История принятия этой машины на вооружение была непростой. Несмотря на то, что идея создания бронированного штурмовика была поддержана на самом верху, принятие решения о его разработке по разным причинам затянулось на год.
Для того чтобы вплотную заняться его проектированием Ильюшин даже отказался от карьеры, которую делал весьма и весьма успешно. И написал заявление с просьбой освободить его от должности начальника Первого Главного управления Наркомата оборонной промышленности и назначить конструктором 'летающего танка'.
Внешний вид самолета сложился сразу и оказался очень удачным. Были некоторые проблемы с доводкой авиадвигателя АМ-35, но их удалось успешно решить. В апреле этого года мотор был принят госкомиссией, и в июне месяце самолет поступил, наконец, на государственные испытания.
Которые несколько затянулись из-за неудовлетворительной работы двигателя.
Пришлось увеличить площадь охлаждения водяного радиатора, а масляный перенести под бронекорпус и установить в специальной бронекорзине. Это понизило живучесть, зато мотор перестал, наконец, греться.
Три недели назад БШ-2 был принят на вооружение. Завод ? 39 получил заказ на строительство ста самолетов. Но, ясное дело, ни одного изготовить не успел.
Не желая упускать возможность проверить свой штурмовик в бою, Ильюшин рискнул и предложил использовать для войсковых испытаний опытные образцы. Начальник ВВС Красной Армии Смушкевич не возражал. Все три машины перегнали в Пушкин. Заводская бригада, прибывшая вместе с ними, срочно поменяла выработавшие ресурс моторы и подготовила самолеты к вылету.
Который сегодня и должен был состояться.
Все летчики специальной эскадрильи имели большой опыт испытательной работы. Потому что еще полгода назад были не строевыми пилотами, а летчиками-испытателями. И служили, кто в НИИ ВВС, кто на авиазаводе.
Командовал эскадрильей Герой Советского Союза капитан Коккинаки, младший брат известного летчика-испытателя и рекордсмена Владимира Коккинаки. Который, кстати, служил в этой же бригаде и командовал Восемьдесят пятым Краснознаменным смешанным авиаполком особого назначения (СПБ).
Первый боевой вылет спецэскадрильи являлся ознакомительным, поэтому ни бомб, ни 'эрэсов' штурмовики с собой не брали. Полет по маршруту Пушкин — Левашово — Термолово — Липола — Коскитса — Токсово — Пушкин должен был проходить на высоте полутора тысяч метров. Чтобы не получить случайную пулеметную очередь или зенитный снаряд. От своих, конечно! Потому что финские части к этому времени, скорее всего, уже отойдут вглубь перешейка.
Сопровождать 'бэшек', как уже успели окрестить бронированные штурмовики летчики, должна была шестерка 'сто восьмидесятых'. Группу прикрывали две эскадрильи 'ишаков'. В задачу которых входило отгонять особо ретивых собратьев из других частей. Которые вполне могли пожечь 'чужаков'! Потому что их силуэты были совершенно секретными. А звезды на крыльях можно сгоряча и не разглядеть!
Одна эскадрилья И-16 шла впереди, а вторая, с небольшим превышением, сзади. Полет проходил без приключений. Финской авиации в воздухе не было. А свои, покачав крыльями в знак приветствия и подивившись на незнакомые машины, отваливали в сторону. Без дополнительных напоминаний.
Пройдя Липолу, уже взятую частями девятнадцатого стрелкового корпуса Седьмой армии, группа повернула на восток. Под крылом по немногочисленным дорогам тянулись длинные колонны наступающих войск. А слева на горизонте, в районе Рауту, сверкали всполохи артиллерийского огня...
Командир двадцать четвертой Самаро-Ульяновской Железной Краснознаменной стрелковой дивизии пятидесятого стрелкового корпуса комбриг Вещев двигался на Рауту в колонне триста пятнадцатого отдельного танкового батальона. Впереди шел разведбат и саперы. Потому что единственной опасностью, с которой встретилась его дивизия до сих пор, были минированные завалы и надолбы.
