Дримлэнд (общий файл)

Выплакавшись, она к собственному удивлению почувствовала облегчение. В нынешнем положении были ведь и плюсы. Она, наконец, свободна и может отправиться, куда захочет, делать, что захочет. Завести друзей, собственный дом, а когда-нибудь, может, и семью. Внезапная радость предала сил. Она тщательно обыскала убежище. Но если тайники здесь и были, то очень искусные и незаметные даже ее опытному глазу. Она не огорчилась, ведь ее способности можно было применить и в другом доме. В одном она была уверена точно, бедствовать ей не придется. Собрав вещи, представляющие хоть какую-то ценность, она вышла в ночь. Оставаться долго на одном месте было опасно. Она не знала от чего бежит, но чувствовала острую необходимость в этом. Враги ее наставника могли знать о ее существовании или узнают об этом, лишь только отыщут их дом. Тогда уж они точно бросятся на ее поиски. Она шагала по мостовой и в памяти всплывали места, где можно было остановиться ненадолго. Таких мест было не мало, о некоторых не знал даже ее наставник. Когда-то обнаружив их, она решила не рассказывать учителю, и теперь это был ее запасной план. Но туда она собиралась наведаться лишь в крайнем случае.

Сейчас, сидя на роскошном хоть и старом диване и сжавшись в комочек, она размышляла о своем будущем. Она была совершенно одна в большом, изученном до мелочей, но совершенно чужом городе. И вдруг такая тоска навалилась на ее хрупкие плечи. Наставник был единственным человеком, заботившимся о ней. Может он никогда и не выказывал ей своих чувств, но ведь они были, наверняка были. Он за всю жизнь не сказал ей ни единого ласкового слова, но ведь это ничего не значило. Он ведь все равно по-своему любил ее. Она очень надеялась, что любил. Как бы она ни старалась, что бы ни делала, никогда не могла добиться его одобрения. Но может, это было лишь от того, что она плохо старается. Может, она просто неумеха, и ей никогда не стать такой, каковой он мечтает ее увидеть. Почему же он не мог хотя бы изредка похвалить ее или просто улыбнуться? Тогда ей было бы намного легче. Ей всегда так не хватало ласки и нежности в этом мире. И сейчас в этом холодном пустом доме тоска по простой человеческой теплоте нахлынула на нее как никогда сильно, заставляя ее тщедушное тельце вздрагивать от новых рыданий.

* * *

Софи проснулась в холодном поту. Давно, очень давно она не вспоминала годы своей юности. Она словно вычеркнула их из своей памяти. До последнего времени ей даже успешно удавалось делать вид, что она из благополучной состоятельной семьи, с любящими родителями и кучей родственников. Иногда она даже сама верила в эту сказку. Почему же именно сейчас и здесь эта холодная тоска снова вернулась к ней? Так жадно захотелось чьей-то любви и тепла.

Девушка продолжала не подвижно лежать, но жесткий комок, подкативший к горлу, не давал ей больше заснуть. Она, продолжая делать вид, что спит, огляделась. Вокруг лагеря все было спокойно. Похрапывал Льюис, Арчи скрутился клубочком почти у самых ее ног. В этот момент ей стало безумно жаль этого уличного мальчишку, так напоминавшего ей ту девчонку из беспокойного сна.

Софи перевела взгляд на небо. На нее смотрели миллионами сверкающих глаз далекие звезды. Их было очень много, и каждая звезда казалась ярче и больше предыдущей. Раньше люди считали их богами. Но они оставались таким же далекими, холодными и равнодушными к ее проблемам, как и простые смертные, поэтому Софи никогда не верила в эти сказки. Она еще долго лежала, всматриваясь в глубину ночного неба, пока снова смогла уснуть.

* * *

Мокрый снег сыпал с неба рваными клочьями. Но достигая мостовой, они тут же превращались в грязное месиво. Лишь кое-где на узких подоконника да на крышах редели белоснежные полянки.

