Когда она увидела этого мальчишку на пороге тронного зала — сердце екнуло. А потом забилось в три раза чаще, потому что ей показалось, что это — Мишель. Только она переоделась мужчиной и вернулась — почти двадцать лет спустя.

И все же...

Тонкое хрупкое тело, узкая кость, длинные белые волосы, громадные голубые глаза — все это было от матери, Абигейл видела. Но черты лица...

И плотно сжатые тонкие губы, и нос с горбинкой, и разрез глаз, и надменное выражение лица...

Кто же был отцом ребенка Мишель?

Но в свое время она не поинтересовалась этим вопросом, а потом уже было поздно искать ответы. Александр молчал, Мишель уже тоже не спросишь...

Кто?!

Александр кланялся, улыбался, был изысканно вежлив, а Абигейл уже понимала, что в ее дом вступил страшный враг. И — ненавидела.

Но что она могла сделать?

Убить?

Не получалось.

Поймать на живца? То есть на женщину?

Возможно... один раз у нее даже получилось. Кажется...

А потом?

Алекс словно был сделан из снега и стали. Он поздравил эту шлюшку, как там ее... Марли? Фарли? Со свадьбой — и продолжил жить, как ни в чем не бывало.

И — привлекать людей.

К нему тянулись, он нравился, он мог быть обаятельным. И — был.

А еще быстрым и безжалостным.

Удары сыпались со всех сторон, Абигейл на миг даже растерялась — и проиграла. И оказалась в монастыре.

Но даже тут она не сдалась!

Она нашла выход. Нашла союзников, нашла...

— Ааааааааааааааииииииииииииииииииииии!!!

Крыса.

Мерзкая тварь выбралась из-под кровати, взбежала по одеялу — и нагло уставилась на королеву, как бы спрашивая: 'Ну и что ты нашла?'.

Абигейл ждала шума на лестнице, она знала, что кто-то из ее людей придёт, прогонит гнусную тварь... и шаги послышались.

Легкие, уверенные, быстрые...

А потом дверь распахнулась.

— Тетушка! Какая приятная встреча!

О, этот голос с издевкой! Абигейл вздрогнула и вжалась в стену.

— Алекс...

— Я рад, что вы меня помните! Пообщаемся? Недолго...

* * *

Что такое загнанная в угол крыса?

По-моему очень симпатичная зверушка. А вот про Абигейл я такого сказать никак не могу. Ее лицо, когда она меня увидела, было настолько омерзительно — этакая смесь ненависти, злости, гнева, бессилия... Так и хотелось схватить что потяжелее — и бить. Бить наотмашь. Пока не сдохнет.

И все же я должен был задать ей один вопрос. Остальное я узнаю от других, а вот это...

— Зачем?

— Что — зачем?

— Тетя, зачем ты так поступила? Зачем подставила мою мать, травила ее... она ведь тебя приняла как сестру? Когда-то...

Вот тут-то и вылезает истинное лицо Абигейли.

Рыло. Свинячье.

Сейчас бы ее народу показать — кто бы поверил, что эта гадина — их законная королева? Они б ее сами камнями забили!

Точеные, несмотря на возраст, черты лица, искажаются, губы складываются в звериный оскал, пальцы скрючиваются, подобно когтям.

— Жаль, что твоя мать не сдохла еще при рождении! Сука!! Тварь!!!

И я вычленяю главное. Абигейл просто ненавидела мою мать.

За что?

За всё. И — сразу. А подробности — есть ли в них смысл?

Никакого. Уже никакого. И я прищелкиваю пальцами.

Тень на стене растер, уплотняется — и спустя миг в комнату шагает Крысиный Король.

— Она твоя. Властью короля.

И только теперь Абигейл начинает визжать. Безумно, дико, а тень все растет, увеличивается, тянется к ней, накрывает — и рассыпается на несколько сотен крыс. И они начинают жрать.

Момент, когда отлетает душа, я улавливаю очень точно. И когда крысиный Король перехватывает ее и принимается жрать уже и душу.

Пусть.