Белофинны отходили, не оказывая сопротивления. Так что стрелковые полки и приданные его дивизии сто одиннадцатый и сто двенадцатый отдельные танковые батальоны тридцать пятой легкотанковой бригады Вещев держал пока во втором эшелоне. А вот артполк тащил за собой, сразу же за танковой колонной.
На южной окраине Рауту его гаубицам придется крепко поработать. Потому что противник превратил ее в мощный узел сопротивления. На пути к Кивиниеми. И мостам через реку Вуоксен-вирта соединяющую озера Вуоксиярви и Сувантоярви.
По данным разведки главная оборонительная полоса на востоке Карельского перешейка проходила по северному берегу этих двух озер и западному берегу реки Тайпаленйоки. Захват упомянутых мостов значительно упрощал задачу прорыва линии Маннергейма на данном участке. Потому что в противном случае пришлось бы форсировать широкую водную преграду под прицельным огнем финских ДОТов. И положить при этом пол дивизии. Если не две трети! В том, что у финнов каждый метр берега был пристрелян, комбриг нисколько не сомневался.
Понятно, что финны без боя мосты не отдадут, а в случае нужды не остановятся перед их подрывом. Поэтому ночью, еще до начала наступления, в район Кивиниеми был десантирован парашютный батальон двести первой отдельной воздушно-десантной бригады имени С.М. Кирова. С целью захвата и предотвращения взрыва мостов. И удержания их до подхода пятидесятого стрелкового корпуса.
Мосты десантники захватили. А теперь отбивали бешеные контратаки егерей и шюцкоровцев. В ожидании, когда на помощь подоспеет двадцать четвертая стрелковая дивизия. И танкисты.
Которые еще только собирались атаковать Рауту! А ведь уже далеко заполдень!
Отважных парашютистов Вещеву было жалко. Но летать, как они, по воздуху, ни он, ни его бойцы не умели. Хотя, учитывая насыщенность дорожного полотна минами, это не помешало бы!
А сойти с дороги не давали те же 'финны-минны', как их прозвали острые на язык красноармейцы, колючая проволока и лесные завалы. Вперемешку с гранитными валунами, непонятно как оказавшимися среди болот и озер.
Как только он возьмет Рауту, то сразу же организует преследование отступающего противника, подумал комбриг. С тем чтобы к ночи выйти к железнодорожной станции Петяярви. А с рассветом продолжить наступление на Кивиниеми. И выручить стоящих насмерть десантников...
Начальник ВВС Ленинградского фронта комкор Птухин еще раз перечитал сводку и поставил внизу размашистую подпись.
В течение тридцатого ноября ВВС фронта, Первой Отдельной Краснознаменной, Тринадцатой и Седьмой армий, ВВС Краснознаменного Балтийского флота, а также Первая и Третья отдельные авиационные армии РГК совершили в общей сложности две тысячи восемьсот шестьдесят боевых вылетов. Из них тысячу семьсот сорок — бомбардировщики. Огнем зенитной артиллерии сбито три ДБ-3, пять СБ и два И-153. Не боевые потери составили девять самолетов (семь СБ и два И-16). В ходе воздушных боев уничтожено два разведчика и десять истребителей противника...
4. Ударной силой орудийных башен...
Финский залив, конец ноября 1939 г.
...Директиву наркома ВМФ о переводе в боевую готовность номер один штаб Краснознаменного Балтийского флота получил еще двадцать шестого ноября. С этого момента боевое ядро флота находилось в часовой, а остальные корабли — в четырех часовой готовности к выходу в море, подводные лодки и авиация были рассредоточены и готовы к действию, усилена воздушная разведка и дозорная служба...
