Она помедлила.
— Но ты можешь их игнорировать.
Это было хорошо. Когда она заметила его выражение, уголки её губ слегка поднялись.
— Однако ты не можешь игнорировать запросы на Игры Рейтинга.
Ну, у всего хорошего есть недостатки, решил он.
— Они заставят меня участвовать?
— Заставлять никто не будет, — ответила Сона — но если ты будешь постоянно отказывать, пострадает статус как высокорангового дьявола. Другие дьяволы решат, что ты слишком слаб, чтобы участвовать, или ещё хуже, слишком труслив, и твоя репутация пострадает.
Ну, это не большой недостаток.
— Меня не беспокоит моя репутация — сообщил он.
— Тебя может и нет, но проблема в других дьяволах — девушка прижала очки. — Если твой статус будет достаточно запятнан, другие высокоранговые дьяволы могут счесть, что ты недостоин считаться равным. Что означает, некоторые из них могут попытаться отобрать твоё, включая твою силу призыва Персон.
Он моргнул.
— Есть дьяволы, готовые на такое?
Сона мрачно кивнула, и он ощутил излучаемое Риас неодобрение.
— Всегда есть пограничные элементы общества, готовые на всё ради власти, будь то общество людей или дьяволов.
С этим он мог согласиться.
— Прости, Арисато-сан, — произнесла Риас, когда Сона закончила — если бы моя свита и я были сильнее, нам не понадобилась бы твоя помощь, и ты не оказался бы втянут во всё это.
— Помочь тебе было моим выбором — он повернулся взглянуть на неё и без удивления увидел, как она покраснела в ответ. — Не чувствуй себя виноватой за сделанный мной выбор.
— Это наш Арисато-сан, — просиял Иссей — всегда готов помочь нуждающимся.
По какой-то причине похвалы парня больше не напрягали его, как раньше. Он стряхнул это чувство и снова повернулся к Соне.
— Что предлагаешь?
Президент студсовета слегка улыбнулась.
— Я вижу два варианта. Один — участвие в Играх Рейтинга. Выиграй достаточно их, и количество вызовов резко сократится. Выиграй их в столь же брутальной манере, как прошлую, и сократится ещё больше.
Он поднял бровь.
— Ты предлагаешь выставить напоказ мои способности.
Она кивнула.
— Дьяволы уважают силу, и её яркая демонстрация произведёт долгое впечатление, которого не будет от других методов.
— Думаю, ты просто завидуешь, что не смогла посмотреть на Архидемона вблизи — улыбнулась Акено, глянув поверх планшета. Цубаки нахмурилась, но её начальницу это не беспокоило.
— Да, — ответила Сона без тени стыда — я была занята личными делами, и не смогла посетить матч лично. Это стало одним из величайших моих сожалений.
Он задумался над тем, что она сказала. С одной стороны, показушничать было не в его характере. С другой, описанные Соной опасности были весьма нежелательны. Ему нужно выслушать остальное, прежде чем принять продуманное решение.
— Какой другой вариант?
— Вступить в свиту — оживилась она. — Так тебе не нужно будет беспокоиться о предложениях Игр Рейтинга, только о тех, в которых решит участвовать твой мастер
Девушка помедлила, многозначительно глядя на него.
— В моей ещё есть место.
Его губы дёрнулись. Разумеется.
— Нет.
— Ай-яй, подстрелили на взлёте — взгляд Акено мелькнул к Риас, которая выглядела заметно испытывающей облегчение, и улыбнулась. — Ты уж прости Арисато-куна. Он то и дело так обламывает, вызывая желание продолжить.
— Попытаться стоило — Сона пожала плечами и наклонила голову в его направлении. — То, что я не старалась завербовать тебя так, как следовало, ещё одно из моих величайших сожалений.
Он решил, что это следует воспринимать как комплимент. И всё это оставляло его в затруднительном положении в плане выбора.
— Если я решу участвовать в Игре Рейтинга, — наконец, произнёс он — мне нужно будет стать дьяволом, или я могу остаться человеком?