Он шел, сгорбившись, пряча лицо от снега в потертом капюшоне. Ноги его увязали в грязи, сдобренной влагой. Было заметно, что передвигаться ему очень тяжело, но он упорно шел вперед. В сапогах хлюпало, и он почти вовсе не чувствовал, занемевших ног. Пальцы рук были сжаты в кулаки в дырявых карманах, но теплее им от этого не было. Они так замерзли, что уже почти не слушались его.

Он брел, сам не зная, куда и зачем. Ни дома, ни семьи, ни денег, ни надежды на лучшее будущее у него не было. Погода была прескверной, но даже место для ночевки сегодня ему отыскать не удалось, поэтому приходилось идти вперед, только что бы не замерзнуть до смерти. Усталость тяжелым грузом давила на поникшие плечи. Сколько еще сможет продержаться, он не знал. Просто продолжал движение, отгоняя мысли о том, что бы остановиться на минуточку, прислониться спиной к шершавой стене и прикрыть воспаленные глаза. Он понимал, что тогда наверняка уже не сможет заставить себя снова двигаться. От голода кружилась голова, каждая косточка ныла от сырости.

Он даже не снова осознал, что больше передвигается. Моргнув, словно полными песка, глазами, он заметил перед собой огромные черные сапоги. Попытавшись подняться, он уткнулся во что-то макушкой. Как выяснилось, это был обладатель тех самых, заляпанных грязью сапог. Не бритое его лицо щербато улыбалось.

— Приплыли, дружочек!

По улице разнесся хриплый гогот, немного приглушаемый веселым шорохом дождя.

— Не иначе, как бродяжничать изволите, любезнейший! — С восторгом спросил стражник.

"Никак нет! Это всего лишь досадное недоразумение! Я просто шел к себе домой, к жене и детям!"

Но мысленный монолог, полный жара и убедительности, остался лишь в его голове, а наружу вырвалось лишь невнятное мычание с подвыванием.

Ответом ему был новый взрыв хохота. На этот раз заставивший содрогнуться стекла в ближайших домах.

— Ну-к, ребяты, хватай его! — Распорядился весельчак.

Откуда-то тут же появились двое крепких детин и подхватили его под немеющие руки.

— Именем Королевы, — торжественно изрек первый стражник, — ты лишаешься права находиться в нашем славном городе! Сити принял тебя, был гостеприимным и терпеливым, но ты показал, что не достоин этой добродетели! Посему, ты будешь выдворен вон! Прямо сейчас!

Его тут же резво поволокли прочь. Ему даже не приходилось переставлять ноги, стражники были довольно сильными и успешно тащили ли бы его вперед, даже вздумай он сопротивляться. Через мгновенье до его мутного сознания дошла мысль, что его намерены выбросить за городские ворота. А ведь там совсем негде укрыться, негде раздобыть еды или обогреться. Выжить там у него не было никакого шанса. Он встрепенулся, попытался упереться слабыми ногами, но они заскользили в грязи. Попытки пошевелить руками ничем не закончились, от холода они окончательно перестали ему повиноваться. Он решил расслабиться, что бы выскользнуть на землю, но держали его крепко, и этот план с треском провалился.

— Ты смотри, очухался, — процедил один из стражников.

— А ну не трепыхаться! — Прикрикнул другой.

— Ничего, мы почти на месте, — проворчал первый. — Эй, там! Открывай ворота! Очередной бродяга покидает наш гостеприимный Сити!

Впереди залязгал металл о металл, а стражник загоготал, радуясь своему остроумию. Две пары сильных рук подняли его в воздух и швырнули, словно мешок с углем, в темноту.

* * *

Льюис с размаху сел на песке. Он бы закричал, но не смог. Легкие сдавило, воздуха не было, он задыхался, словно тонул. Уловив округленными от страха глазами свет костра, он понемногу начал приходить в себя, вспомнил, где находится, перестал молотить руками о воздух и огляделся. Позади — темная полоса леса, впереди — тихо шепчущее море. Тишина и, ни кем не нарушаемый, покой.

