После войны

Удостоверившись, что наше внимание полностью сосредоточено на ней, девочка поднялась на ноги, буднично отряхнула коленки и подол, и неторопливо подошла ближе. Я машинально отметил, что правая коленка ребёнка недавно была разбита, и сейчас на ней виднелась подсыхающая болячка.

— Здрасьте! — кивнула она нам, подходя и плюхаясь на землю уже рядом с нами. — Мама сказала, что добегалась и сама виновата, — ответила на мой невысказанный вопрос девочка, с грустным видом потирая коленку. — А я тут мимо проходила, дай, думаю, зайду, — она смущённо потупилась, уши тут же приняли пунцовый оттенок.

— А родители знают, что ты здесь? — отстранённо, и, видимо, автоматически уточнил Миролев.

— Я уже взрослая! — тут же возмущённо вспыхнуло дитя; кажется, для неё это был больной вопрос. — И вообще, я вам помочь хотела; не хотите слушать — так и скажите!

— Постой, постой! — я затряс головой, окончательно отчаявшись понять происходящее. — Не обижайся. Мы просто очень удивлены твоим появлением. Ты же... Весть, да?

— Ага, — беспечно кивнуло рыжеволосое божество. — Дурацкое имечко, но другого нет, — грустно вздохнула она.

— А чем ты нам хотела помочь? И почему?

— Говорю же, мимо проходила, — досадливо огрызнулась она, явно не желая объяснять мотивы своих поступков. — В общем, сжечь их у вас не получится, — сменила тему на явно менее щекотливую девочка. — Они всё-таки за бессмертие продались, так что ничего не попишешь, убить не получится.

— Кому продались? — хором спросили мы.

— Ох, до чего же вы, люди, бестолковые, — демонстративно схватилась за голову девочка. — Так теневым же, неужели непонятно?

— Кто такие "теневые"? — не слишком успешно пытаясь казаться невозмутимым, спросил Озерский. У меня, кажется, и вовсе язык отнялся.

— Тьфу! — Весть раздражённо фыркнула. — Да этим, с Изнанки. Там всякие живут; большие и маленькие. Чем больше, тем сильнее, вот некоторые и рвутся сюда, чтобы у людей тени забирать. Правда, просто так тень забрать невозможно, вот и стараются, кто во что горазд. А ты, беженец несчастный, выползай, тоже мне, спрятался! — куда-то в сторону строго сказала девочка.

— Это привычка, — смущённо пробормотал Тень откуда-то из-под идола Чернуха.

— Беженец? — уточнил дознаватель.

— Ага. Нет, всё-таки, совсем вы тёмные! Значит, слушайте сюда. Здесь, в Явном мире, Яви, живут только его создания — чаровники, дети стихий, — и срединники, то есть все остальные нормальные люди, которые одновременно и для этого мира существуют, и для изнанки. А на Изнанке живут только теневики, которые иногда, при определённых обстоятельствах, могут пробираться сюда. В общем, этот сюда случайно провалился, когда от одного из Ловцов убегал, память потерял. Ему повезло, что здесь Илан есть. Вы в некотором роде близнецы: ваши сущности почти идентичны, появились на свет вы в одно и то же время в одном месте. Вот он и не умер, потому что смог сойти для этого мира за иланову тень. А так бы фиг пролез. Поняли?

— Да, спасибо за пояснения, — кивнул службист. — То есть, это не люди с магическими способностями живут в двух мирах сразу, а все остальные?

— Распространённое заблуждение, — с умным видом покивала она, явно копируя чью-то манеру разговора.

— А как же все, у кого тень с рождения есть, а потом пропадает?

— Да тень просто отмирает, и всё. Я, правда, не очень в этом вопросе разбираюсь, это деда спрашивать надо, он же всё придумал.

— Ты сказала, что у нас не получится их сжечь, но что-то с ними делать надо. Можешь что-нибудь посоветовать?

— Дырку надо уничтожить. Они насовсем сюда пролезть не могут, это вон только у него получилось со страху, — она кивнула на идол Чернуха, видимо, имея в виду мою тень. — А если дырку уничтожить, то все, кто через неё лазают, сразу и помрут.