После такого Абигейл не возродится в новом теле, но мне это безразлично. Я отворачиваюсь и выхожу вон.

В трактире тихо. Все спят тяжелым наведенным сном — и имя снятся крысы. Много крыс. Ак-квир понимающе смотрит на меня.

— Нам пора?

Одним прыжком я оказываюсь у него на спине.

— Пора. Пора домой.

* * *

Тишина, уют, спокойствие...

Интересно, когда-нибудь у меня это будет? Уж точно не в столице. Приехать не успел...

Хорошо хоть, отсутствовал недолго, грабителей по дорогам развести не успели. А вот все остальное...

Приходится спешно отменять четыре новых пошлины, утрясать с границами владений, разбираться с наградами и наказаниями... пару раз ко мне пытается прорваться Дариола, но я на весь дворец посылаю ее в дальние дали.

Заняться мне нечем, с этой дурой разговаривать!

Почему дурой?

Была бы умная — не предавала бы. Так что прорывается она ко мне только через девять дней. А я и днюю, и ночую то в кабинете, то в подземелье.

— Алекс, нам надо поговорить!

— Слушаю?

Ходить вокруг да около Дариола не стала.

— Что теперь со мной будет?

— Родишь мне парочку детей — и в монастырь. За измену.

Я тоже не скрываю своих намерений. Было бы пред кем. К тому же я устал, измотан, я сплю не больше, чем по два часа в сутки... кто бы тут был любезен?

— Измены не было.

— Ты не переспала с Анри потому что ему не велел твой брат, — уточняю я. — Но ты пыталась.

Дариола бледнеет.

— Мой брат? То есть...

— Тебе просто подложили этого певуна. Хочет Дарюша птичку — будет ей птичка. Хочет куклу — будет кукла. Хочет любовника — будет любовник. Лишь бы не взбрыкивала и покорно родила от племенного бычка теленка нужного пола.

Дариола бледнеет, но королевская выучка берет свое.

— Мой брат не мог тебе так сказать.

— А он и не говорил. У нас были другие темы. Это мне рассказал твой любовник.

— Анри?! Он...

— Он мертв.

Рука женщины взлетает к горлу. В этот миг, с выпученными глазами и открытым ртом, она как никогда напоминает рыбину, вытащенную на сушу.

— Ты... ты...

Ну, не совсем я. Марта. Но уточнять я не собираюсь.

— Он мертв. Все.

— Тварь!

— Именно, дражайшая супруга. И советую меня не злить. Потому что зубы у твари тоже имеются. Хочешь выжить — будешь делать, как я скажу.

Дариола молча разворачивается и хлопает дверью. Туда и дорога.

Но все же встреча с супругой ненадолго выбивает меня из колеи. И вздыхаю, смотрю в окно.

Иннис, девочка моя...

Как ты там?

Мне грустно без тебя, плохо, тоскливо... ты чудесная. И как же горько осознавать, что мы больше не увидимся. Даже когда я смогу скинуть корону с плеч, у тебя уже будет муж, дети...

Я не разрушу твою жизнь, как чужая ненависть и месть разрушили мою.

Я люблю тебя.

* * *

Крысиный Король уходит ровно через тринадцать дней. Довольный, нажравшийся, напившийся крови...

За это время опустели почти все храмы в Раденоре и Риолоне. Осталось, дай Светлый, человек пятьсот из всей храмовной оравы.

Крысы пожирали и служителей, и приближенных, и холопов, и доверенного, и воинов Храма — им было все равно. И защиты от них и не было.

А как?

От демона — амулетом и молитвой.

А от стаи крыс?

Помолиться, конечно, можно. Перед смертью.

Где отпускать Крысиного Короля, значения не имеет, а потому я проделываю это в подземелье своего родового замка. Прощаемся мы почти дружески.

И спустя еще пять дней я отправляю посольство в Риолон.

Да, именно Рене Моринара. Пусть учится.

Ему поручено объявить дворянству Риолона, что поскольку король мертв, принц пропал без вести и не похоже, что объявится, а принцесса является моей женой и ждет от меня ребенка, я... нет, я не присоединяю Риолон к Раденору.

