— Ой, — на меня налетает та девка что заманивала меня прошлый раз, и отскакивает назад.
— Стой, — крикнул я, но она уже завернула в переулок. Я бросаюсь за ней с криком. "Стой, а то хуже будет".
Переулок кривой и боясь упустить девчонку бегу изо всех сил, вот она повернула в какую-то щель, я поворачиваю за ней, и мои взгляд натыкается на направленный в меня арбалет.
Пытаюсь отскочить в сторону, но всё что, получается, чуть наклонится в бок и податься назад. Арбалет дёргается и передо мной темнеет воздух, появившаяся тонкая голубая пленка с лёгкой вспышкой лопается, и пылающий раскалённым металлом болт впивается мне в левый бок. Левую сторону груди пронзает боль и меня разворачивает и отбрасывает назад, а падение на спину выбивает из меня дух.
Поворачиваю голову, парень — что стрелял в меня — бросает арбалет и, выхватив нож, бросается ко мне. Пытаясь встать, поднимаю голову, но в глазах темнеет, и я откидываю её обратно назад. Подбежавший парень пытается ткнуть меня ножом, но мне удаётся пнуть его и он отскакивает назад.
— Дар держись, — раздаётся голос Юрки, и парень, бросив в меня нож, бросается на утёк. Нож — видимо брошенный в горло — попадает в скулу и, оставив порез, отлетает в сторону.
— Дар ты как, кто это был? — Юрка наклоняется ко мне.
— Не знаю, помоги встать, — прошу я.
Вот только как я пытаюсь встать, в глазах сразу темнеет, и я теряю сознание. Сознание временами проясняется, и я вижу: как гремя доспехами прибегают бравые стражники, как меня кладут на непонятно откуда взявшуюся лавку, как дальше несут по улице и заносят в какой-то дом, как целительница госпожа Виолета осматривает меня — пытаюсь поздороваться, но вновь теряю сознание. Открываю глаза и вижу перед собой госпожу Виолету.
— Очнулся, хорошо, а то с тобой стража поговорить хочет, всю прихожую истоптали, солдатня, — фыркнула она, и принялась объяснять мне, что да как. — Так, у тебя ничего страшного нет, но болт повредил ребро, и тебе пару дней лучше полежать. Всё что надо я сделала, и можно оставить, так как есть; но лучше ребро вылечить полностью, так как было, да и если хочешь, рубцы можно будет тоже убрать. Ребро обойдётся в золотой, а рубцы убрать в десять серебряных.
— Хорошо, я согласен, надо так надо, — согласился я, — деньга то есть.
— Лежи, не вставай, пойду, позову нашу грозную стражу, — сказала целительница и вышла.
— Здравствуйте господин Дарвел, я десятник городской стражи Карны, Бык Вторак Самовладович, — поздоровался десятник, высокий и видимо весьма неслабый мужик лет сорока. — Я хотел бы узнать, что произошло.
Поздоровавшись, и рассказав всё стражнику, я вопросительно посмотрел на него.
— Что-то не похоже это на простой грабёж, может вы, с кем-то что-нибудь, не поделили, и вас просто хотят убить? — спросил десятник.
— С кем, с купцом Фалалейем Прибыславовичем? Так у нас и делить-то пока нечего. С магом Станиславом Гарцем у нас тоже всё давно оговорено, и делить тоже вроде как нечего. Не знаю. Не с кем и нечего мне делить, — ответил я.
— Нет, не похоже это на мага или купца, у них денег хватит на хорошего убийцу или хотя-бы на орков, — покачал головой стражник и, встав, попрощался. — Ладно, следы его ауры маг выделил, поймаем. Выздоравливайте господин Дарвел и до свиданья.
Потом ко мне зашёл Юрка, и рассказал то, что я не видел. Стреляли в меня, оказывается знаменитым болтом дварфов, что любые щиты, пробивает, — во что верится слабо, но мои амулет с ним не справился. Из переулка меня вытащил Юрка, побоялся оставить одного — вдруг душегуб вернётся, а дальше всё просто, только серебром звени, которого в моём кошеле имелось в достатке.
