| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Почему, эта битва не приносит радости, как все предыдущие? Почему, в ней нет азарта? Нет желания победить?
Выпад.
Где блестящие атаки и комбинации Ири? Он словно спит...
Удар.
-Умри, Мистраль!
— Не сегодня, Ири. Не сегодня...
Выпад — и Ири открывается, очень глупо и нелепо. Грандин сам не понимает, как его шпага пронзает плечо соперника: раз — и всё. Выдёргивает её назад, встречая сопротивление плоти, и рукав Ири мгновенно окрашивается кровью.
Он проиграл.
Грандин желает опустить шпагу, — и понимает, что соперник продолжает атаковать. Снова и снова, бросаясь в атаку и истекая кровью...
Как глупо...
Он не сможет победить. Особенно сейчас, в то мгновение, когда не желает этого делать.
Мистраль выбивает шпагу из его рук, и, сделав шаг, обнимает за плечи. Ири бьётся в его объятиях, выкрикивая яростные оскорбления, и не даёт поцеловать себя.
— Ненавижу! Ненавижу!! Ненавижу тебя, Мистраль!!!
— Прости меня, малыш... — слова сказаны. Но имеют ли они смысл?
Грандин сжимает непокорный, вырывающийся подбородок, и целует мокрые, горько-солёные губы властно и нежно. Раздвигая их языком. Ири оседает на траву. Они оседают вместе. Ири плачет, дрожит в его руках, и сдаётся ему — ненавидя и проклиная себя за слабость.
— Я проиграл, — стонет он. — Будь ты проклят... убей меня... Убей, но не унижай...
Грандин поцелуями осушает слезы, льющиеся из его глаз.
— Это не ты — это я проиграл, — отвечает он тихо. — К чёрту всё, Ири. Я люблю тебя! К дьяволам всё... Люблю тебя... Люблю тебя, идиот. Не могу без тебя жить...
Слова сказаны.
И Ири перестаёт вырываться из его рук. Он не верит.
— Я люблю тебя, — повторяет Грандин снова и снова. — Пусть весь мир катится в бездну. Он не имеет значения — пока со мной будешь ты. Я люблю тебя, Ири. Я всегда любил тебя, с первой минуты нашей встречи.
— Тогда почему??! — почти кричит Ири. В голосе его боль и отчаяние. — Почему ты так поступил со мной?! Почему? Зачем?
— Потому что не мог признаться самому себе. Не хотел признавать. Думал, что смогу бороться с этим. Но я не могу... Ты для меня важнее, чем моя собственная жизнь, Ири. Потому что без тебя — в ней нет смысла.
Грандин бинтует его плечо, разрывая свою рубаху. Поднимает его на руки. Ири бледен, но кровь уже не течёт из его раны.
— Прости, что причинил тебе боль, снова заставил тебя страдать.
— На банкете ты выплеснул моё вино, — слабо отзывается Ири, и получает в ответ тревожное:
— Дурачок. В бокале был яд, я ведь предупреждал, просил тебя не связываться с Ланом. Столько раз, Ири. Мой непокорный, упрямый Ири, который всегда делает мне назло. Но теперь, я никому не дам тебя в обиду. Лан, Рандо — пусть катятся в бездну. Они оставят нас в покое. Ири, молю, скажи, что тебе безразлична политика! А если нет, значит, я приму твою сторону. Какая разница, где служить, верно?
Ири кивает, слабо улыбаясь.
— Мне не важно. Я просто хотел... позлить тебя... потому что ты сделал мне больно... Но я ... Люблю тебя, Ран...
Иногда, СЧАСТЬЕ бывает настолько полным, что слова уже абсолютно не нужны.
Грандин задержал дыхание и крепко прижал Ири к себе, ощущая, как стремительно стучит его сердце, наполняясь долгожданным, бесконечным теплом. Понимая, что вот оно и сказано.... То, что было запрятано в самой глубине их сердец; то, что они так давно хотели друг другу сказать...
Теперь это уже не было важно, — ведь слова произнесены.
А нужны ли они были, эти слова? Просто как отмеченный факт того, что оба постигли давным-давно? Наверное, нужны. Для того, чтобы наконец принять это чувство — осознав его, и устав с ним бороться.
Ири слабо улыбался, чувствуя нежное объятие своего возлюбленного. Грандин смотрел на него сияющими глазами и ничего не говорил; наклонился и прикоснулся к его губам страстным, глубоким поцелуем.
А над ними загадочно улыбалась луна, — зная, что после бесконечных войн, наступило, наконец, долгожданное затишье примирения. Теперь уже, наверное, навсегда.
— Я люблю тебя, Ири...
— Люблю тебя, Ран...
