Хитник

— Не дам, — коротко сказал молчавший до этого бабай. — Хоть на кусочки режьте, а не дам. Потому что в нём самое для меня ценное запрятано: домик, огород, сад с пасекой, курочки-уточки. И женитьба, с самогоном и плясками.

— Точно, — поддакнул гном. — А ещё личный самолёт, вилла на Гавайях, страстные мулатки, бассейн шампанского... нет, давайте уж как-нибудь без бриллианта обойдёмся, лады?

— Вот вы какие, — осерчал Спящий Дед, — не хотите добром, что ж, буду действовать злом. Ужо я вам! Даю полминуты на размышление, а после накладываю на одного из вас, из четверых, заклятье жуткого невезения и фатальной ошибки.

— Одного из троих, — автоматически поправил Глеб. — Где вы четвёртого увидели?

— Именно из четверых, обычник, — усмехнулся Снюссер. — Время пошло, — в морозном воздухе отчётливо затикал метроном: что-что, а давить на психику Спящий Дед умел, ничего не скажешь.

— Нет! — хором, не раздумывая, отрезали Федул и Модест.

— Нас каким-то там невезением не проймёшь, — уверенно заявил Глеб, — мы последние несколько дней только и делаем, что в разные дурацкие истории влипаем. Подумаешь, одной неудачей больше, одной меньше — а, какая разница! И вообще, может ваше колдовство нейтрализует наше личное невезение... Знаете, когда минус на минус даёт плюс.

— Время вышло, — деловито сообщил Снюссер и взмахнул посохом. — Готово, заклятье наложено. А на кого конкретно, не скажу, не знаю. Кому досталось, тот сам и виноват. — Спящий Дед захихикал. — Ить, впервые таких отчаянных ребятишек вижу! Бесстрашные как пьяные кролики... Ладно, пойдём иным путём. Сейчас я наложу на вас мерзкое, невероятно гнусное заклинание, которое называется "проклятье отвращения", — Снюссер с любопытством посмотрел на вытянувшиеся лица троих друзей. — И не на кого-то одного, а на всех: то, что было для каждого из вас самым дорогим, станет отныне ненавистным. Навсегда! — Спящий Дед поднял посох: — На счёт "три". Раз... два...

— Достал-таки! Ты, гадский тип, хочешь лишить меня любви к пиву? Обездолить?! Не выйдет! — Федул неуловимо быстрым движением сунул руку в карман модестовой фуфайки, выхватил оттуда бриллиант и, молниеносно зарядив рогатку, со всей дури выстрелил драгоценным камнем в лоб Снюссеру. Бриллиант сверкнул в свете звёзд ледяным отблеском; Спящий Дед исчез.

Там, где только что находился бородатый "гадский тип", расплылось искристое, переливающееся радужным цветом облачко мельчайшей бриллиантовой пыли. Всё, что осталось от несбывшихся мечтаний гнома и бабая.

— Прости, друг Федул, — грустно сказал Модест, — но сейчас я буду тебя убивать.

Глава 13

Даже на бегу гном не бросил тяжёлую флягу с пивом: прижимая к боку стратегический запас выпивки и оттого заметно кренясь набок, Федул умчался к тёмным домам посёлка — спасаться от разъярённого бабая. Модест, с бодрящим жертву криком: "Стой, гад! Всё равно поймаю, башку оторву!" последовал за Федулом. Однако беглец оказался резвым и бабай уже на первых секундах погони явно проиграл Федулу в стихийно возникшем догонятельном соревнование.

Гном с бабаем исчезли, затерялись где-то среди домов; Глеб ждал, с тревогой слушая далёкие крики и от всей души надеясь, что Модест, достаточно набегавшись, вскоре остынет и образумится. Но когда вопли вдруг стихли, парень торопливо направился в сторону посёлка, на ходу представляя себе всяческие ужасы — начиная от поломанных в беготне рук и ног, до обещанно оторванной головы Федула.