— Что может служить этой дыркой? — оживлённо поинтересовался Миролев. — Это же должен быть какой-то предмет, существующий сразу и там и там, то есть с тенью, так?

— Ага. Всё-таки, не совсем бестолковые. Это что-то не слишком большое и не слишком маленькое, примерно в размер человека, иначе у них бы не получилось.

— Наверное, и одна аура на всех отсюда получается, да? — с некоторым сомнением предположил Озерский.

— Ну, так дырка-то для всех одна, вот и аура со временем объединилась. Они ж тут так уже давно-о существуют.

— То есть, леший не соврал?

— Леший тут вообще очень хороший, зря вы его ругали. У него просто капище — больная тема, никак он людям дуб свой любимый простить не может.

— А боги обиделись на деревню за то, что они продались?

— Ну, если бы они просто продались, наверное, старшие бы и не так сердились. Но они ж ещё капище разорили, дедушкин идол поломали, всё, что могли, осквернили... в общем, сделали всё, лишь бы боги отвернулись. А! Вот ещё. Тут лучше на рассвете и на закате не находиться, хуже будет.

— Весть! — над капищем разнёсся раздражённый мужской рык.

— Ой, — девочка вжала голову в плечи. — Меня здесь нет! — едва слышно проговорила она, с мольбой глядя на нас, и... провалилась сквозь землю.

В тот же момент прямо там, где только что сидело божественное дитя, возник высокий статный светловолосый мужчина; также босой, и явно одетый наспех: рубаха была наизнанку.

— Тьфу, несносная девчонка! — буркнул он. Взгляд мужчины остановился на нас. — Отлично, она ещё и со смертными болтала! Много наговорила? — сурово осведомился он. Не получив ответа (я окончательно впал в прострацию, а Миролев... не знаю), раздражённо сплюнул под ноги. В земле образовалась небольшая выжженная лунка. — Ну, что вы на меня так смотрите?

— Ваша рубашка, — медленно проговорил я. Он перевёл взгляд ниже, что-то раздражённо проворчал, стянул рубаху, вывернул и надел уже правильно, сияя вышитым на груди золотым солнцем. Потом к чему-то прислушался, усмехнулся, медленно присел на корточки и молниеносно погрузил руку в землю примерно по локоть.

— Попалась!

— Ай! — из-под земли за ухо была извлечена Весть. — Пусти! Я дедушке пожалуюсь!

— Дедушке она пожалуется! Все уже с ног сбились, дурёху эту разыскивая, а она на землю свинтила, с людьми ей поговорить захотелось! Благодетельница, тоже мне! Без неё б не разобрались, конечно же. Ох, отец тебе всыплет. А ну, марш домой! — он сделал быстрый непонятный жест свободной рукой в воздухе, и девочка рассыпалась снопом разноцветных искорок. — Так, теперь посмотрим, что у нас тут, — отряхнув руки, он осмотрел неподвижно сидящих нас, весело хмыкнул. — Эко диво. Вправду, чаровники, да ещё один из них мой подопечный. Мелкая, конечно, нахулиганила, вам явившись, ну да ладно, живите так. Только вот ещё что, в поисках дырки сильно далеко от капища не отходите, — он заговорщически подмигнул. — И о нашей встрече тоже не слишком распространяйтесь. Совсем молчать не получится, всё понимаю, — служба. Но всё-таки. Да и вообще, сколько можно спать? — и он резко хлопнул в ладоши.

Я проснулся от сухого звонкого щелчка, будто кто-то переломил сухую ветку. Открыв глаза, долго пытался прийти в себя и понять, где нахожусь. В голове был тяжёлый мутный туман, с неба моросил мелкий осенний дождь. Высокое серое небо смотрело вниз сквозь голые ветви деревьев, и, судя по унылому виду, увиденное его не радовало.

Приподнявшись на локтях, я огляделся. Под спиной был пологий склон невысокого холма, с которого открывался вид на небольшую прогалину, в которой располагалось капище, явно уже давно заброшенное. Ну, леший, удружил... Хорошо хоть, дождь начался не так давно, сырость ещё не успела пробраться под толстый драп офицерской шинели.