По сравнению с остальными флотами КБФ по праву считался самым сильным. В его состав входили два линкора, крейсер, два лидера эскадренных миноносцев, одиннадцать эсминцев, четыре канлодки, тринадцать сторожевиков, тридцать тральщиков, тридцать три сторожевых и шестьдесят четыре торпедных катера, три минных заградителя, сорок девять подлодок и четыреста одиннадцать самолетов.
Большая часть кораблей вступила в строй в течение трех последних лет. И в первую очередь — гордость советского судостроения, самый мощный в мире легкий крейсер 'Киров'! А также лидеры эскадренных миноносцев 'Ленинград' и 'Минск', шесть новейших эсминцев типа 'Гневный', шесть сторожевых кораблей типа 'Ураган' и девять быстроходных тральщиков типа 'Фугас'. Подводные силы флота пополнились тремя подводными минными заградителями типа 'Ленинец', двадцатью четырьмя средними подводными лодками типа 'С' и 'Щ' и семнадцатью малыми типа 'М'.
Увы, у этой медали была и другая сторона.
Все эти новейшие корабли имели множество конструктивных и заводских дефектов. Новые образцы вооружения не были освоены личным составом в полной мере. Экипажи не сплаваны. А комсостав не имел необходимого опыта.
И дело было не только в том, что флот количественно вырос и военно-морские учебные заведения не успевали пополнять его специалистами — штурманами, артиллеристами и минерами. В тридцать седьмом — тридцать восьмом годах Ежов и другие враги народа, пробравшиеся в органы государственной безопасности, организовали избиение командного состава РККА и РКВМФ. Новый нарком внутренних дел Берия по личному указанию товарища Сталина разыскал и освободил тех, кто уцелел. Однако все они нуждались в отдыхе и лечении.
В результате кадровой чехарды, поразившей КБФ, большинство недавно назначенных командиров и начальников, начиная с комфлота флагмана второго ранга Трибуца и начштаба флота капитана первого ранга Пантелеева, не соответствовали занимаемым должностям. Трибуц в тридцать седьмом был всего лишь командиром эсминца. А Пантелеев, принявший дела у своего предшественника месяц назад, до этого был врио зампреда Постоянной приемной комиссии при Наркомате ВМФ. Флагарт штаба флота капитан первого ранга Чистосердов и флагштурман капитан второго ранга Иосифов, несмотря на свою молодость (Иосифову недавно стукнуло двадцать девять, а Чистосердову — тридцать четыре), были довольно опытными специалистами. А вот новый начальник ВВС КБФ Герой Советского Союза полковник Ермаченков, при всем к нему уважении, еще два года назад был командиром звена.
Не лучше обстояли дела и в Эскадре, основном боевом соединении флота.
Исключение составлял лишь ее командующий, флагман второго ранга Несвицкий, который еще до революции окончил Морской корпус, прошел и Германскую, и Гражданскую, и был одним из самых опытных моряков советского военно-морского флота. Чего, к сожалению, нельзя было сказать о его подчиненных.
Капитан первого ранга Белоусов вступил в командование линкором 'Марат' в марте прошлого года, а до этого семь лет прослужил в штабе флота. После окончания Военного Морского училища имени товарища Фрунзе Белоусов два года ходил младшим штурманом на линейном корабле 'Парижская коммуна' и даже участвовал в легендарном переходе 'Парижанки' из Кронштадта в Севастополь в двадцать девятом году. Но на этом его опыт дальних плаваний и корабельной службы заканчивался.
Капитан второго ранга Вдовиченко принял линкор 'Октябрьская революция' четыре месяца назад, а перед этим командовал бригадой эсминцев. Но недолго. Как-то так вышло, что из пятнадцати лет службы девять он провел в учебных аудиториях — в училище, на курсах усовершенствования и в академии. Правда, в конце двадцатых Вдовиченко целых полтора года командовал канонеркой, но после этого в качестве командира корабля на мостик уже не поднимался. Летом тридцать седьмого после окончания Военной Морской академии имени товарища Ворошилова его сразу поставили на дивизион, а через полгода перевели на бригаду...