— Игры Рейтинга проходят между двумя высокоранговыми дьяволами и их свитами — нахмурилась Сона. — Хотя, поскольку ты получил титул как человек, это правило вряд ли имеет значение.
Она с интересом окинула его взглядом.
— Ты очень упорен в идее остаться человеком, не так ли?
Он улыбнулся. Если бы они только знали...
— Это не отличается от твоего желания оставаться дьяволом — указал он.
— Это верно — кивнув, признала она.
Установилась тишина. Её вновь нарушила Акено, которая внезапно издала неутончённое фырканье.
— Ты знаешь, — красотка ухмыльнулась, глядя на планшет в её руках — что они принимают твою способность за Священный Механизм, и придумывают ей имена?
Он не знал, и предпочёл бы, чтобы так оно и оставалось.
— Это не удивительно — сообщила Сона. — Они ещё не знают о способности призывать Персоны, так что логично предположить, что это Священный Механизм.
— Я не уверен, что хочу знать, какие названия придумали... — пробормотал в слух Киба.
— Тысяча Призывов, — немедленно начала зачитывать Акено — Воля Архидемона. Огонь Белиала.
Она сузила глаза, а затем внезапно сорвалась на хихиканье.
— Неоспоримое Свидетельство Любви Между Риас Гремори и Минато Арисато.
Он содрогнулся.
— Это... Интересно — произнёс Киба за неимением лучших слов.
— Но кто мог так назвать? — искренне озадаченно спросил Иссей.
Он знал, кто. Брат, который слишком заботился о своей сестре. Брат, давший ему молчаливое одобрение. Брат, у которого, похоже, было слишком много свободного времени.
И судя по выражению лица Риас, она тоже знала.
— Я его убью — пообещала она.
Он кивнул. В обычном случае подобное было бы слишком, но это были особые обстоятельства, и он не станет судить.
* * *
Парень нашёл его сидящим на редко используемой лестнице возле школьной прихожей. Его брови немного приподнялись, и Киба улыбнулся в ответ.
— Иссей сказал, что ты будешь здесь.
Это его не удивило, и он опустил полусъеденный бутерброд. Мечник окинул весёлым взглядом его скромный обед, а затем перевёл на него всё внимание.
— Скрываешься от сватов, я так погляжу?
Он нахмурился. Когда он это так сказал, это выглядело ещё... ярче. Дьявол заметил выражение его лица и усмехнулся.
— Когда я начал получать нежеланное внимание, я тоже пытался их избегать. Это не слишком хорошо сработало, так что я начал просто принимать их внимание, и в итоге привык ко всему этому.
Ну, он обращается со своими поклонницами более ловко, чем Акихико со своими.
— Риас хотела, чтобы я предупредил тебя, — снова заговорил парень, и его тон стал более серьёзным — что произошли непредвиденные события.
Он понимающе кивнул и подождал продолжения.
— Украли Экскалибуры, — лицо Кибы немного омрачилось — и мы не знаем, кто. По крайней мере, пока что. Всё, что мы знаем, это что они могут действовать на нашей территории. Как живущий в нашей зоне высокоранговый дьявол, ты имеешь право знать.
— Экскалибуры? — меч ему был знаком, но он знал, что таковой один, а тут было сказано во множественном числе.
— Святые мечи, — тон дьявола стал неприязненным, хоть он и сохранил выражение лица — созданные из осколков изначального Экскалибура. Они должны были храниться в безопасности в руках Церкви, но определённо у священников своё определение слова "безопасность".
Пульсировавшую в его словах горечь мочти можно было ощущать на вкус.
— Тебе стоит стараться не выделяться. И Церковь, и ангелы хотят вернуть эти мечи любой ценой, и они прикончат любого дьявола, вставшего на их пути.
— Я человек — указал он.
Что-то мрачное мелькнуло во взгляде парня.
— Если бы им было дело до людей, в мире было бы намного меньше проблем.