Невдалеке, вверху и слева от меня по склону, лежал ничком службист. Вернее, не совсем лежал; он тоже, видимо, проснулся, и, приподнявшись на локтях, проводил рекогносцировку.

— Как самочувствие? — окликнул я. Миролев обернулся, заодно перекатываясь в сидячее положение.

— Бывало и лучше, — вздохнул службист. — Но, с другой стороны, хуже тоже бывало, так что грех жаловаться.

— Уф, живые! — раздался из-под спины облегчённый вздох. — Я уж волноваться начал, спят и спят, часов двенадцать уже спят! Прикидывать начал, к кому за помощью бежать, если вы теперь вдвоём тут окопаетесь.

— Ну, не окопались же, — я хмыкнул. — Ладно, все в сборе, все вроде бы в порядке. Пойдём капище осматривать? — кивнул я на поляну, оборачиваясь к Озерскому.

— Пойдём, — согласно кивнул он, с кряхтением поднимаясь. — Я только не понял, это леший нас сюда загнал, что ли? А они так умеют?

— Ну, если это действительно он, возможностей притащить нас сюда у него была масса. Вон сколько времени прошло, тут на своём горбу донести можно было, а у него целый лес зверья.

— Тьфу, точно, — обермастер дознаватель досадливо поморщился. — А я о таком простом варианте не подумал, сразу про телепортацию вспомнил.

— Это ты, конечно, загнул, — согласился я. — Но странностей и без того хватает; вёл он себя непонятно, леший этот. К чему было рисковать и нас гипнотизировать, если можно было просто указать направление, а там бы мы сами вполне добрались?

— Я леших видел только в учебнике, и то читал невнимательно, — махнул рукой Озерский. К этому времени мы уже успели подняться на ноги и отряхнуться от мелкого лесного мусора, в том числе помогли друг другу отчистить спины. Было не так уж холодно, но из-за сырости снимать верхнюю одежду не хотелось даже на короткий срок.

Деревенское капище представляло собой весьма унылое и безрадостное зрелище. Сразу видно, что боги давно отвернулись от этого места, заброшенного людьми. Я знаю случаи, когда заброшенные капища долгие годы сохраняли свой первозданный вид: жрецы утверждают, что боги сами продолжают приглядывать за оставленными верующими истуканами. А отсюда ушли все, и уже давно. Каменные изваяния кое-где потрескались и раскрошились, заросли мхом и лишайниками, деревянные — потемнели и частично сгнили, а Селей раскололся пополам проросшей сквозь него берёзой, причём дереву было уже несколько десятков лет.

— Давно тут никого не было, — вздохнул Миролев. Я промычал что-то солидарное, нагибаясь за лежащим у ног предметом. Склизкий, едва не разваливающийся кусок дерева, оказался головой идола, при более тщательном осмотре я даже пришёл к выводу, что голова эта принадлежала Ставру. Из памяти вдруг всплыл образ статного светловолосого воина в рубахе с вышитым на груди золотым солнцем.

— Странно, — проговорил я, осторожно кладя голову обратно на землю и оглядываясь по сторонам. — Это место кажется мне знакомым.

— В общем-то, все капища похожи, — с сомнением отозвался службист. — Но не могу с тобой не согласиться, такое впечатление, что я тоже здесь бывал раньше. Ох, вот это пень! — воскликнул он. — Ты посмотри.

Я двинулся в его сторону, но не дошёл: на пути попался идол Чернуха. Слюдяные глаза недобро поблёскивали в глубине тёмного камня, а каменный ворон на плече истукана резко выделялся на фоне общей разрухи, будто сделан он был совсем недавно, и уже потом прикреплён к старой статуе.

— Знаешь, я тут вдруг вспомнил, — медленно начал я, переводя взгляд с лица идола на ворона и обратно. В какое-то мгновение показалось, что ворон шевельнулся, поправляя оперение, а в глазах небесного воеводы мелькнула усмешка. — Мне снился очень интересный сон.