А затем, глаза Ири Ара закатились, и голова медленно откинулась назад...
Грандин смотрел и не понимал...
Улыбался, впервые растерянно моргая, — как это всегда делал Ири.
— Ири, — позвал он ласково. — Что с тобой, малыш?
Голова Ири безвольно мотнулась в его руках.
— Ири!!— Он испуганно лупил по его щекам, пытаясь привести в чувство, и целовал в полураскрытые, ещё мягкие губы...
Горькие на вкус.
Эта горечь на губах... Смутная, знакомая горечь... ИРИ-И-ИИИ...
— Ири-и-и-и-иии...
Он летел вперёд, не чувствуя веса хрупкого тела; кричал, и звал на помощь.
Потому что не мог не успеть.
Собственная шпага — смазанная тёмным.
Кровь Ири на ней.
Я убил его, своими руками... Я убил его. Это я убил его... потому что кто-то отравил мою шпагу. Для того чтобы убрать с дороги... на благо Артемии...
Люди, голоса...
Всё потеряло смысл и слилось в одну непроглядную полосу тумана. Какие-то слова, не имеющие смысла.
Что?.. Где?.. Когда...
Время и пространство — утратили значение.
Он шептал его имя, держал его в руках — не желая выпустить и разжать пальцы; кричал и сыпал проклятиями, — не веря словам медика; и не давал им забрать его. Казалось, что всё это нелепость, сон... Страшный, кошмарный сон, — который не может быть реальностью, но который никак не может прекратиться.
И сейчас Ири улыбнётся, откроет глаза, подставит мягкие губы, — и наполнит весь мир вокруг своим ярким, радостным сиянием.
— Иииирииииии!! Иириииииииии!!
И сквозь туман, полный алой крови — бокал вина в руках, и стегающий голос Рандо:
— Ситуация взята под контроль. Ар устранён. У тебя есть выбор. Либо ты продолжишь сходить с ума, и сядешь за его убийство, либо — возьмешься за ум и поймёшь, что это было сделано на благо страны. Что за дурацкие сантименты, Мистраль? Не ты ли говорил мне, что ненавидишь Ара, и желаешь ему смерти? А теперь, что с тобой? Ты хочешь оказаться в тюрьме?
Каков твой выбор, Грандин Мистраль?
И собственный голос — чужой и бесцветный, лишённый эмоций и чувств.
Я осознаю всю ответственность содеянного и готов понести наказание, но прошу Вас, пресветлый гарен, дать мне шанс и доказать, что я могу быть полезен моей стране.
Служить Артемии всеми силами моей души — таково моё стремление. Мой долг почитать благо Артемии превыше всего. Смерть господина Ара — прискорбный факт, который оставит след в моей душе, но ради того, чтобы эта смерть была не напрасной, я приложу все усилия, чтобы вознести Артемию на вершину её былого величия.
И довольный голос Рандо:
— Я всегда знал, что ты умный мальчик, Мистраль.
Ири Ар...
Почему ты ушел от меня... Сияющий солнечный мальчик... Ты рассеивал мрак в моей душе, не давая мне сорваться в пучину собственной темноты. Ты заставлял меня чувствовать и любить, и желать сделать этот мир лучше. Но я слаб, Ири... Без тебя... как же я безумно слаб... Я всегда был слабым.
Я больше не хочу осчастливить этот мир — без тебя, он стал мне не нужен.
Почему, я должен быть сильным, Ири... почему?...
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
Надпись на воротах академии: "Благо Артемии превыше всего!"
... "Служить Артемии всеми силами души. До последней капли крови, до последнего вздоха. Вот истинное стремление моего сердца!"...
Спустя два месяца, правый министр Рандо, погиб в результате несчастного случая. Как поговаривали - он был отравлен по приказу своего преемника.
Грандин Мистраль занял его пост.
Его тайное правление сопровождалось целой серией переворотов и политических преобразований. Жестокая, бескомпромиссная политика серого кардинала, привела страну к победе. Но рассвет дался нелёгкой ценой. Миллионы человеческих жертв были положены во славу создания новой, могучей империи.
Серый кардинал был мало известен в широких массах. Говорили, что его влияние так же велико, как и влияние короля, и что сам король пляшет под его дудку как марионетка.
А ещё поговаривали, что, прожив столь долгую жизнь, серый кардинал так никогда и не был женат.
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
В морозном майском воздухе кружились снежинки. Столь редкие для подобного месяца.
Юный Гренаж, в потрясённом изумлении смотрел на своего наставника, на лице которого блуждала невероятная, невозможная улыбка. Это было столь редкое и потрясающее зрелище, что на несколько мгновений, забыв обо всём, — и о том, что он должен был отдать свой бокал, — он стоял и смотрел на неё. Пока его товарищ не толкнул его в бок, напоминая о приличиях.