На ночь я остался в доме целительницы, — всё-таки рана была не такая уж пустяковая и госпожа Виолета разрешила мне остаться.
На следующий день поутру заходил Фалалей Прибыславович — как только узнал так быстро?
После обеда заходил Станислав Гарц. Правда он пришёл по делу, уточнить кое-что про печати, и попытался вновь "не спрашивать, откуда мне стало известно про печати". От него я и узнал, что дварфовы болты пробивают, далеко не все щиты, и мои амулет справился бы, если бы я ещё немного наклонился.
Госпожа Виолета оказалась одной из лучших целительниц Карны, и уже через декаду на мне и следа не осталось от ранения. Теперь я старался ходить с кем-нибудь из пацанов, нет, я не трусил, просто я не рыцарь и своя жизнь мне дороже пустого гонора. К тому же, ни девку ту, ни душегуба, стража не нашла. Да и Плост со своей шайкой, тоже, только сказали, что видели ранее, а сейчас найти не смогли.
За это время я много думал о случившемся, и у меня не осталось ни каких сомнений в том, что меня кто-то хочет убить. И если мужика можно было принять за простого "грабителя", то пацан с арбалетом и болтом дварфов на "охотника" никак не походил. Да и с тем в плаще тоже что-то не то; мне показалось что я видел у него на руке — которой он толкал Неждану — перстень с крупным красным камнем. Расспрошенная девушка подтвердила "Да, был камушек с ноготь размером, красивый такой "; вот и возникал вопрос — зачем ему тогда понадобилась корзинка бедной девушки?
Глава вторая "Приятная".
Когда полностью поправился, решил что откладывать обучение близняшек нет смысла. Ведь неизвестно кто хочет меня убить, и когда попытается снова, да и попытается ли вообще. Придя к Соховым и поздоровавшись со всеми, я зашёл в комнату выделенную Нате с девчонками.
— Здравствуйте господин, — встала и поклонилась что-то вязавшая Ната.
— Здравствуйте господин, — подскочили и поклонились близняшки, и тут же закидали меня ожидающими взглядами.
— Здравствуйте, — кивнул я. — Ната, я хочу позаниматься с девчонками, ты не сможешь найти себе местечко где-нибудь, чтобы не мешать нам.
— Конечно-конечно, не беспокоитесь, я найду, чем заняться, — засуетилась Ната.
— Так, давайте закроим окно, чтобы ничего не отвлекало, — я стянул рогожное покрывало с ближайшей лавки. Подскочившая Арина помогла мне закрыть окно, и в комнате стало темно. Создав маленький светляк, я поместил его под потолком в середине комнатки. Близняшки с интересом уставились на сотворённое мною заклинание.
— Так. Сядьте на лавку, — я, сев на лавку, показал на лавку напротив.
— Закроите глаза, и попытайтесь ни о чём не думать, — начал я учить близняшек, как когда-то учила меня бабка Вара.
— Вы должны попытаться увидеть мир вокруг не глазами, а своей сутью. Для этого представьте, что вы пытаетесь дышать через кожу всем своим телом.
— Как это, воздух ведь сквозь кожу не проходит? — с явным недоумением посмотрела на меня Алина.
— Ты недолжна, вдыхать воздух, ты должна представить, что вдыхаешь воздух. Понятно?
— Ага, — мотнула она головой.
— Представьте, что на вас со всех сторон дует ветер, постарайтесь его почувствовать. Когда вздыхаете, попытайтесь вдохнуть этот ветер через кожу. И не думайте об этом, вообще ни о чём не думайте, просто старайтесь сделать. Постарайтесь делать это — не думая, и не расстраивайтесь, если сразу не получится, у меня только на второй день получилось, а ваш дар намного слабее моего. Это нетрудно, нужно только один раз почувствовать, а потом вы уже будете знать, что вам нужно делать. Вы ведь чувствуете, когда на вас попадает летнее солнце, а когда тень, и это очень похоже.
Я просидел с близняшками до позднего вечера. И хотя они очень старались у них ничего не получилось. На что я впрочем, и не рассчитывал, хотя и надеялся на маленькое чудо.
