Солнце клонилось к закату, когда мы развели костёр, умудрились подстрелить что-то похожее на кролика в помеси с белкой, почему-то очень зубастое и в чешуйках среди клоков шерсти, но в жареном виде вполне себе вкусное. Я ревниво следил за жарящейся дичью, не подпуская родичей к костру. Сказал же, что умею готовить! С дедом ещё не такому научишься! Да и инфернальных тварей, мутировавших в специфических условиях брат готовить не умеет, а предок уже тысячу лет этим не занимался. Это как японское суши — ошибёшься и всё, надевай белые тапочки, заворачивайся в саван и самовыползом на кладбище. На бровях.

Ну, вроде всё...

— Готово! — сообщил я давно подбиравшим слюни родственникам.

— Ну, наконец-то! — обрадовался оголодавший брат.

— Я уж думал, не доживу! — хмыкнул Данхар.

— Ты и так не дожил, — напомнил светлый, доставая и разрезая хлеб. — Веков, эдак, десять.

— Пятнадцать, — невозмутимо поправил предок, разделывая тушку дичи на три равные части.

А я пока разлил в кружки (их было только две, а себе флягу оставил) кое-что покрепче воды из запасов Ариса. Некоторое время из-за треска за ушами мы бы не расслышали даже едущий мимо бронепоезд.

— Ну что, за дивную встречу? — усмехнулся я, поднимая флягу.

— И за то, чтобы выбраться отсюда живыми, — добавил брат.

Стук кружек и фляги ничем не походит на звон бокалов.

— Хорошая штука, — оценил предложенное питьё предок. Вздохнул, поглядел печально. — Только я тут останусь. Вас выведу, но у меня здесь дела. Нужно хранить эту демонову границу от прорыва. Очень истончилось пространство.

Поковыряв ножиком землю, я поглядел на него исподлобья.

— Ты не забыл, что тёмные своих не бросают? А уж тем более, Владыки.

— Придётся, ребятки... Я свою судьбу давно выбрал.

Над костром повисла тишина. Нехорошо же мне было в тот момент. Да, я должен принимать и уважать выбор другого Владыки... Но это... Бросить своего... Всю жизнь потом чувствовать себя сволочью...

— Ирдес, — тяжёлая рука легонько сжала моё плечо. — Пойми, малыш, иногда даже мы бессильны пред властью рока. Я исполняю свой долг здесь. Это моя судьба.

— Нет никакой судьбы! — зло воскликнул мой брат. — Мы сами выбираем!

— Я свою уже выбрал, — негромко и ровно ответил предок.

Как узнаваемы эти жёсткие, упрямые складки у рта! Какой знакомый прищур! Ар'Грахи не меняются. Занервничав под моим пристальным, изучающим взглядом, призрачный император заёрзал и потребовал карту и графитный стержень. То и другое ему предоставили. Данхар, обругав картографов изначальных, дорисовал и подписал ещё кучу штрихов в карте Болота Мёртвых и близлежащих землях. И вдруг рука его замерла.

— Это что? — поинтересовался предок.

— Арис говорил, какое-то Царство, — пожал плечами я, поглядев, куда указывает Данхар. — А что, при тебе его не было?

— Не было, — помотал головой предок. — Там... старый тёмный Храм. Заброшенный ещё в моё время. Куча всякой нечисти развелась, некроманты обосновались, даахи, вообще демон знает что творилось. Но Храм был, да...

— Храм? — тут же заинтересовался я, чувствуя, как в груди радостно подпрыгнуло сердце. — Ну-ка, с этого момента поподробней...

Из рассказа выяснилось, что Храмов было три — один потонул под нами, другой давно заброшен, а третий, скорее всего ещё действующий, в людских землях. Люди, как оказалось, отхватили себе приличный кусок тёмных земель. Совсем страх потеряли! Значит, мою Таэш... Госпожу Ночь нужно искать в человеческих землях.

Данхар ещё много рассказывал, вспоминал байки из прошлого, а я не мог успокоить внутри тоску. Я не могу спасти даже одного призрака. Как мне отвечать за целую расу?..