— Чем именно интересный? — хмыкнул Озерский, подходя ко мне. — Смотри, а ворон как новенький!

— С нами боги разговаривали.

— Ну, недалеко от капища немудрено такой сон увидеть. Сны, они, знаешь ли, в большинстве своём о том, о чём ты думаешь, засыпая.

— И о чём они разговаривали? — не удержался любопытный Тень. Я пожал плечами и вкратце пересказал своё видение, избегая, впрочем, излишних подробностей вроде вытаскивания Вести из-под земли за ухо и надетой наизнанку рубахи её двоюродного брата. Когда короткий рассказ был окончен, повисло задумчивое молчание, которое первым нарушил мой двумерный товарищ.

— Я, конечно, допускаю, что это всё могло быть просто озарением и шутками подсознания, вот только... легче поверить в божественное вмешательство.

— Ладно, откуда бы ни взялась эта информация, больше у нас всё равно никакой нет, — пресёк все возможные сомнения дознаватель. — Поищем упомянутую тобой дверь здесь, раз сказано далеко от капища не отходить. Знать бы ещё, как она должна выглядеть!

— Понятия не имею, — я пожал плечами. — Всё, что знал, сказал.

— Так, может, ты сейчас как с озером? Всю поляну сожги, да и леший бы с ним, — предложил заметно оживившийся Тень. Кажется, настроение ему подняло некоторое прояснение собственного прошлого.

— Давай оставим это на крайний случай, — я поморщился. — Здесь, конечно, давно никого нет, и вообще место проклято, только всё равно невежливо было бы ровнять с землёй собственность тех, кто подсказал нам решение. Мне почему-то не верится, что дверью послужил какой-то из идолов, а кроме них тут не так много объектов подходящего размера.

— Тогда предлагаю начать с пня, — решительно вмешался Миролев. — Его, во-первых, не жалко, а, во-вторых, размер подходящий. Опять же, надо ж хоть с чего-то начать.

Виденный мной во сне пень изменился незначительно; только ещё сильнее обветшал и подгнил. Постоянно ожидая подвоха, готовый в любой момент к отступлению и отражению внезапной атаки со всех сторон сразу, я принялся за уничтожение пня. Холодное трухлявое дерево задымилось сначала под пальцами, потом тепло распространилось дальше, а под моими ладонями высохшая труха затлела, пробиваясь редкими язычками пламени.

Минут за пять я с поставленной задачей справился. Так долго провозился из-за рассеянности внимания, да и дерево оказывало существенное сопротивление: видимо, ещё при жизни этот дуб был как следует освящён.

Ничего не произошло ни в процессе сожжения, ни после. Мы подождали минуту, другую... Когда прошло уже минут десять, в течение которых два офицера пристально вглядывались в окружающий лес, вздрагивая от каждого шороха, стало понятно, что ждать нам особо нечего.

— Интересно, мы ошиблись, или оно так и должно быть? — задумчиво поинтересовался Тень.

— Пойди да проверь, кто из нас самый быстрый? — насмешливо хмыкнул я. — А мы пока хотя бы позавтракаем.

Тень обернулся быстро; мы успели только организовать костёр. Конечно, можно было вскипятить котелок прямо так, руками. Но костёр был не данью необходимости, а скорее синонимом тепла и уюта, призванным разбавить осенние упадок и уныние, царившие в этом месте.

— Я даже не знаю, как вам это сказать, — вместо приветствия начал он.

— Да уж как-нибудь скажи, будь любезен. Деревню нашёл? — поинтересовался я.

— Да я вот об этом и не знаю, как сказать. Нет больше деревни. То есть, что-то там всё-таки осталось, но назвать эти руины деревней язык не повернётся.

— То есть, сработало? — мы со службистом искренне удивились: это как же мы умудрились с первого раза угадать?

— Наверное, — осторожно отозвался беженец с Изнанки. — Редкие останки печей, проросшие травой черепки и скелеты кое-где, и тишина. Там даже лес успел вырасти, я насилу нашёл нужное место! Если бы не слонялся в этих окрестностях столько времени, точно бы не нашёл. Просто странно как-то... без большого бума, как у тебя обычно бывает.