— Ладно тебе, не переживай, — успокоил парня Хитник, — ха, чтобы бабай догнал нашего гнома, удирающего на форсированной пивной тяге? Да никогда, если только Федулу самому бегать не надоест, уж поверь моему опыту. Я как-то часа полтора за ним с отрезком водопроводной трубы гонялся... ну, давно это было, в начале нашего знакомства, когда Федул у меня кой-какую важную информашку хакнул, а я его вычислил. Ох и долго бегали, но, к счастью, гнома я так и не догнал. А то с кем бы теперь дружил-выпивал?

Глеб прошёл мимо охваченной неподвижным пламенем корчмы, остановился, прикидывая, куда могли подеваться гном и бабай: посёлок казался вымершим. Ни охотников, ни беглецов... Рогаточники, скорей всего, прятались где-нибудь в полях, за бетонной дорогой, обсуждая случившееся и с нетерпением ожидая рассвета — когда Призрачный Замок наверняка исчезнет. И всё само собой образуется.

Искать Федула и Модеста, блуждая по неосвещённым улочкам-закоулочкам, без фонаря, аукая как потерявшийся в лесу диверсант Глебу ничуть не хотелось, но деваться было некуда.

— Погоди-ка, — остановил парня Хитник, — слышишь? — Глеб прислушался: действительно, где-то неподалёку, словно из-за стены, доносились еле различимые, но вполне узнаваемые голоса — то ли боевые выкрики, то ли предсмертные хрипы, сразу не поймёшь.

— В корчме они, — уверенно сказал мастер-хак, — в горящей. А почему бы и нет? Она, корчма, лишь снаружи пылает, а внутри, небось, цела-целёхонька, пожар-то вовремя застопорили. — Глеб поднялся на крыльцо, толкнул полуоткрытую дверь.

В корчме было жарко как в хорошо прогретой сауне: воздух пах горячим деревом и летней сосновой смолкой. Посреди зала, за длинным столом, скинув всю одежду и оставшись в одних трусах, сидели рядышком гном и бабай. На столе перед ними высились три забытых бутыли вермута и пара дежурных стаканов: две бутылки оказались уже пустыми, а в третьей оставалось на донышке. Как можно ухитриться выпить столько вина за каких-то четверть часа, Глеб не знал, но подозревал, что — можно. Особенно в компании со здоровяком бабаем.

Приобняв друг дружку, гном и бабай дружно выводили на два голоса: "Ой, да не вечер, да не вечер, мне малым-мало спалось..."; судя по громкости и прочувственности пения, Федулу с Модестом вполне хватило выпитого, после такого-то стресса и по такой жаре.

— Ба, и когда они успели? — изумился Хитник. — Ох же чумовой народ... Глеб, гони их отсюда к чёртовой матери! Когда стопболлы перестанут действовать, вся эта пивная богадельня обрушится на раз. Вернее, на головы этим пьяным дуракам, — Глеб подошёл к столу, встал по другую его сторону и, уперев руки в бока, спросил строго:

— И чего нынче празднуем, а?

— Нерушимость дружбы, — заплетающимся языком поведал гном, — всепрощение и взаимо... ик... понимание. Слаженность душ, типа, и гармонию высоких чувств. Потому что всё тлен и прах — всякие деньги, золото, брилли... ик... анты, но святое остаётся святым.

— Пиво, что ли? — осведомился Глеб.

— И пиво тоже, — глубокомысленно изрёк гном. — Дружба и пиво. Или наоборот.

— Угу. Суду всё ясно, — Глеб посмотрел на бабая. — Модест, ты здесь самый трезвый, поэтому собирайся, бери Федула и дуй на улицу. Стопболлы вот-вот перестанут действовать, вы ж тут оба заживо сгорите или взорвётесь!

— А ночевать тогда где? — резонно заметил бабай, принимаясь одевать гнома словно маленького ребёнка; Федул одеваться не хотел — упирался, дрыгал ногами и орал капризно: "Отстань! Не хочу, не буду! Брось меня, тут ещё полным-полно невыпитого пива!" Однако упорство и сила победили — через несколько минут гном был готов к насильственной эвакуации.

— Что-нибудь придумаем, — рассеянно пообещал Глеб, с тревогой поглядывая на стены и потолок, не тянет ли оттуда дымом. — Уж как-нибудь да перекантуемся.

