостно плясать под дудку тех, кому нужен лишь номинальный правитель. А самого князя заставить смириться с невозможностью что-либо изменить.

Но для этой цели они выбрали весьма опасное оружие, которое погребет их под обломками той конструкции из правды и лжи, к которой лучше бы не приближаться. Впрочем, это было их выбором.

Княжну привели в зал Верховного Совета гвардейцы из личной охраны князя. Что смотрелось скорее почетным караулом, нежели конвоем. Ребята получили подробную инструкцию о том, как надлежало вести себя с их подопечной. Вежливо. Предупредительно. Крайне деликатно. Впрочем, этого не требовалось. В армии ее любили. Особенно, простые солдаты. А тем, кто имел что-то против жены Энираду быстро объясняли, их неправоту. Порой, кулаками. Не так давно один молодой и не блистающий умом офицер назвал княжну джаннатской подстилкой. И через пять секунд оказался на полу. Просто, ему одновременно прилетел кулак в лицо и от рядового, а затем от собственного командира. Медики же почти сутки отказывались лечить сломанные нос и челюсть.

Яра была бледна, но держалась уверено. Даже несколько высокомерно. Она оказывала милость своим присутствием. Это многих покоробило. А Энираду не посчитал нужным скрыть злую усмешку после того, как его жена потребовала стул, отказавшись отвечать на вопросы стоя.

— Мне тяжело долго оставаться на ногах. Отвечать на ваши вопросы я могу и сидя. Или мене надлежит молча выслушать приговор? Так для начала потрудитесь предъявить обвинение, — трепала она нервы Герарду Новаку. — По всей форме. Далее дать отчет о проведенных следственных действиях. А после рассказать, когда это я давала показания? Не помню такого.

В общем, допрос начался с извинений, заверений в том, что происходящее — лишь беседа. И массивного кресла, напоминающего трон, которое принесли с оскорбительной задержкой, за которую председателю Верховного Совета снова пришлось извиняться. Он сделал это, скрепя сердце, надеясь вскоре поквитаться с наглой выскочкой о которой узнал кое-что, предположительно, компрометирующее. Глупость, если подумать. Но жажда безграничной власти так застила глаза когда-то умному и осторожному политику, что мыслительный процесс явно пострадал.

Княжне ввели энтал — 'сыворотку правды', если по-простому. Быстро. Безопасно. Безболезненно. И начался допрос, замаскированный под светскую беседу.

— Ну, что ж... начнем, — сытой акулой улыбался Герард Новак. — Для начала прошу вас ответить. Вы — урождённая Яра Доаннан — дочь императора Тиверии?

— Нет, — девушка расслаблено откинулась на спинку кресла. Улыбнулась. Светло и радостно. И легкомысленно добавила. — Наверное.

— Вынужден просить вашу светлость пояснить.

Председатель Верховного совета удостоился еще одной солнечной улыбки.

— При рождении мне дали другое имя. Ярослава. Император сказал, что дочь. Вряд ли он врал. Но я его отцом не считаю.

— Ваша мать Ванесса Доаннан, урожденная Эн-Син.

— Нет.

— А кто?

— Случайная любовница.

— Почему тогда Император назвал вас дочерью?

— Так союзный договор же... — Княжна смотрела на Новака, как на идиота и объясняла ему свою правду чуть ли не по слогам, как ребенку. Все же, энтал воздействовал на психику таким образом, что обнажал самые естественные реакции. — Талие требовало, чтобы он был скреплен браком наследников. Ланиссу отдать было нельзя. Принцесса несколько лет принимала наркотики и находилась в столь нестабильном эмоциональном состоянии, что ее к людям выпускать опасно, не то, что замуж выдавать. Кроме меня других дочерей у него нет. Наверное.

— Знал ли ваш супруг о подлоге?

— Да.

— Как интересно...