Пылал костёр в давно наступившей ночи, дотошный в некоторых случаях Ван выспрашивал кучу подробной и нужной информации у предка. А мне в руки привычно, как выпрашивающий ласку чёрный котёнок, ткнулась гитара. Звякнули струны и родичи мгновенно умолкли.

— Сыграешь? — тихо поинтересовался брат.

— Да, — кивнул я. И сказал, глядя на предка. — Знаешь, у тебя здесь мавка есть. Золотоволосая такая. Не трогай её. Она хоть и нежить, а с живой душой.

Не стал ждать ответа, доверившись рождавшейся под пальцами, печальной, в чём-то торжественной, чуть жёсткой, напоенной восхищением и отчаяньем музыке. Не сразу понял, что мне вторит гитара брата, вплетая новые ноты... Знаю — вплетётся в песню и твой голос...

Дома у меня лежат исписанные затейливой шифровкой толстые тетради. Даже по обложкам и на полях тянется вязь значков, которые никто никогда не прочтёт и не поймёт. Я пишу музыку. Там сотни... сотни песен, которые слышало только небо на крышах домов. Но этой в переплетённых строках нотных тетрадей ещё не было.

Для короля пусто слово "свобода".

С чёрным венцом, верной судьбой

Века текут как сквозь пальцы вода,

Честен остался с самим собой...

Король! С долгом честь всего превыше.

И ты хохочешь, боль в душе храня!

Гляди — наше святое Небо всё выше!

Упрямо повторишь: "Не для меня..."

Что жизнь, что смерть, когда мир в руках?!

Не будет тебе и в Посмертии покоя,

Тяжестью долга чужие жизни на плечах,

Никто не вспомнит такого как ты героя...

Мой государь! Во имя Неба себя ты отдал,

Искупая чужие грехи своей кровью!

В добровольном плену вечным стражником стал.

Я склонюсь, государь, пред твоею судьбою...

Не отпоют твою память сыновья и любимая,

Не знать тебе пламени костра погребального.

Не уйти тебе в Небо, даже если есть крылья...

О мой король, как страшно твоё одиночество!

Господин в чёрных как ночь доспехах,

Над тобой уже вечность не властна.

Память предков пылью сотрётся в веках...

Но распахну я во имя тебя наши знамёна!

Мне тебя не забыть, я року не покорюсь!

Долгом чести, тенью боль на сердце легла.

Я вернусь, просто знай, государь, я вернусь...

И не сможет сокрыть твоё Небо забвения мгла!

Данхар молчал, глядя в сторону. То ли блики костра, то ли он сейчас действительно в шаге от обращения. Хотя, пожалуй, всё же блики.

Не нужно лишних и пустых слов. Пусть лучше в этой тишине звучит гитара. Даже две...

Небо над головой сверкало сотнями звёзд. Чужое небо, ни одной знакомой звезды. Может быть вон тот одинокий и далёкий жёлтый карлик — моё Солнце?.. А может это вовсе другой пласт реальности, и моего Солнца здесь попросту нет? Совсем мелким я мечтал летать в космос. Ведь я люблю звёзды не меньше, чем мама. Начитавшись фантастики, мечтал о том, что когда-нибудь стану капитаном боевого космического фрегата, а лучше разведчиком в просторах космоса... Мне снились звёзды и далёкие планеты, изрядно разбавляя кошмары. И всегда снятся.

Небо, оно почти такое же бездонно-чёрное как дома, в моём Городе Ветра, Владивостоке. Нигде на Земле я не встречал такого же чёрного неба, как там. Всю жизнь мой дом был дорогой и вот теперь нашлось место, куда действительно хочется вернуться. К громкому смеху Легенды, к ставшим традицией сборам у Глюка, к Кисиным тёплым и чутким рукам, к Вэнди, командиру и близнецам... Все крыши были моими, а вкус соли в ветре с моря мне ничто уже не заменит. Нигде больше не встретишь маленький, деревянный частный домик среди кирпичных строений... А какой ещё город может так утопать в зелени летом?! Или где ещё можно построить целый город на сопках... Там даже люди другие... Там я сам как ветер...