Он задвигался... отвёл взгляд... и, уже возвращаясь глазами назад, понял...
Грандин Мистраль по-прежнему смотрел на крышу. И полуденные лучи солнца мягко серебрили седые волосы, создавая ореол вокруг его головы...
Но глаза Мистраля больше не двигались.
Сидя в кресле, со своей невозможной улыбкой на лице, — знаменитый серый кардинал был мёртв.
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
Эпилог.
— Мне не нравится твоя книга, — Грандин Мистраль, неторопливо, с кошачьей, ленивой грацией, на которую был способен только он, перегнулся через сидящего на подушке Ири Ара, и, стянув со столика бокал наполненный ароматным рубиновым вином, сделал медленный, неторопливый глоток, выдающий в нём истинного эстета. — Слишком мрачное окончание. Да и к тому же, ты немного выдохся под конец. Я бы сказал: начало за здравие — окончание за упокой...— он не договорил, потому что Ири, отложив книгу, со всего размаха закатал ему подушкой по голове. Мистраль еле успел отвести руку в сторону, чтобы не расплескать вино. Успел перехватить подушку, поставить бокал и сгрести, возмущённо рычащего Ири, в охапку.
— Это что у нас тут, бунт? — в его тёмных, смеющихся глазах, прыгали тёплые, озорные искры.
— Сам ты... тупой... — Ири, обиженно пыхтя, пытался отпихнуть его руки, и увернуться от ласковых и таких соблазнительных губ.
— Ну, радость моя, откуда такие нездоровые амбиции? Я не хотел тебя обидеть, — Мистраль, посмеиваясь, всё-таки умудрился запечатлеть короткий ласковый поцелуй.
— У тебя учусь, — буркнул Ири, выворачиваясь, и завопил, возмущённо прыгая на подушках: — Я три месяца корпел над этой писаниной!! Ты сам меня попросил...
— Но, в конце концов, тебе же никто не мешал написать правду. И что за мрачная концовка? Покажу эту книгу дяде, — ты так кровожадно его похоронил...
— Но я же не мог написать правду.
— А почему бы и нет? В конце концов, Лан получил по заслугам, ты считаешься мёртвым... хотя, я никогда не пожелаю пережить ещё один такой день... — внезапно помрачнев, пробормотал Мистраль. На лицо его легла тень неприятных воспоминаний. — Ты знаешь, я ведь был уверен, что убил тебя...
— А всё оказалось испытанием, подстроенным твоим дядей... — Ири сжал его руку. — Забудь, всё ведь уже позади.
— Иногда, я думаю, что ты пророк, радость моя, — не слушая его, продолжил Мистраль. — Если бы всё случилось так... возможно, твоя книга могла бы оказаться довольно правдивой.
— В любом случае, — Ири разочарованно вздохнул и потёр свой милый детский носик, — эту историю всё равно никто не прочитает.
— Эту историю прочитал я... и этого достаточно, — шепнул Мистраль, снова привлекая Ири к себе, и целуя его, — на этот раз уже более длительно, — словно боясь, что Ири сейчас исчезнет, как тогда... когда он едва не сошёл с ума осознавая, что весь его мир сгорел дотла. И собственная безумная радость, когда он увидел Ири...— живого и невредимого — после его похорон.
— Только убери сцену с моей и своей смертью: я бы, всё же, предпочел, чтобы мы умерли в один день... — его руки деловито принялись возиться с застёжками, заставляя Ири вытаращить глаза. Иногда, аппетиты Мистраля, казались ему, мягко говоря, преувеличенными.
— Ты опять? Мы же только...
— Не опять, а снова. В конце концов — это моё законное право! — Мистраль привычно пресёк всяческие попытки пререканий, попросту закрыв ему рот ладонью, и, под отчаянное мычание, ловко избавляя Ири от всех, — по его мнению, — мешающих ему предметов одежды. После предыдущего раза таковых осталось не так уж и много. — И Алеса с Ильтом — тоже убери. Я ещё не простил им того раза; а то, в каких красках ты это расписал, заставляет меня подумать о том, что я совершил ошибку — не вызвав Алеса на дуэль. И последние четыре главы тоже потом перепишешь, всё-таки они никуда не годятся, а твои рассуждения о политике — это же просто бред сивой кобылы; в конце концов, ты мог бы спросить меня... — Он ловко перехватил врезавшийся в него кулак. — Да, да... И ещё: меня безумно заводит, когда ты сопротивляешься. Ай, не кусайся...больно же!
— Ты, ты... ты просто... Ненавижу тебя, Грандин Мистраль!
— А я... Я люблю тебя, Ири Ар!
62
63
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