"Приснится же такое, — фыркнул Льюис, тряхнув головой, словно прогоняя отголоски ночного видения. — Хотя, если не отыщем сокровища, это мое ближайшее будущее, — теперь он зябко поежился. — И как все было реально!"

Он потер, занемевшие во сне, пальцы и завернулся плотнее в одеяло. Завтра предстоял трудный день, нужно было хорошенько отдохнуть. А кошмары — это лишь морок, видение, которому не суждено сделать ему ничего плохого.

* * *

Он шел среди галдящей толпы, улыбаясь. Рядом красавица-жена, на плечах, что бы непременно все-все рассмотреть, сынишка. Малыш восторженно указывал розовым пальчиком то в одну, то в другую сторону, иногда смеялся и даже визжал от восторга. От этой радостной возни у него на душе становилось еще теплее.

Сынишка, впрочем, был не таким уж крохотным и легким. Шея от груза более чем в десять килограмм уже ныла, но расстраивать ребенка не хотелось, и он продолжал стойко идти вперед.

Людской поток уверенно нес их в нужном направлении, и они подчинялись этому, не имея ни малейшей возможности сопротивляться. Был один из тех не многих праздничных дней, когда все жители высыпали на улицы, пели, размахивали яркими платками и всячески веселились. В такие дни каждому хотелось радости, ярких красок и звуков музыки. В такие моменты все жители обычно серого Сити забывали об унылости своего существования, сливаясь воедино в безудержном порыве веселья.

Впереди, в конце улицы замаячил пестрый шатер. На площади стоял купол балагана. Сегодня в честь праздника Королева расщедрилась, оплатив представление, и все жители могли бесплатно насладиться зрелищем.

Он все ближе подходил к площади, отсюда уже можно было заметить пылающие факелы в руках жонглеров. Ребенок от восторга все яростнее размахивал ручками, и ему было все сложнее удерживать свою ношу от падения. Наконец кирпичные стены домов разошлись, выплескивая часть толпы на большую округлую площадь. Здесь было полно разодетых в яркие наряды людей, но все равно оставалось свободнее, чем в переулке, и он решил на несколько минут поставить ребенка на его собственные ножки в крохотных ботиночках.

Вокруг расстилался аромат свежих сдобных булочек, печеных яблок, смешиваясь с запахами тысяч людей и цирковых животных. Чуть в стороне громоздились огромные клетки. Их обитателей доставили сюда из далеких стран на потеху публике. Обычно, что бы одним глазком взглянуть на этих дивных существ, приходилось выложить не мало монет. Но сегодня все было оплачено Королевой, и клетки стояли прямо под открытым небом, предоставляя возможность любому поглазеть на чудных животных. Толпа по-разному реагировала на не обычный внешний вид созданий. Одним корчили рожи, над другими смеялись, третьих опасливо обходили стороной.

Справа, чуть в отдалении, арлекин, разодетый во все разноцветное и блестящее, продавал воздушные шарики. Карапуз ловко высвободил свою ручонку из его пальцев и вприпрыжку помчался к желанной игрушке. Он бежал изо всех сил, что бы успеть первым, что бы его не перехватили на полпути. Малыш даже не обратил внимания, когда сзади, перекрывая громкую музыку, раздался грохот и последовали крики напуганных людей и вопли разъяренных животных.

Подлетев к арлекину, мальчик схватил одну нитку из общей охапки и, что есть сил, дернул на себя. Та поддалась, и в руке у ребенка оказался ярко-алый шарик. Он с торжествующей улыбкой развернулся, ища в толпе знакомые лица. Но куда бы он не смотрел, родителей ни где не было видно.

Мальчик на минутку растерялся, но решив, что это такая игра, бросился в толпу, проскальзывая сквозь пыльные юбки и множество чужих ног. Людской поток становился все плотнее. Будто все вдруг решили поиграть в ту же игру, что и он, и сейчас шли в том же направлении. Но ребенок был юрким и ловким, огибая человеческие фигуры, он быстро продвигался вперед.