Попрощавшись со всеми, и под предлогом, что уже поздно, отказавшись от чая, я с Юркой пошёл в школу. Идя по вечерней улице, я старался не смотреть в сторону встречающихся переулков. А если это случалось, то меня передёргивало от страха, мне почему-то казалось, что в каждой подворотне затаился убийца и поджидает меня. Умирать — тем более непонятно за что — мне не хотелось, ведь я почти и не пожил толком, да что там, я ведь даже с девушкой не был, детские поцелуи с Беляной не в счёт. Так я и шёл, весело болтая с Юркой, а мысленно сжимаясь в маленький серенький незаметный комочек. А ведь завтра мне придётся идти одному — в очередной раз пронеслась трусливая мысль, и мне стало и вовсе жуть как страшно. Надо будет взять с собой Нату — нашёл я приемлемый выход из ситуации, вот только зачем, не говорить ведь прямо — что мне страшно, уж лучше в таком случае зайцем по улицам нестись, чтоб все подумали, что я просто опаздываю куда-то, чем чтобы меня трусом посчитали.
На следующий день я снова пошёл к Соховым, учить близняшек. Провожал меня Айрат отправившийся зачем-то на торг, Юрка же остался на факультатив по общей магии. Поздоровавшись с хозяевами, как и вчера, прошёл в комнатку Наты.
— Здравствуйте господин, — встали и поклонились близняшки, явно ожидавшие меня.
— Здравствуйте господин, — поклонилась Ната. — Я сейчас уйду, не буду вам мешать.
— Постой, — остановил я Нату пытавшуюся проскочить мимо меня. — Ты вечером свободна, сможешь на ночь уйти?
— Да, — как-то глухо ответила Ната.
— Тогда иди, отпросись до утра, — как можно более бесстрастно проговорил я. — Пойдёшь сегодня со мной в трактир "Волшебный Поросёнок".
— Хорошо господин, — так же глухо проговорила Ната, и вышла с обречённо опушённой головой. А меня опять, в какой уже раз за день, кольнуло чувство неуверенности в правильности своего решения. Бросил взгляд на близняшек неотрывно смотрящих на меня — не подходят, толку-то с них, их самих защищать надо. А Ната как-никак взрослая женщина, да и если взбрыкнёт и откажет, то накажу для вида или вовсе просто постращаю, да прощу, и всё обойдётся.
Так уговаривая и оправдывая себя, я приступил к дальнейшему обучению близняшек. Которое заключалось в попытках помочь настроится девчонкам на нужный лад.
Интерлюдия. Ната.
Выйдя из своей комнаты, Ната без сил опустилась на стоявший рядом короб, — неужели опять — больно кольнула женщину мысль и всколыхнула былой страх и обиду.
Тогда на торгу она жутко испугалась — что их продадут магу, а уж когда торговец предложил купить одних только дочек заинтересовавших "колдунишку", то сердце матери и вовсе чуть не остановилось. И как же она была ему благодарна, когда он заявил что купит всех вместе; даже то, что он маг, готова была ему простить. Что в прочем не помешало ей помолиться всем богам, чтобы он по дороге поскользнулся и сломал себе шею, — когда выяснилось, что денег у него с собой нет.
Потом было недоумение, когда их привели в этот дом. Договаривался то с торговцем "колдунишка", и обельные выправлялись под него, а платил деньги и привёл в свой дом Полад Надеивич, — и кто теперь их хозяин?
Во время последующего за тем расспроса, "колдунишка" так на неё смотрел, что женщина подумала, что не будь в комнате Полада Надеивича, то он пряма там бы на неё и набросился бы, — ублюдок. От чего совершено не обратила внимание на то, что "колдунишка" расспрашивал её о магических способностях дочек. Да если бы и обратила, то всё равно ничего бы не изменилось, — откуда ей было знать, для чего он их купил.