Какой-то момент он обдумывал, что сказать, и говорить ли вообще. К тому времени, однако, его потенциальный слушатель уже уходил, передав сообщение. Он вздохнул.
— Знаешь, что я чувствовал по отношению к нему в итоге?
Киба обернулся; на его привлекательном лице было написано удивление.
— Жалость. Он застрелил моего друга, — лицо парня вздрогнуло — так что он впал в кому, от которой может никогда не очнуться. Много раз из-за него мы были в опасности. И в итоге, когда он лежал на вершине той башни, побеждённый, я чувствовал к нему лишь жалость.
Мечник нахмурился, и стиснул челюсти в несогласии.
— Он позволил своей ненависти и презрению к миру, несправедливо обошедшемуся с ним, превратить себя в пустую скорлупу себя прежнего. В нём ничего не было. Ни души. Ни сердца. Он пытался навязать свою неуверенность другим, и это его уничтожило — на него нахлынули воспоминания. — В итоге, он был несчастной, жалкой личностью.
— Это должно быть уроком? — спросил Киба, и гнев в его голосе угрожал сорваться. — Ты понятия не имеешь, что я прошёл.
— И поэтому это просто совет, а не урок — ответил он.
Дьявол взглянул на него, словно он сказал нечто совершенно чуждое, фыркнул, а затем рассмеялся. Это был неприятный звук. Рыцарь упал на ближайшую стену и сполз по ней, опустившись в сидячую позу возле подножия лестницы.
— Мы все были сиротами, — сперва слова были произнесены почти шёпотом, и ему пришлось наклониться, чтобы расслышать их — у нас не было собственного дома, так что когда Церковь предложила нам тёплое место, ночлег и пищу, мы решили, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой. На тот момент мы не знали, с каким подвохом было это предложение.
Он видел, как гнев, кипевший у поверхности, наконец высвободился.
— Сперва это происходило постепенно. В конце концов, у них не было причин спешить — обычно приятное лицо Кибы было наполнено отвращением. — Они забирали нас по одному, и говорили, что нас усыновляют. Разумеется, мы были рады за тех, и выбранные обещали, что будут слать нам письма, когда устроются в своих новых счастливых домах.
Сарказм был столь остёр, что о него можно было порезаться. Мечник повернулся и взглянул на него.
— Мы очень долго не получали писем.
Он не стал выражать сочувствие, ибо знал, что слов недостаточно.
— Это дало нам понять, что что-то не так. После того, как мы хрен знает сколько раз спрашивали о наших друзьях, Церковь наконец сдалась. Они дали нам письма. Письма, которые они сфальсифицировали. Письма, слишком сложные, чтобы их написал кто-то из нас — Киба улыбнулся. Это была неприятная улыбка. — В ретроспективе, это была ошибка, которую они могли бы легко избежать. Большинство из нас были детьми, но мы не были глупы. Они недооценили нас, но это неудивительно. Они никогда не считали нас личностями, или даже людьми. Мы для них были просто морскими свинками для экспериментов и тестов.
Улыбка превратилась в гримасу.
— Должно быть, они поняли, что мы знаем, что что-то не так, или, может, тот, кто отвечал за проект, решил, что пришло время. Мы были в постелях, когда они пустили газ, и у половины из нас даже не было шанса бежать — парень сжал руки в кулаки. Это было единственным признаком, выдавшим его эмоции; голос оставался спокойным. — Это были безболезненные смерти. Лёгкие смерти. В этом смысле им повезло. Спокойно уснуть и не проснуться.
Киба кивнул в сторону коридора, и его взгляд последовал за этим движением.
— Там был коридор вроде этого, может, поуже. Сложно сказать, поскольку газ был слишком плотным, чтобы хорошо видеть. Он душит, проникая в горло, заставляет глаза слезиться, в носу щиплет, и в горле и лёгких жжёт. Он отравляет тебя, но ты этого не понимаешь, поскольку слишком дезориентирован, пытаясь понять, что происходит. Ты просто осознаёшь, что всё больше людей вокруг тебя падает и не встаёт, и ты не видишь, где они упали, потому что газ слишком, бл*, плотный.