...Ночное небо постепенно светлело. Яркие звёзды поблекли, стало холоднее — предутренний морозец пощипывал Глебу нос и уши. Бабай стоял возле парня, баюкая на руках уснувшего Федула, и огорчённо смотрел на корчму: застывшее пламя начинало еле заметно шевелиться, грозя скорым продолжением пожара с гарантированной потерей ночлега, еды и пива.

— Ты, друже, обещал нам ночёвку, — деликатно напомнил Модест, — давай, действуй. А то я себе уже все руки нашим эльфом оттянул. Да и спать, в самом деле, оченно хочется.

— Попробовать, что ли, на постой к кому попроситься? — задумчиво предложил Глеб и сам же отверг эту мысль, — э, хрена нас кто пустит, пока охотники не вернутся и не разрешат жёнам-детям из домов выходить. Возле пожара ночевать тоже не резон, или обгорим, или обморозимся. Или покалечимся от сработавших боллов. Надо придумать что-то другое, но что? Блин, как назло ни одной толковой идеи.

— Элементарно, Ватсон, — снисходительно молвил Хитник, — знаешь, есть у меня одна совершенно безумная идейка, которая, возможно, и сработает. Не обещаю стопроцентно, но...

— Да? Ну-ка, — Глеб растёр замёрзшие уши. — Валяй, я на любое безумство готов, лишь бы нормально выспаться. Лучше всего, конечно, в мягкой кровати; ванна с горячей водой и нормально показывающий телевизор приветствуются изо всех сил!

— Помнишь, как ты пивной ларёк в монументальное произведение искусства превратил? — посмеиваясь, сказал мастер-хак. — С чугунными сатирами и пеннорожденной ведьмой. Той, что с хмельным Рогом Изобилия в руках.

— Помню, конечно, — пожал плечами Глеб, — и чего?

— А вот чего, — посерьезнел Хитник. — Вырежи-ка ты эту горелую корчму из реальности и верни её в каком ином виде, авось что-нибудь толковое получится. Ну, хотя бы пожар сам собой уберётся, и то дело, можно на столах прикорнуть... опять же, еда в наличии. А она поутру ой как потребуется — особенно когда Федул проснётся, он же сразу заладит: "Жрать давай-давай! С голоду подыхаю!" Натуральный желудок с бородой. Особенно с похмелья.

— Гм. Идея-то славная, — замялся Глеб. — Но фиг его знает, что на самом деле в итоге создастся... Эгей, Хитник! Ты можешь ещё разок поковыряться в той личности, из которой тогда, у пивной, выудил подсказку как правильно кинжалом пользоваться? Может, мы ещё чего полезное узнаем.

— Не "в личности", — поправил Глеба мастер-хак, — а в архиве номер три. Потому что личность, как я тебе раньше говорил, одна. Только порезанная на части... Ладненько, сейчас попробую. Жди, — Хитник умолк.

Глеб принялся ждать, притоптывая мёрзнущими в туфлях на тонкой подошве ногами, и с надеждой поглядывая по сторонам — не возвращаются ли в посёлок граждане охотники во главе с сэром Калбасиком? Тогда, возможно, и не потребуется вмешиваться в здешнюю реальность, менять горящую корчму на невесть чего: а ну как вместо бревенчатого здания какой глобальный монстр получится? Не типовая ободранная многоэтажка или овощехранилище с картошкой — что, в общем-то, терпимо, — но, скажем, кратер разбуженного вулкана или стадо плотоядных динозавров... или разъярённая толпа футбольных фанатов, донельзя огорчённая проигрышем любимой команды. Последний вариант был самым наихудшим: "уж лучше голодные динозавры", — решил для себя Глеб.

— Готово, — сказал Хитник и тут же, без паузы, зазвучал знакомый Глебу шелестящий голос.

— ...Вонзи клинок артефакта-реконструктора в центр алого круга и, давя на рукоять, медленно поворачивай тот круг. Когда выберешь подходящий вариант изменения, выдерни клинок... не доверяй кинжал случайным людям, храни артефакт только в надреальности: символический тройной укол клинком в левую ладонь надёжно спрячет туда кинжал... вызвать спрятанный артефакт можно или тройным надрезом ладони, или заранее назначенным возвратным словом, — голос становился всё тише, последнюю фразу Глеб толком не разобрал, то ли "возвратным словом", то ли "развратным" — но, судя по смыслу, верен был всё же первый вариант.