А здесь такое небо близкое. И звёзды яркие. Как же тянет туда, до боли, до отчаянья. Мама обещала, что когда достроят базу на Марсе — мы обязательно полетим туда. А дедушка говорил, что первый полёт на Луну нам будет сразу по окончанию Седьмого курса.

Дедушка... Эх, дед, как же так?! Все эти годы мой брат жил один, а не встреть я его случайно — и не знал бы, что у меня такой брат есть?! А уж разбираясь в родственных связях... Нда, при построении в уме генеалогического древа, немного фигею. Вэя, мама Вана, была двоюродной сестрой Князя, а тётка Лиса — моя прабабушка. С этой стороны родства Ван должен быть мне дядей, а не братом. Но отец Вана — сын моего деда. Всё, в башке всё перепуталось опять. При детальном построении родственных связей мозг начинает порываться совершить ритуальное самоубийство. Главное, что дед у нас общий, а про всё остальное я лучше забуду.

Странно сознавать, что у меня был дядя, а у отца и дяди Дария — брат, которого мы не уберегли от смерти. Наверное, мы все виновны. И в судьбе Лэнхаэля, и в том, что Вану пришлось пройти через ад, в котором даже я бы не выжил. Интересно, дед его официально объявит Наследником? И как же после этого взбесится Ван!

Не хочу быть Императором! И никогда не хотел. Как же тяжело жертвовать мечтой перед долгом. Как же хочется жить своей собственной жизнью! Учиться, летать, ходить в рейды... играть полночи напролёт, спать на первых парах, тайком бегать в "Ад", отрабатывать наказания, попавшись в очередной раз на горячем...

— О чём задумался, малыш?

Вопрос неслышно вернувшегося с разведки предка заставил меня вздрогнуть.

— Домой хочу, — честно признался я. Подтянул колени к подбородку, поворошил веткой угли костра. Вздохнул и добавил: — Я очень скучаю.

Данхар сел рядом, подкинул в костёр топлива.

— Знаешь, отсюда можно проскочить практически в любой мир... если знать как. Это опасно, но можно попытаться...

Я только фыркнул в ответ:

— Шутишь, Император? У меня нет выбора. Я обязан остаться.

Предок криво усмехнулся, попытался растрепать пятернёй мою шевелюру. Э, руки прочь от моего Высочества! Ну почему у всех родичей вечно возникает нездоровое желание потрепать меня по голове как пацана малого? Взрослый я. Давно уже! Только выгляжу безобидно, потому что на мою маленькую и изящную маму похож, а не на высокого и большого папу.

— Настоящий ар'Грах, — только неутолимая, бездонная тоска в глазах сводит на нет шутливый тон предка.

— Сыграть тебе ещё разок? — спросил я, покосившись на спящего брата.

Моя усталость ненадолго отступила после жидкости из фляжки. На самом деле мне только казалось, что не смогу уснуть. Знаю — стоит закрыть глаза и меня отключит. Но я не прощу себя, если упущу время, тратя его на сон, а не на оставшегося в одиночестве призрака.

— А брата не разбудишь? — предок взглянул на Вана.

— Его сейчас будить — занятие для некромантов, — усмехнулся я, тем не менее, не повышая голоса.

— Тогда сыграй, — кивнул Император.

Сбитые пальцы саднило. Нужно быть потише, чтобы не будить брата. Он и так устал. Серебро струн звенит потихоньку... Я знаю, что тебе спеть, забытой памяти Владыка.

Века листая как книги страницы,

Так много пройдено, что жизнь не жаль.

Вдаль улетают последние птицы,

С их крыльев пепел сокроет печаль...

На нашем пути не будет ни удачи, ни спасенья!

Нет в этом доброй воли — Небо нас выбрало

Для легенд и песен, что не узнают забвенья!

Сказкой обернётся то, что нашей жизнью было...

Ночь перевалила за середину, когда странное, тоскливое чувство придавило к земле, лишая музыку под пальцами жизни и сил. Данхар вскочил, к чему-то прислушался и с чувством выругался. Ван открыл глаза, сел. Твари Хаоса, зрачок-то у брата опять крестом! И в золотой кайме!