Я просто... устанавливаю над ним опеку.

Протекторат.

Который продлится ровно до момента возвращения Дария.

А беззакония или самоуправства я просто не потерплю. Как же можно такое терпеть? Так что если кто-то из шестиюродных племянников или кузенов младшей двоюродной тетушки по дедушке принялись капать слюнями на чужой трон, то им лучше быстренько вытереть оные платочком — и спрятаться.

И — поглубже.

А то если я выкопаю, то я там же и зарою.

Так что нет-нет, Раденор и Риолон не сливаются в одно государство, как можно? А что я буду менять часть законов... так ведь и пошлины я снижать буду, какие счеты между своими? И об армии позабочусь, финансирование не прекратится...

Это — сложно, очень сложно. И кроме Рене тут никто не справится.

Я мог бы, но ехать в Риолон?

Сейчас?

Бросив все на произвол судьбы?

А еще там Иннис...

Графиня Андаго упорно не желает покидать мои сны, мои мысли, мои чувства. Я так и вижу ее перед собой.

Веселую и грустную, с охотничьем костюме — и в бальном платье. А иногда и вовсе без платья. И в таких сценах, что...

Во сне я прижимаю ее к себе, раздеваю, ласкаю гибкое тело, чувствуя себя неопытным сопляком, который впервые увидел женщину.

Болван.

Надо будет, как чуть посвободнее, прогуляться в свой любимый бордель. Мадам Элиза найдет мне кого-нибудь черноволосого...

Твою ж!

* * *

В своей спальне я появляюсь чуть ли не первый раз за месяц. Вымыться, выспаться, да хоть чуть-чуть отдохнуть! Почти месяц спать урывками! У меня глаза скоро в обоих формах красными будут! Демоны, конечно, выносливее людей, но не настолько же!

Собачья жизнь?

Да собака бы от моей жизни загнулась! Только-только первую волну разгребли. Выпотрошили основных виновников, казнили, кого надо, теперь без спешки и суеты принимали извинения от второй волны. Ну и подкрепления извинений.

Основательные подкрепления, не меньше хорошего куска земли.

Награждали тех, кто не поддался. Судя по завистливым взглядам придворной шушеры, в следующий раз они еще подумают — прогибаться ли им перед захватчиками. Хотя кто там захватывать еще будет?

Шартрезы?

Абигейл мертва. Остальные же... вонять будут, а вот бунтовать? Я под шумок скормил Хранителю еще около десятка Шартрезов, так что не раньше, чем поспеет новое поколение. А это — лет десять.

За это время они и по нужде не смогут отправиться без моего соизволения. Выдрессирую.

А если нет...

Хранителя нужно кормить регулярно, вкусно и разнообразно. Он, бедняга и так несколько поколений одними придворными питался, так и язву нажить недолго.

Я почти час валяюсь в горячей ванне, потом вылезаю и как был, даже без полотенца топаю в спальню. А там...

— Алекс, нам надо поговорить!

Ууууу....

Дариола!

Кто ее сюда пустил!?

Две секунды на размышления, потом я высовываюсь в коридор, как был, голый, и рявкаю от души:

— Уволю, на хрен! На границу поедете, раздяи!

Стражники бледнеют, я захлопываю дверь и смотрю на супругу. Давно не виделись...

Может, надо было в подземельях расслабляться? Туда бы она не сунулась? Но туда и поесть... нет, такого стола там не накроют. А пахнет так, что желудок судорогой сводит! Суп-пюре из раковых шеек я даже отсюда опознаю. А потому заворачиваюсь в длинный купальный халат и направляюсь к столу.

— Алекс!

Дариола отмирает, понимая, что ее я пока не увольняю.

Я плюхаюсь за стол и поднимаю крышку с первого блюда. Уммм.....

— Вы меня не слушаете!

— Я — ем.

Дариола шипит от гнева, но сказать что-то едкое не решается. Так-то.

— Я знаю о ваших планах.

— Да?

— Вы собираетесь подчинить Риолон.

