После десяти лет этой, в полном смысле слова, собачьей жизни подавляющее большинство немцев было готово к любому политическому режиму, способному восстановить униженное национальное достоинство. И его получило. В лице национал-социалистической рабочей партии.
К этому времени все версальские ограничения были сняты, Германию приняли в Лигу Наций и принялись науськивать на СССР. Для чего еще в двадцать пятом году были подписаны Локарнские соглашения, гарантировавшие неприкосновенность ее новых западных границ. В отличие от восточных.
К середине тридцатых годов германский военный потенциал был полностью восстановлен. С помощью англо-американо-французских льготных кредитов. В обмен на обещание организовать 'Дранг нах Остен'. А затем. С прямого согласия Великобритании, при попустительстве Франции, Германия в тридцать шестом захватила демилитаризованную Рейнскую зону, в тридцать восьмом 'воссоединилась' с Австрией, а в марте этого года проглотила Чехословакию.
Ту самую, с которой у Франции имелся договор о союзе и дружбе и пакт о взаимных гарантиях. От выполнения которых она отказалась под давлением Великобритании, спавшей и видевшей как Гитлер начинает свой 'Поход на Восток'.
СССР был готов выполнить свои обязательства по советско-чехословацкому договору. И привел в полную боевую готовность танковый корпус, тридцать стрелковых и одну кавалерийскую дивизию, семь танковых, одну моторизованную и двенадцать авиационных бригад. Однако в соответствии с договором он мог оказать помощь Чехословакии лишь после того, как это сделает Франция. Которая, как уже выше было отмечено, от выполнения своих обязательств уклонилась. Под смехотворным предлогом. Сославшись на слабость Красной Армии, якобы потерявшей боеспособность после разоблачения военно-фашистского заговора маршала Тухачевского. Хотя на самом деле все было с точностью до наоборот. Что Красная Армия блестяще доказала на Хасане, Халхин-Голе, в Маньчжурии и Китае.
Впрочем, теперь это было уже не важно.
Только в результате Мюнхенского сговора и последовавшей за ним оккупации Чехословакии, кроме огромной территории и человеческих ресурсов (три миллиона судетских немцев), Германия получила в свое распоряжение весь чехословацкий золотой запас (двадцать пять миллионов фунтов стерлингов)! И груду оружия, достаточную для оснащения пятидесяти дивизий (полторы тысячи самолетов, около пятисот танков, три с половиной тысячи орудий и минометов, сорок три тысячи пулеметов, более миллиона винтовок)! А также прекрасно отлаженный военно-промышленный комплекс, удельный вес которого на мировом рынке вооружений составлял более сорока процентов (сто тридцать тысяч винтовок, четыре с половиной тысячи пулеметов, двести орудий, несколько десятков танков и самолетов в месяц).
По иронии судьбы все эти самолеты, танки, пушки и пулеметы стреляли теперь по французам и англичанам на Западном фронте. Как говорится, не рой другому яму!..
Всю весну и лето в Москве шли переговоры военных миссий Великобритании, Франции и Советского Союза по вопросу заключения трехстороннего договора о взаимопомощи в случае агрессии против любой из договаривающихся сторон. Однако, несмотря на усилия СССР, эти переговоры так ни к чему и не привели. В первую очередь потому, что являлись для англосаксов и французов лишь дымовой завесой.
В это же самое время они тайком от Советского Союза пытались договориться с Германией и Италией о заключении четырехстороннего пакта, направленного против СССР. О чем товарищ Сталин прекрасно знал. Благодаря отличной работе советской военной разведки. Но переговоры не прерывал. Чтобы не спугнуть этих поджигателей войны, этих предателей и клятвопреступников...
Когда тринадцатого августа на советско-маньчжурской границе загремели пушки, в Лондоне и в Париже сначала воцарилась мертвая тишина, а потом поднялся жуткий визг. По поводу международного права и неспровоцированной агрессии против мирной страны (двести тридцать нарушений советской границы японо-маньчжурскими бандитами только за последние два года, само собой, не в счет!). Обе миссии сложили чемоданы и убыли домой. С оскорбленным видом.