— Апокалипсис? — тревожно позвал я, убирая гитару.

— Улетай, Крылатый, — с пугающим спокойствием после полуминутного молчания ответил брат.

Напросился, зараза!..

Брат поднялся с земли, потёр челюсть, ощупывая свежий синяк и выслушивая от меня развёрнутое нелестное мнение о его умственных способностях.

— Прости, братишка, — криво усмехнулся Ван, признавая свою неправоту. — Но боюсь, что тогда мы сдохнем здесь оба.

Послав его ещё дальше, я повернулся к предку, ожидая объяснений.

— Хаэ'тисша, — ответил Данхар. — Нашёл всё-таки, тварь... учуял.

— О-о, Небо Великое!.. — не сдержался я.

Хаэ'тисша... Собиратели Душ по сравнению с ним — щенки безобидные.

— Бегите оба, — отрывисто бросил предок. — Я задержу. Нет времени спорить! — жёстко оборвал император готовую сорваться с уст ругань. — Меня Хаэ не тронет, я часть этого места. Этот островок — защищённый форпост, здесь Печать Духа. Я на карте тропку отметил вчера... Ван, ты запомнил как идти? — брат кивнул и император продолжил: — Уходите, дети. Со следа я тварь в любом случае собью.

Поглядев на предка исподлобья, только сжал кулаки. Данхар схватил меня за плечи. Нещадно встряхнул, так, что у меня зубы клацнули, больно прикусывая язык, и почти крикнул в лицо:

— Да как же ты не понимаешь, малыш?! Всё моё Посмертие будет бессмысленно, если погибнет хоть один из вас!

Я понимаю. Не надо на меня орать. Мы уйдём. Но не навсегда.

Брат протянул предку флягу, наполненную вчера, пока король прогуливался по окрестностям. Запястье чесалось, заживая от многих порезов.

— Этого тебе хватит, пока мы не вернёмся. Совсем нематериальным духом быть не очень весело.

Данхар принял флягу, понимая, что спорить бесполезно, а кровь Владык слишком ценна, чтобы отказывать нам. Только выражение лица у него при этом было странное. Как будто ему больно отбирать часы нашей жизни. Брось, король, смерть в срок нам всё равно не светит — убьют раньше! Враги не достанут, так свои придушат! Кроме того, что-то я не припомню Рыцарей, умерших от старости. Даже седые и в солидном возрасте тёмные погибают случайно или от чужой руки. Но никак не во сне и в тёплой постели!

— Мы вернёмся, — обернулся я в последний раз.

— Я знаю, — сказал Владыка нам во след.

И снова в путь по грязище. Темнота не мешала, но вот туманная дымка... Мы шли быстро как могли, то и дело переходя на бег. Часа через три выбрались на остатки разбитой каменной тропы. Всё ж лучше, чем по пояс в холодной чёрной водичке пробираться, рискуя утонуть или лишиться какой-нибудь очень нужной конечности.

Дери демоны, как же хочется спать... Ноги переставлялись на полном автомате, без участия мозга. Короткий, больше похожий на стон, крик брата заставил меня мгновенно прийти в себя, от нахлынувшего страха сразу бросив тело в первую стадию трансформации. Я только увидел, как он, не успевая отбиться от похожего на мумию в саване призрака, бесполезны жестом закрывается рукой... В следующий миг тварь прошла сквозь него, ринувшись на меня. Но я был готов, встретив гадину ударом меча! Время еле ползло и светлый, как в замедленной съёмке, оседал на землю...

— Ван! — заорал я, ринувшись вперёд.

Схватив светлого за куртку, с силой дёрнул вверх и поддержал за плечи. Брат вяло мотнул головой, приходя в себя.

— Я в порядке, — сказал он, снова твёрдо вставая на ноги.

Врёшь. Ни демона ты не в порядке. Едва стоишь... На одной только гордости шагаешь. Выбора не было и мы снова пошли вперёд. Минуты тянулись вечность, а часы летели как минуты. Каждый шаг давался всё сложнее. Ван брёл впереди, уже почти ни на что не реагируя, когда в воздухе тонкой стрункой прозвенела тревога. Что-то не так...