— Что? — Наивно захлопала глазками Яра. А князь удивленно хмыкнул. Сильна. Не настолько, чтобы перебороть действие препарата и молчать. Впрочем, для той, кого не учили энталу сопротивляться ведет она себя очень достойно. Вон как бойко отвечает. Из эмоций пропал лишь страх и агрессия. Воля не подавлена. Просто приглушена эйфорией.

— Ничего, Ваша светлость.

— А мне интересно. Это точно безопасно? Я так странно себя чувствую. Так хорошо. Если с моим сыном что-то случиться, вы ответите. По закону. В этой стране он, к счастью, соблюдается. Перед ним все равны. И нет тех, что ровнее.

— Вам надлежит отвечать ена вопросы. А в остальное время молчать.

— Вы так разговариваете со всеми или только с теми, кого считаете слабее себя? О вашей репутации наглеца и хама я не слышала, а это значит... слабак пытается самоутвердиться за счет унижения тех, кто не может ответить.

Молодая женщина снова солнечно улыбнулась, глядя в потолок. Новак закипал. Раздражение бурлило в его глазах и выплескивалось словах, которые он цедил сквозь зубы. Он начинал понимать, что все идет не совсем так, как ему виделось ранее. Легкая жертва превратилась в ядовитую тварь, играющую с ним.

А ведь этот спектакль не остановишь. Его онлайн транслируют все главные каналы. А в информации о вещании все могут увидеть вопросы, на которые должна ответить княжна. И не пропустишь ничего.

— Напоминаю вам о необходимости молчания во всех случаях, кроме ответа на прямой вопрос. В каких отношениях вы состоите с шахдияром Джанната Гаяром?

— В родственных. Моя прабабка и его прадед были сводными братом и сестрой.

— Тогда как вы прокомментируете это свое признание?

Голограмма отразила двух молодых людей в которых без труда угадывались более молодая Яра и шахди.

'Я тебя люблю' — немного неуверенно произносит девушка. Мужчина молчит. Впрочем, если здесь и сейчас покажут его ответ, вопросы отпадут сами собой, а это никому не нужно.

В сеть, кстати, уже минут двадцать, как полная версия этого разговора загружена. И ссылка на него внизу экрана красуется.

— Мне было страшно и совсем не хотелось умирать. А Гаяру я нужна была живой. Мне казалось, что для Энираду этот брак — помеха и он будет рад, если меня убьют. Вел он себя, как индюк напыщенный. Грубил постоянно. Я не думала, что найду у него защиты.

— И кто же мог угрожать вашей жизни?

— Император.

— Вы полагаете, что отец, который так берег вашу жизнь, мог навредить своему любимому ребенку?

— Мой биологический отец просто не посчитал необходимым предохраняться, когда спал с моей матерью. Улетая, он отдал приказ уничтожить последствия. Но 'зачистка' допустила ошибку. Это, спустя двадцать лет, решено было обратить в пользу Тиверии. Ему нужен был лишь союзный договор с Талие. Сажать же меня на княжеский трон — затея весьма необдуманная. Он понимал, что не имеет на меня никаких безопасных для него способов воздействия. Более того, я испытываю к семейству Доаннан заслуженную неприязнь. И кто знает, как скоро расскажу о маленькой слабости Ланиссы к 'Звездной пыли', о том, как Император выкинул на произвол судьбы свою старшую дочь?

— Оставим ваши отношения с отцом. Что вы чувствуете к Шахдияру Джанната Гаяру сейчас? Вы его любите?

— Уважение. Симпатию. Я бы могла его полюбить. Он хороший. И войны не хотел. Просто у него не получилось это остановить. Иногда один человек может свести с ума половину мира. Но мне никогда не доводилось слышать, чтобы кому-то одному удавалось остановить безумие государств. А ведь талийцы, тоже, виноваты. Кто позволил начаться этой кошмарной войне? Вы все, кто позволил двум народам ненавидеть друг друга.

Эту реплику княжны председатель Верховного Совета пришлось проглотить. Не оправдываться же перед девчонкой, одурманенной энталом? К тому же, что тут ответишь? Что не скажи, вывернут против тебя. А Новаку не хочется утопить наследника престола ценой собственной репутации.