Ну, и ладно. Как говорится, скатертью дорога!
Переживать по этому поводу товарищ Сталин не собирался. В том числе, потому, что уже через неделю было заключено торгово-экономическое соглашение и подписан пакт о ненападении между СССР и Германией. С секретными протоколами. А еще через неделю вермахт перешел польскую границу. А те, кто рыл яму товарищу Сталину, сами в нее и попали. И поделом! Чтобы не повадно было.
Вот так и вышло, что и Великобритания, и Франция оказались втянуты в войну с Германией. Вместо Советского Союза. Который в союзе с Германией сумел, наконец, вернуть назад отторгнутые у него после советско-польской войны западные области Украины и Белоруссии.
Это, конечно, не границы тринадцатого года. Ну, и Бог с ним! С этим уродливым детищем Версальского договора. В смысле, с Польшей. И с польскими панами, и с польскими евреями. Не хотели быть Царством Польским в составе Российской империи, пускай теперь хлебнут лиха в составе Третьего Рейха! В качестве генерал-губернаторства. Со всеми вытекающими. Гитлер у них там быстро 'нойе орднунг' наведет. Не раз помянут старые добрые времена!..
Ну, что ж, с Польшей разобрались. На очереди Бессарабия и Прибалтика. Впрочем, с ними, судя по всему, хлопот не будет. Но пока не до них. Надо восстановить, то бишь, укрепить северо-западные границы. В Финляндии. А прибалтами и румынами можно будет и летом заняться.
И тогда, поскольку дальневосточные границы Советского Союза уже совпали с границами, существовавшими до русско-японской войны, задача, которую поставил перед собой в далеком двадцатом году нарком по делам национальностей товарищ Сталин, будет достигнута.
И дело не в том, чтобы потешить свои имперские амбиции и вернуть все, что было отнято англосаксами и иже с ними у Российской империи. А в том, чтобы вернуть Россию, то бишь, СССР в исторически, географически, а самое главное, геополитически обусловленные границы заселения государствообразующего, русского народа. Границы, простирающиеся вширь по всем азимутам вплоть до естественных преград — морей и горных хребтов или же ареалов иных цивилизаций.
И все! И не более того! Что бы там не выдумывали всяческие русофобы, юдофилы и прочие англосаксы. Которые меряют всех по себе...
Назначение командующим Северным фронтом командарм первого ранга Жуков сначала воспринял болезненно. Но виду не показал.
И дело было не в том, что он сам рассчитывал возглавить Северо-Западное направление (на что, кстати, имел полное право, поскольку план операции по разгрому Финляндии разработал его собственный штаб под его собственным руководством!), а в том, что воевать на Севере, по сути, было не с кем.
Потому что от Петсамо до Рованиеми, на протяжении более чем пятисот километров, помимо нескольких погранзастав и шюцкоровских отрядов, белофинны располагали всего лишь двумя пехотными ротами и одной артбатареей. Против двух его армий (шесть стрелковых, две мотострелковых, горно-стрелковая и две кавалерийских дивизии, две легкотанковые, две мотоброневые и стрелково-пулеметная бригады, три корпусных артполка, пять бомбардировочных, два истребительных, разведывательный и два смешанных авиаполка)!
Правда, в районе Оулу — Кеми — Рованиеми, прикрывая путь на юг, стояла целая пехотная дивизия белофиннов. Но Жуков на нее плевать хотел.
Больше всего его задевало то, что основные события (сам, ведь, так спланировал!) должны были развернуться на юге. Потому что это означало, что вся слава достанется Коневу! А не ему, Жукову. Потому что, как ни крути, а Коневу до Хельсинки в пять раз ближе. Хотя перед ним и линия Маннергейма, и почти вся финская армия. Но это ерунда! Потому что у Конева целых три армии! Не считая Финской Народной и двух Отдельных авиационных. И почти три тысячи танков! А самое главное — два воздушно-десантных корпуса! Плюс Краснознаменный Балтийский флот.