Выскочив внезапно на открытое пространство, малыш замер. Толпа осталась позади, не подходя ближе, словно сдерживаемая чем-то невидимым, она оставалась там, где еще секунду назад был он сам. А впереди, на том месте, где совсем недавно стояли его мама и папа, громоздились поваленные клетки. Что бы расчистить место для все увеличивающейся толпы, организаторы представления поставили мелкие клетки с животными на более крупные контейнеры. Но животные верхних ярусов, обеспокоенные огромной толпой, принялись метаться от стенки к стенке. Клетки от этого раскачивались все сильнее и, не устояв, рухнули вниз. Все, кто стояли поблизости, были придавлены тяжелыми обломками, а вокруг, пугая окружающих, носилась стайка обезьянок.

Мальчик стоял не шевелясь. Он еще не понял, что произошло, он все еще искал взглядом отцовский зеленый камзол. Он крепко сжимал в ручонке алый шарик на тонкой нитке, который, оказалось, спас ему жизнь.

А вокруг жужжала толпа, обсуждая случившееся, охая, ахая, смакуя новость на все лады и разнося ее по всему Сити. Люди громко возмущались чужой безалаберностью, качали головами, обвиняя в случившемся то простых рабочих, то самого хозяина балагана. И лишь до одного одиноко стоящего мальчика с алым воздушным шариком ни кому не было дела. Всех интересовали подробности трагедии, а не чей-то потерявшийся ребенок. А его родители сами виноваты в том, что он потерялся, разве можно оставлят детей без присмотра?!

* * *

Арчи резко открыл глаза и понял, что лежит укутанный в теплое одеяло, и что это был всего лишь сон. Иногда ему снилось нечто подобное. Разными были история, место событий, но финал всегда оставался одинаковым.

Арчи перевернулся на спину и, закинув руки за голову, стал рассматривать звезды. Яркие и блестящие они светили чистым белым светом, некоторые подмигивали, другие переливались голубым или оранжевым оттенком. В Сити звезд никогда не было видно. Над городом всегда висело плотное облако смога. Лишь в очень ветреную и безоблачную погоду, можно было разглядеть полную луну, но звезды были слишком маленькими и не могли своим хрупким светом пробиться к жителям Сити.

Во время полета Арчи много раз наблюдал за блестящими огоньками через иллюминаторы или смотровое стекло в рубке управления. Но там они казались очень далекими, здесь же они словно лежали прямо перед ним. Казалось, только протяни ладони и сможешь зачерпнуть целую пригоршню, сложить в карман и любоваться в темном уголке туннелей.

Арчи очень боялся смерти, не признаваясь в этом даже себе самому. Но она постоянно приходила к нему во снах. Даже в те моменты, когда он совсем о ней не думал, был занят чем-то интересным и увлекательным, она находила способ напомнить о себе. Много лет прошло с тех пор, как он потерял родителей, но чувство одиночество никак не проходило. И чем взрослее он становился, тем нестерпимее оно было.

* * *

Остров словно играл с ними, показывая их потаенные страхи, которые и были причинами возникновения тех или иных желаний. Это было странное, не обычное, и может, даже волшебное место.

Капитан "Вихря" не мог объяснить свои ощущения, но что-то тревожило его с наступлением темноты. Он прошелся вдоль берега, пристально всматриваясь в заросли ближайших деревьев, ничего подозрительного не обнаружилось. Волны слегка шуршали мелким песком, накатывая на берег, едва уловимый ветерок, шевелил отросшие пряди его волос.

Дед, сощурившись, посмотрел на стену смерчей. Ее не возможно было увидеть в темноте, да еще и на таком расстоянии, но он ясно ощущал, что она по-прежнему там, стоит на страже спокойствия острова, или стережет пленников, так глупо попавшихся на старую сказку. Ему даже почудилось, что он слышит тихий гул. То, что вблизи было ревом стихии, сюда доносилось лишь слабым отголоском.