Когда он пришёл и сказал, что будет делать из дочек магесс, только сначала им надо пройти вместе с ним один ритуал, то в душе у Наты проснулась робкая надежда на то, что девочки её когда-нибудь обретут свободу. Даже если они не смогут освободиться все вместе, то одна то как-нибудь да выкупится, а потом она выкупит остальных. Да и вообще в жизни им будет куда легче, как-то не приходилось ей слышать о голодающих магах. Эх, если бы она знала, если бы она только знала, что за ритуал ведет их проходить "колдунишка" то, наверно не задумываясь, подалась бы в бега; но случившегося не изменить. Была правда одна возможность, но Ната старалась про неё не думать, ведь это прямая дорога на виселицу для неё и её дочек, — убийство мага им не простят, ни ей, ни её дочкам, несмотря ни на какие оправдания.
"Колдунишка" сдержал своё слово и теперь её дочки магессы, вот только радости от этого Ната не испытывала, и в отличие от девчонок отлично понимала, — что он их никогда и ни за что не отпустит. И хоть теперь им голод и холод не грозит и, будучи при маге они всегда будут сыты да обуты и у них всегда будет крыша над головой; но не вышло бы так, что они бы самым простым и бесправным холопам бы не позавидовали.
И вот теперь он зовёт её в трактир, и не надо иметь семи пядей во лбу, чтобы понять зачем.
Ну и как теперь быть? Как быть? Опять терпеть это? — мучала себя бессмысленным вопросом женщина, ведь выбора то у неё как такового не было. — А как иначе? Отказаться то не получиться, он, если захочет, всё равно своё возьмёт, не со мной так с дочками позабавиться. Так что придётся терпеть, ради девочек придётся терпеть, иначе... нет, не думать об этом, не думать.
Пусть он её.., пусть что хочет с ней делает, — взмолилась женщина сама не зная к кому обращаясь, — лишь бы девочек не трогал, не трогал и магии учил. А когда они выучатся, то за них можно будет так не волноваться, всё-таки магов никто просто так не обижает, если конечно не совсем дурной, — а мальчишка ей показался вполне разумным.
Да и не такой уж он и плохой, — стала уговаривать себя Ната, — заботится вот о них, тулупчики купить подороже даже уговаривать не пришлось, а уж какие он платки девчонкам купил. Может не так всё и страшно, много ли мальчишке надо — женского тела поди небось и не видел никогда. Хоть и есть у него деньга, но сразу видно — что деньги эти случайны, а сам он из обычных свободных крестьян, повадки — одёжкой не спрячешь. А уж тех подлых заклятий — Нату передёрнуло от воспоминаний — он и подавно не знает; наверняка она конечно не знала, но считала что вряд ли такому будут учить в первом классе магической школы.
Так что всё будет как с обычным мальчишкой, а может и не будет, — женщине вспомнилось, как оконфузился младший сын купчихи, когда полез на Миру. Нет, не надо, мужи от этого звереют, а ей наоборот надо мальчишку приручить — может ещё чего удастся для девчонок выпросить. Так что надо перебороть неприятие и повести себя с приятием к нему — стала настраивать себя Ната; что впрочем, будет не так уж сложно — парень весьма хорош собой. Высокого для своего возраста роста, с красивым овальным лицом, обрамлённым вьющимися волосами цвета пшеничной соломы — русыми в тени и играющими золотыми переливами под ярким полуденным солнцем. Правильные черты лица придавали юноше благородный вид и заставляли невольно задуматься о чести его матери. А большие голубовато-серые глаза наверняка снились по ночам не одной девице.
Ната помотала головой, отгоняя непонятно откуда нашедшее на неё наваждение. Неужто от Алины заразилась — умилённо с толикой сочувствующей грусти улыбнулась женщина, вспомнив одну из своих дочерей уже несколько раз обмолвившейся о том, к какому красивому господину они попали; или женское естество требует своё — посмеялась она над собой. Нет, к своему новому хозяину она никогда желания не испытывала — чего там желать то в этом "колдунишке" — и как мужчину не воспринимала, просто фривольные мысли разбередили тайные плотские желания. Хозяину? — Ната впервые так про себя назвала колдунишку — хотя кто он им — если не хозяин, как его про себя не называй теперь он их хозяин на веки вечные, и с этим придётся смириться.