Так что возьмет Конев Хельсинки, как пить дать! Как в песне поется. И с неба, и с моря, и с суши! А кто вражескую столицу взял, тот и войну выиграл! Ему вся слава!
Поэтому скрипнул Георгий Константинович зубами от чистого сердца. Когда услышал о своем новом назначении. Он, ведь, хотел как лучше. Не для себя! А для дела! Потому что был абсолютно уверен, что лучше него никто этого дела не сделает!
Однако товарищ Сталин решил иначе. А товарищ Сталин никогда не ошибается!
Ну, что же, подчиняться приказу для солдата дело привычное. Жуков и подчинился. И взялся за подготовку операции. Со всей присущей ему решительностью.
Потому что задача, стоящая перед Северным фронтом, была не из простых. Не просто ж так за Полярным кругом была сосредоточена этакая силища — более ста семидесяти тысяч человек, полторы тысячи орудий и минометов, до восьмисот танков, две сотни бронеавтомобилей, почти четыреста бомбардировщиков и полтораста истребителей! Не считая кораблей и авиации Северного флота, которые в оперативном отношении были подчинены командованию Северного фронта и должны были обеспечивать его приморский фланг.
Ближайшей целью Четырнадцатой армии комдива Фролова (сорок седьмой стрелковый корпус в составе четырнадцатой, пятьдесят второй и восемьдесят восьмой стрелковых дивизий и сорок седьмого корпусного гаубичного артполка, сто четвертая горно-стрелковая дивизия и девятая мотоброневая Краснознаменная бригада) было взятие Петсамо и выход к норвежской границе у Киркенеса.
После чего Фролов должен был развивать наступление в направлении на Ивало и Соданкюля. Силами восемьдесят восьмой стрелковой дивизии.
Третья Отдельная Краснознаменная армия Героя Советского Союза комкора Терехина в составе четырех корпусов — тридцать шестого мотострелкового (восемьдесят вторая мотострелковая дивизия, тридцать шестая Забайкальская ордена Ленина мотострелковая дивизия и восьмая Краснознаменная мотоброневая бригада), пятьдесят седьмого стрелкового (сто девятая и сто четырнадцатая стрелковые и пятьдесят седьмая Уральская Краснознаменная стрелковая дивизии), второго кавалерийского имени Совнаркома Украинской ССР (третья Бессарабская трижды Краснознаменная ордена Ленина кавалерийская дивизия имени Котовского и четырнадцатая Коммунистического Интернационала Молодежи Краснознаменная орденов Ленина и Красной Звезды кавалерийская дивизия имени Пархоменко) и двадцатого танкового (одиннадцатая ордена Ленина легкотанковая бригада имени Яковлева, восьмая Краснознаменная легкотанковая и пятая стрелково-пулеметная бригады) должна была наступать в направлении на Кемиярви, Рованиеми, Кеми. С выходом на финско-шведскую границу в районе Торнио.
После чего силами тридцать шестого мотострелкового корпуса поддержать наступление Девятой армии Карельского фронта на Оулу. И двигаться далее. На юг.
Докуда успеют, вздохнул Жуков.
Все остальные соединения Северного фронта должны были остаться там, куда пришли. Четырнадцатая армия под Киркенесом, а Третья Отдельная Краснознаменная — под Торнио. Чтобы ни белонорвежцы, ни белошведы, громящей белофиннов Красной Армии в спину не ударили. Из чувства поганой капиталистической солидарности.
Впрочем, это было бы даже кстати, хрустнул сжатыми кулаками Жуков. Если бы ударили. Потому что тогда он р-р-раскатал бы и тех, и других к чертовой матери!