Дьявол закрыл глаза, и болезненная улыбка снова пересекла его лицо.
— Это не худшее, впрочем. Худшее — знать, что все эти люди, все мои друзья, умерли напрасно. Позже я узнал, что весь этот проект был для того, чтобы Церковь могла создать пользователей Экскалибуров, — Киба кивнул ему — искуственных. Ну, это провалилось. Они ничего не добились. Было бы проще, если бы они смогли. Если бы они сумели произвести хоть одного искуственного пользователя, мне было бы проще принять их смерти. По крайней мере, тогда это что-то значило бы. У жертв был бы смысл, пусть даже такой маленький, как создание пользователей святого меча для организации, полной их. Но вместо этого они облажались, и теперь меня преследует знание, что люди, которых я знал и любил, умерли совершенно напрасно.
Мечник сильнее откинулся на спину и уставился на потолок.
— Иссей сказал, что что я не должен цепляться за свою ненависть, что это не пойдёт мне на пользу в перспективе. Ещё он сказал, что если я найду тех, кто в ответе за то, что случилось с моими друзьями и со мной, он поможет мне надрать им задницы.
Парень выглядел смущённым этой мыслью. Он улыбнулся. Это звучало в духе Иссея. Киба повернулся к нему.
— Ты тоже собираешься мне это сказать? Что я не должен цепляться за свою ненависть?
Он встретил любопытствующий взгляд дьявола.
— Нет.
Во взгляде Кибы мелькнуло удивление.
— Тебе следует ненавидеть тех, кто заставил тебя страдать. Ненавидь их за то, что они сделали с тобой и твоими друзьями. Это нормально. Но не позволяй этой ненависти превратиться в ненависть ко всему остальному — он кивнул ему. — Ты лучше, чем это.
Мечник какое-то время смотрел на него, затем покачал головой. Он заметил, что сейчас в его взгляде не было гнева или враждебности.
— Иногда ты кажешься слишком мудрым для своего возраста, — улыбнулся парень — но это, возможно, из-за того, что ты держишь в голове древнего дракона и настолько же древнего Архидемона.
— Это возможно — нейтрально произнёс он.
Киба побледнел. Он нахмурился, пытаясь понять, что сказал не так.
— Это должно было быть шуткой — неуверенно произнёс дьявол. — Они же не указывают тебе, что делать?..
Он был обижен самой идеей. Они предлагали. Существенная разница.
— Нет.
Мечник явно испытал огромное облегчение.
— Это хорошо — парень снова слегка улыбнулся. — Ты не слишком силён в шутках, верно?
Он их понимал, но не рассказывал. Это было не в его духе.
— Нет.
— Это то, к чему я не думаю, что когда-нибудь привыкну, или даже стану уважать — он видел, как тяжело далось это признание. — Ты всегда так стоичен, так спокоен. Сперва я думал, что это потому, что ты что-то скрываешь. Теперь я понимаю, что ты просто такой человек.
Он пожал плечами.
— Раньше я был ещё хуже.
Киба удивлённо глянул на него.
— Серьёзно?
— Я был чрезвычайно апатичен. Потребовалась группа экстраординарных персон, чтобы сделать меня тем, кто я есть сегодня.
— Эти персоны, — медленно произнёс мечник — это же SEES, верно?
Когда он кивнул, парень нахмурился.
— И ты не можешь просто навестить их?
Он усмехнулся про себя.
— Они сейчас очень далеко.
— Так они сейчас за морем — резонно предположил Киба.
— ...Что-то вроде того.
— Ну, по крайней мере есть другие формы связи, чтобы поддерживать контакт.
Он подумал о Персонах, что были их, одна за другой появляющихся рядом, преклоняющих перед ним колени на той пустынной дороге, а затем растворяющихся в его сознании.