— Такое впечатление, что мне фрагмент инструкции по пользованию зачитали, — огорчился Глеб. — Я-то думал конкретно поболтать с той личностью, поговорить с ней о том, о сём. Узнать, в конце концов, кто она такая и как до эдакой заархивированной жизни докатилась.

— Многого хочешь, — ехидно заметил мастер-хак. — Активация фрагмента — это, хотетельный ты наш, вовсе не активация всей личности... Давай работай! А то бабай уже стоя засыпает, того и гляди Федула на землю уронит. — Глеб угукнул, достал из кармана куртки серебряный "реконструктор" и, примерясь, осторожно — не делая резких движений, стараясь верно держать линию — обвёл видимую ему корчму по часовой стрелке. Начертанная в воздухе окружность знакомо вспыхнула голубым светом и "Двадцать первый позвонок" исчез, как будто его никогда не строили; не попавшие в чародейный круг языки пламени, вмиг ожив, растворились в предутреннем сумраке.

Глеб сунул кинжал под мышку, вытер неожиданно вспотевшие ладони об куртку: в прошлый раз колдовство прошло куда как легче, проще, — впрочем, он тогда не очень-то и старался. Как получилось, так и получилось, не до изысков было.

— Молодец, — одобрил Хитник, — знатно управился! А теперь, как сказал бы дед Снюссер, черти ножиком "взад". И не забудь воткнуть клинок в изображение, а то замечтаешься и овеществишь чёрт его знает что.

— Не пугай, — буркнул Глеб, вновь беря кинжал в руку, — мне и без твоих указаний страшно, — парень так же осторожно повёл клинком в обратную сторону. Едва только перед Глебом возникла огненная, малинового свечения окружность, он быстро ткнул в её центр клинком — не заглядывая в круглое окошко, не проверяя какие изменения произошли с корчмой. Потому что он, Глеб, в любом случае будет менять облик "Двадцать первого позвонка": коли взялся учиться работать с колдовским артефактом, то нельзя останавливаться на полпути! Даже если корчма уже стала новёхонькой, свежепостроенной и пожаробезопасной.

Клинок вошёл в очерченную пустоту с трудом, словно в нечто материальное, плохо режущееся; вошёл по рукоять и остановился — дальше кинжалу хода не было. Глеб облизал пересохшие губы, на миг отнял руку от обмотанной кожаным ремешком рукояти: кинжал повис в воздухе, надёжно удерживаемый странной пустотой.

— Ты смотри, — удивился мастер-хак, — чётко сработал. Прям как по лекалу провёл, след в след — вон и корчма внутри круга ничуть не изменилась, по-прежнему горит не сгорая... Что ж, пора приступать к следующему этапу: надави-ка на ручку, согласно полученной инструкции, хе-хе. Да ты не бойся, валяй помалу! — Глеб и надавил, несильно, чуть-чуть.

Обрамлённый алым сиянием круг нехотя сдвинулся с места, медленно проворачиваясь по вертикали. Горящая внутри круга корчма — объёмная и красочная, будто картинка на экране стереоскопического монитора — начала быстро меняться, перетекая из одной формы в другую. Первым делом исчезло застывшее пламя, а уж затем пошли и прочие изменения: бревенчатая изба попеременно становилась то папуасской хижиной, сложенной из жухлых пальмовых листьев, то дощатым сараем с ругательной меловой надписью на стене; то убогим каменным зданием с вывеской "Пытошная" над входом, то общественным туалетом с классическими "М" и "Ж" у дверных проёмов...

Глеб продолжал усердно давить на рукоять, меняя образы один за другим: в колдовском окне мелькали складские помещения, электроподстанции, мастерские, телефонные будки, железные гаражи различных видов и конструкций; несколько раз являлись ободранные, явно нежилые многоэтажки с выбитыми до верхних этажей оконными стёклами. Однажды возникла закрытая баня с пришпиленным к двери лаконичным объявлением "Пара нету!"; иногда попадались древние руины или современные долгострои — но ничего подходящего так и не объявилось. До поры, до времени.