В начале ноября нарком ВМФ Кузнецов вызвал к себе заместителя начальника Главного морского штаба капитана первого ранга Алафузова и поставил ему задачу проверить состояние Краснознаменного Балтийского флота.
Кузнецов хорошо знал Трибуца еще по годам совместной учебы в училище. И насчет уровня его способностей не сомневался. Именно поэтому имел очень большие сомнения по поводу готовности КБФ к войне с Финляндией.
Алафузов Краснознаменный Балтийский флот проверил. И убедился, что нарком беспокоился не зря. Боевая подготовка была на чрезвычайно низком уровне. Штабы соединений не сколочены и как органы боевого управления не отработаны. Корабли способны выполнять лишь одиночные боевые задачи в простых условиях.
Печальнее всего обстояли дела с огневой подготовкой.
Средняя оценка, выведенная за все стрельбы (подготовительные и зачетные), для линкора 'Марат' составила три балла, а для 'Октябрьской революции' — два и восемь. И то лишь благодаря перестрелке ряда неудовлетворительных стрельб. А крейсер 'Киров', вообще, не выполнил ни одной зачетной стрельбы главным калибром. Минно-торпедная часть крейсера, правда, оказалась на высоте. Также как и на линкорах. Однако большой роли это не играло, поскольку вероятность применения торпедного оружия крупными кораблями в условиях Финского залива была очень мала.
Первый и второй дивизионы эскадренных миноносцев (лидеры 'Ленинград' и 'Минск', эсминцы 'Сметливый', 'Стерегущий', 'Стремительный', 'Гневный', 'Гордый' и 'Грозящий') отработали только глубинное бомбометание и постановку параванов. А главным калибром и торпедами пока еще не стреляли. Третий дивизион (старые эсминцы типа 'Новик' — 'Артем', 'Володарский', 'Ленин', 'Карл Маркс' и 'Энгельс') был подготовлен к боевым действиям лучше. 'Новики' могли проводить одиночные дневные стрельбы по морским целям и ставить мины.
Готовность остальных соединений надводных сил была примерно такой же. Сторожевики могли нести дозор и осуществлять охранение линкоров, а тральщики проводить траление. При отсутствии противодействия противника.
Боевая подготовка подводных лодок тоже оставляла желать лучшего. Все лодки отработали выполнение разведывательных задач, торпедные атаки по кораблям идущим с охранением, а также артиллерийский бой. Но ни одна не выполнила зачетные стрельбы одиночными торпедами! А о залповой стрельбе даже речь не заходила!
Особенно тревожное положение сложилось в военно-воздушных силах. Две трети экипажей могли действовать только днем в простых метеоусловиях. Ночные и 'слепые' полеты большинству пилотов были в диковинку. Количество бомбометаний в уходящем году на одного штурмана составило ноль целых девять десятых раза. Очень высокой оставалась аварийность. Лишь за два последних месяца произошло пять аварий и шесть катастроф с большими человеческими жертвами.
Все эти недочеты, на первый взгляд, имели объективные причины. Во-первых, ограниченность района боевой учебы. Во-вторых, трудности освоения современных образцов техники и вооружения. В-третьих, начавшаяся в сентябре европейская война. Которая сорвала обычный распорядок учений и маневров. С другой стороны, налицо была полная неспособность командования флота организовать эффективную работу штабов и боевую подготовку частей.
В середине ноября Алафузов вернулся в Москву и доложил Кузнецову о неутешительных результатах своей инспекции. Нарком выслушал молча. Он ожидал чего-то подобного. Поэтому и послал Алафузова с проверкой. Но даже не предполагал, что положение окажется таким катастрофическим.
Вопрос о начальнике штаба в связи с малым сроком пребывания в должности ставить было рано. А, вот, командующего надо было снимать прямо сейчас. Как не справившегося. Однако времени на кадровые перестановки уже не осталось. Это, во-первых. А во-вторых, снять комфлота своей властью Кузнецов не мог.