Норвежская армия насчитывала аж двадцать тысяч человек, а шведская — пятьдесят. То, что и та, и другая, обладали серьезными военно-воздушными (сто восемьдесят и четыреста пятьдесят самолетов соответственно) и военно-морскими силами (у белошведов имелось тринадцать броненосцев береговой обороны, три крейсера, девятнадцать эсминцев и шестнадцать подлодок, а у белонорвежцев — четыре броненосца, двадцать четыре эсминца и миноносца, десять минных заградителей и девять подлодок), Жукова не волновало. Поскольку с ихними броненосцами и миноносцами он сражаться не собирался, а самолетов у него было столько же, сколько у Швеции и Норвегии, вместе взятых. Не говоря уже о танках и броневиках.
Не-а, поморщился командарм. Не ударят. Забоятся... Хотя... Если в дело вмешается Чемберлен, все может быть! Не зря товарищ Сталин его, Жукова, на Северный фронт назначил! Линию Маннергейма прогрызть — это пустяки! А вот британскому льву и французскому петуху хвоста накрутить — только Жукову по плечу!
И членом Военного совета у него — сам начальник Главного политического управления РККА армейский комиссар первого ранга Мехлис. А это значит, что товарищ Сталин придает оч-чень большое значение действиям Северного фронта! Поскольку всем известно, что товарищ Сталин полностью доверяет Мехлису.
Точнее, доверяет только ему...
Лев Захарович Мехлис был не просто бессеребренником. Что для еврея (и не только для еврея) уже само по себе было удивительно. Лев Мехлис был человеком кристальной честности! Абсолютно бесстрашным и совершенно бескомпромиссным. Товарищ Сталин знал Мехлиса без малого двадцать лет и неоднократно мог в этом убедиться. Поэтому так высоко ценил.
Окончив шесть классов еврейского коммерческого училища в родной любимой Одессе, Лева Мехлис коммерцией заниматься таки не захотел. Хотя досконально изучил все премудрости торгового дела. В смысле, все уловки. Однако, поработав некоторое время конторщиком, понял — это не для него. И пошел в домашние учителя.
В годы первой русской революции он увлекся идеей 'пролетарского сионизма' и вступил в еврейскую рабочую партию 'Поалей Цион'. Но долго в ней не задержался. Видимо, потому что оказался слишком умен, для того чтобы стать расистом.
В одиннадцатом году его забрили в армию. К концу Германской войны бомбардир Мехлис дослужился до взводного фейерверкера — высшего унтер-офицерского чина в артиллерии. Мог бы и в настоящие офицеры выйти. Образование позволяло. Но золотые погоны так и не надел. Поскольку был к чинам абсолютно равнодушен. Как, впрочем, был абсолютно равнодушен и ко всем остальным атрибутам власти. Поскольку был к ней равнодушен. К власти, то есть. Просто делал свое дело. Честно. И все. А еще умел других заставить. Честно делать порученное им дело.
Поэтому, вступив в восемнадцатом году в партию большевиков, вскоре снова оказался в действующей армии. Был комиссаром полка, бригады, дивизии. Железной рукой укрощая партизанскую вольницу. И даже отпетые бандиты пасовали перед этим невысоким, хладнокровным человеком со стальным взглядом слегка прищуренных глаз. А потом шли за ним в бой. И честно сражались за рабочее дело. С Деникиным и Врангелем. Под Екатеринославом и Мелитополем, на Перекопе и под Каховкой.
Кстати, именно Мехлис командовал передовым отрядом, захватившим плацдарм под Каховкой, а потом отстоял его, несмотря, на бешеные атаки врангелевцев. А в одном из боев за Геническ, узнав о том, что под ударом белогвардейской конницы и бронеавтомобилей один из полков дрогнул и отступил, прискакал к месту боя, остановил бегущих красноармейцев и организовал контратаку. Белые не выдержали и отошли. Сам он при этом был ранен. И представлен к ордену Красного Знамени.