— Я собираюсь сделать то, что хотели провернуть твой брат и отец. Закон воздаяния, знаешь ли. Не рой яму другому, падать больно будет, как говорят в народе.

— Для этого вам нужна я. И мои дети.

— Только дети.

— Без меня ваши притязания нелегитимны.

— Без детей, — поправляю я. В другой день я бы смолчал. Но сейчас Дариола выбрала самое неудачное время. Я наконец-то позволил себе расслабиться, позволил отдохнуть — и да! Я думал об Иннис!

А потому рыбье лицо женушки и ее белесые ресницы казались особенно неприятными.

И я не сдерживаюсь.

— Мне от тебя нужны только дети. Дашь мне их — останешься жива. В монастыре и под замком, но жить будешь. Нет? Казню прямо сейчас. Ты была выгодным браком — не более того, как и я для тебя. Но у тебя даже не хватило ума хранить верность мужу, которого ты приняла.

— Ты верность мне тоже не хранил!

— Ошибаешься.

— Ты ходил в бордель, я знаю!

— у меня не так много друзей, чтобы их забывать.

— Друзей?! Это теперь так называется?

Я отставляю пустую миску из-под супа и перехожу к жаркому. Пахнет просто упоительно...

— Госпожа Элиза действительно мой друг. Ей уже к пятидесяти — и у нас с ней ничего не было. Если тебя это интересует. Но у нее я могу отдохнуть, побеседовать с интересным человеком, не выбирая выражений, в бордель стекается много интересных новостей — у меня были причины ее не оставлять. А вот у тебя не было причин требовать отчета. Ты ведь тоже писала своему... соловью сладкоголосому.

Дариола невольно кивает.

— Ты читал мои письма?

— Прочитал. Недавно. И что?

Письма она действительно писала, только не отправляла. Складывала в ящик стола рядом с дневником. Я к этому относился вполне равнодушно. Понятно, что Дариола не на дереве выросла, пока ее увлечение не идет дальше писем... пусть живет.

— Ты... мразь в короне! Ублюдок!

— Второе верно. Мать родила меня вне брака.

На миг я представляю реакцию Аргадона. 'Уважаемый демон, мне нужен от вас ребенок. Только в законном браке...'

Сдох бы со смеху. Точно.

— Весь в свою мать!

— Надеюсь. Так что ты хотела?

— Я прошу... Алекс, я мать твоего ребенка!

— И?

— Ко мне относятся хуже, чем к заключенным.

— Тебя не морят голодом, не держат на цепи, не пытают — что еще? — По глазам понимаю — многое. И усмехаюсь. — Понятно. Ты попробовала вольницы и власти. И сейчас тебе хочется, чтобы они вернулись. Хочется почета, преклонения, уважения... а еще — власти и денег. Извини — ты их не получишь.

— Я...

— Да-да. И советую уже сейчас начать смиряться. В монастыре пригодится.

— Ты не передумаешь...

— Нет.

Дариола находится рядом, совсем близко. И движение ее руки стремительно.

Взмах — и на моей шее змеится кровавая царапина, а жена отступает на шаг.

— Прости, но ты не оставил мне выбора.

Прижимаю ладонь к шее.

Кровь. Разум воспринимает все очень быстро и четко. В руках у Дариолы нечто вроде заколки для волос с острым концом. Удобно и резать и колоть, как раз для слабой женской руки. Кончик заколки смазан чем-то темным, тягучим — выхватываю ее из рук женщины и касаюсь языком.

— Ритвиш...

Один из восточных ядов. Противоядия нет, у меня около двух минут до смерти.

Было бы.

Увы — на демонов ритвиш, как и большинство других ядов не действует. Так что, не тратя времени, я преображаюсь в свою вторую форму. Ласково улыбаюсь Дариоле двумя рядами острейших зубов. Женушка падает, как подкошенная.

Вот с-стерва! А был бы я человеком — был бы уже трупом. Аккуратно вскрываю порез когтем, чтобы вылилось больше крови, чтобы ушел с ней яд. Кровь льется — голубоватая, но пока еще с привкусом отравы. Прислушиваюсь к себе.