— Вы добровольно дали согласие на брак с княжичем Энираду?

— Согласие дал Император Тиверии от моего имени. Бунт был бы пресечен жестко и безжалостно. Мне хотелось жить. И я не люблю боль. Поэтому отказ не прозвучал.

— А к своему супругу какие чувства вы испытываете сейчас?

— Я его люблю. Он, тоже хороший. Но по-другому. Храбрый. Болезненно-честный. Верный.

— Ваша светлость, знали ли вы, что ваш преданный супруг принимает живейшее участие в воспитании сына своей фаворитки Милены Норвак, который родился через несколько месяцев после вашей свадьбы?

— Знаю. — Спокойно ответила девушка и почему-то снова улыбнулась.

Отступление

Мирана Трейн стояла на малой площади в окружении толпы и смотрела на вынужденную, а от того еще более унизительную исповедь княжны. Кто-то весьма предусмотрительный развернул огромные голо-экраны, чтобы жители столицы не пропустили шоу. От садистской улыбки Новака, который чувствовал свою власть над беспомощной женщиной, хотелось поежиться. Все знают, как действует энтал. Мало приятного осознавать, что весь твой внутренний мир может вытряхнуть на всеобщее обозрение какая-нибудь высокопоставленная сволочь.

По людскому потоку то и дело пробегали раздраженные шепотки:

— Они там что... совсем совесть потеряли?

— Да какое право Верховный Совет имеет допрашивать княжну о столь личном, да еще и под воздействием энтала?

— После всего того, что она сделала для страны.

— Почему Энираду это позволил?

Но вопрос о ребенке, заданный Герардом Новаком заставил всех затихнуть, тревожно вслушиваясь в ответ Яры:

— Знаю. А кто еще о Райлине позаботится? Дура-мамаша? Единственным ее более или менее адекватным поступком в жизни, было найти мальчику нормального отчима. Или вы думаете, что это сделает отец? Алес ни о ком, кроме себя любимого не думает. Я этого ребенка видела года три назад. Не удержалась. Тогда думала, что он — сын Раду, а не племянник. Даже предложила малыша к нам забрать. Раду удивился. Думал, что я злиться буду. Или ревновать. Обидно, конечно, было, что он тайны развел.

— И вы поверили в сказку о том, что фаворитка княжича Энираду, с которой он поддерживал отношения два года, родила ребенка не от него, а его несовершеннолетнего брата? — Герард Новак презрительно ухмыльнулся, показывая свое истинное отношение к недалекой княжне.

— Вы думать умеете? Хотя, о чем это я? Зачем это высшему аристократу, занимающему такой пост? Раду в отличие от своего недоумка-братца всегда понимал и принимал ответственность, возложенную на него положением наследника престола. Он никогда не позволил бы фаворитке забеременеть. Потому что понимал, как для его страны важен брак с тиверийской принцессой. Это же гарантирует соблюдение союзного договора. Ребенок, рожденный другой женщиной через несколько месяцев после свадьбы должен был сильно усложнить жизнь, вообще, всем. Принцесса вряд ли простила бы такое пренебрежение и вряд ли захотела бы сама рожать. А ребенок, рожденный в законном браке просто необходим. Поэтому он и не мог жениться на Ланиссе. Милена была бы вынуждена уделять все свое время сыну, компенсируя отсутствие отца в жизни малыша. Нет, Раду не стал бы пренебрегать ребенком. Вам не понять, но его так воспитали — ставить на первое место не личные привязанности, а долг перед страной.

— Достаточно, — зло прошипел Новак.

И княжна замолкла. На мгновение — не более. Лишь для того, чтобы снова улыбнуться.

— Энтал должен гасить волю. Так вот, что я хочу сказать? Не работает. А это значит, что мне ввели что-то другое? Мысли путаются, — она совсем хихикнула и запрокинула лицо к потолку. — Это попытка убийства? В зале Верховного совета? Какая пошлость. Или устранить вы пытаетесь не меня, а моего ребенка? Конечно! Разве имеют право на жизнь князья с примесью крови Ас-Шааров? Хаят пытались убить и до рождения, и после. А меня так... за компанию. Чтобы не было других 'неправильных' детей. Вами ведь должны править чистокровные талийцы, и никто иной. Вы — отражение всех тех пороков, которые так порицаете, такие же расисты, как и джаннатцы. Но они хотя бы имели храбрость заявить о своих убеждениях открыто, а не прятаться за личиной добродетельной терпимости.

— Замолчи! — сорвался председатель Верховного совета.

— Нет, он реально тупой, — Всем и никому конкретно пожаловалась молодая женщина. — С первого раза не понятно? Не гасит та дрянь, что вы мне ввели, волю. Молчать будете вы. И слушать. Имеет же право ваша княжна на последнее слово? Надоело. Мне надоело, работать сутками напролет, а вместо заслуженной благодарности получать презрительные взгляды и едкие комментарии высших аристократов. Надоело делать вид, что не скучаю по Раду, и не злюсь на него за то, что он не может уделить мне в день и четверти часа. Надоело молчать о той, кто организовал покушение на мою дочь, но не понес настоящего наказания. Княгиня ведь не может отказаться преступницей. Как не может и Верховный совет преследовать собственные интересы вместо того, чтобы заботиться о благе страны. А ведь вам нужна власть ради самой власти. Для этого мы здесь. Хотите спровоцировать моего мужа, чтобы он отказался от прав на престол? Разумно. Он же вам всем покоя не даст — работать заставит. А воровать не позволит. Алес в этом плане гораздо удобнее. Общественной поддержки особо нет. Умом не блещет. С совестью, также, беда. Отсутствует она. Даже в зачатке. Амбиции же имеются. Я была бы гораздо счастливее, если бы могла, наконец, скинуть весь этот груз ответственности, который на меня повесили этит браком. Устроилась бы на какую-нибудь обычную работу. Занималась бы детьми. Сбежать бы из этой золотой клетки. Но я люблю его — моего звездного принца. А он не сможет бросить свою страну, понимая, кто в случае его ухода получит всю власть...

Вещание прервалось совершенно неожиданно и вызвало тревожный ропот людской волны. А рядом с Мираной раздался сильный, хорошо поставленный голос:

— Сколько еще мы будем терпеть это? Долой джаннатскую потаскушку! Пусть убирается, откуда пришла! Мы не примем такую княгиню.

— А если Энираду ее не отпустит? — прервал его пафосную речь немолодой офицер.

— Если какая-то девка смогла задурить ему голову, зачем Талие такой княжич? Не достоин он нашего доверия. Пусть катится вместе со своей подстилкой! Где он был, когда мы воевали? Отсиживался в штабе.

Из толпы послышались одобрительные выкрики, но они быстро смолкли, наткнувшись на стену укоризненного молчания.

— Энираду всегда был на острие атаки и обороны. Пять лет жил в командной рубке, — Мира не узнала свой голос. Столько было в нем ледяной уверенности и странного спокойствия. А ведь внутри все кипело от ярости. Война, окончание которой она совсем недавно ждала сильнее всего на свете, как оказалось, еще не окончена. Недавно она плакала от счастья и облегчения, услышав ноту о капитуляции Джанната. Сейчас же отчетливо понимала: война за их будущее... тихая, никем не объявленная все еще идет, но этого никто не замечает. — Прежде чем открывать рот на Командующего, скажи: где служил ты все эти пять лет? Что-то я на кителе наград не вижу. За сколько тебя купили? Впрочем, провокации — отличное хобби для труса.

— Я желаю великого будущего для своей страны! Джаннатское отродье, носящее княжеский титул... что может быть страшнее? — презрительно бросил мужчина. Обычный такой. Посмотришь и взгляду не за что зацепиться. Один из тысячи. И от того становится еще страшней. Вдруг все они так думают?