Наследники предтеч 1: Выживание

— Угу, — подтвердил он, поудобнее устраиваясь на мхе и приступая к угощению. — У меня плохие новости.

Темнокожая выжидательно посмотрела на мужчину, но тот только помотал головой, жестами показывая, что сначала ужин. Оборотень ел медленно, тщательно прожёвывая каждый кусочек. Ожидая окончания приёма пищи, я легла на спину, заложив руки за голову и посмотрела вверх, на спокойную листву, прислушиваясь к животным звукам и дождевой капели. Странно, но я совсем не испытывала дискомфорта от нынешних соседей, исключая, пожалуй, Тёмную, хотя общаемся мы совсем недолго. Мне гораздо больше времени понадобилось чтобы привыкнуть к обществу нормальных людей, чем к компании троллей и монстра, являющегося моим сородичем. Хотя, по правде говоря, я всё равно до сих пор немного опасаюсь переродившихся больных, но это чувство скорее навязано разумом, чем подсознательными ощущениями. Тем более, что последние события пошатнули мою уверенность в однозначной агрессивности троллей. Даже по отношению к людям. Дет, Тёмная, да и некоторые другие не высказывали никакого страха перед больными, хотя неоднократно встречались с ними. Не всё так просто. Должна быть причина, по которой воюют наши виды.

Вспомнив слова Сергея, я повернула голову и внимательно изучила имущество Оборотня. Нож, топор, фляга, в сумке, несомненно, тоже что-то найдется, но, за исключением кольца-определителя, ни одного признака высоких технологий. Значит, можно предположить, что здесь и моим сородичам сложную технику не давали. Странно.

— В цитадели пополнение. Как минимум, ещё столько же, но, насколько я смог разглядеть, даже больше, — закончив ужин, хмуро посвятил нас мужчина.

— Только наши дела стали налаживаться! — вскочив, с досадой воскликнула Тёмная. — Опасны?

— Более чем. Если они решат вместе устраивать массовую зачистку, то при таком количестве могут представлять реальную угрозу, — кивнул он.

— Они не будут устраивать зачистку, — помотала головой я.

— Почему? — обернулись ко мне собеседники.

— Скорее всего, приплывшие уже через пару дней отправятся дальше. Может, даже кого-нибудь из цитадели с собой сманят, из тех, кто не хочет воевать.

— Как же, отправятся! У нас же тут «горы сокровищ», к тому же мы «выродки рода человеческого» и вообще «нелюди», — со злой насмешкой в голосе фыркнул Оборотень.

— Вовсе нет! — раздражённо возразила я. — Я с ними приплыла и знаю, что всё не так! Ну, по крайней мере, не всё так! Они потому и сплавляются, что не хотят воевать с троллями, то есть молчаливыми, — пояснила я, кивнув на внимательно прислушивающуюся к нашему разговору компанию троллей. — И остановились здесь в первую очередь затем, чтобы забрать тех, кто устал от войны и хочет просто мирно жить! Да, с троллями у них нелады, но даже с ними они не хотят сражаться! А их лидер вообще сказал мне, если встречу кого-то тоже не желающего продолжать это безумие, предложить присоединиться! Так что наши уплывут, а эти уроды, на весь лес провонявшие, пусть хоть умирают!

Они молча выслушали мою пламенную речь, после чего задумчиво переглянулись.

— Значит, ты приплыла с ними? — тихо спросил Оборотень.

— Ну да, — теперь, выплеснув свои эмоции, я засомневалась, а правильно ли сделала. Может, не стоило говорить так категорично? — И они точно собираются уплыть, примерно, послезавтра.

— Да, дела... — гривастый встал и задумчиво прошёлся туда-сюда. — Если хотя бы половина того, что ты сказала, правда, то пришельцы действительно не представляют угрозы, — проходя мимо того места, где я сидела, мужчина внезапно совершил резкий бросок и, крепко схватив меня за руки, заломил их за спину. Я задёргалась, но быстро поняла, что из лап этой махины так просто не вырваться. На мгновение возник соблазн воспользоваться либо флигравом, либо зажигалкой, встроенной в кольцо, чтобы шокировать и за это время сбежать, но я тут же одёрнула себя. Тем более, что, несмотря на крепкую хватку, Оборотень не причинял мне особой боли.

— Давай верёвку, — обратился он к негритянке. — А ты не бойся. Если то, что ты рассказала, правда, мы отпустим тебя, как только пришельцы уплывут. Но если нет, очень не хотелось бы, чтобы кто-нибудь рассказал им о нас.

— А я бы и не рассказала, очень надо! — недовольно проворчала я, укоряя себя за потерю осторожности. Ну, что мне стоило промолчать?!

— Не думаю, что ты хочешь нам зла, — кивнула Тёмная. — Но тебя могли обмануть. Сколько ты с ними?

— Две недели, — я дёрнулась, когда Оборотень забрал мой нож и крепко сжала руку в кулак, когда попытался снять кольцо.

— Это просто гарантия, что ты не сбежишь, — пояснил он. — Как только мы убедимся, что ты говорила правду, или ты поймёшь, что всё не так радужно, как тебе кажется, я верну и нож, и кольцо. Даю слово.

— Ага, а кто сказал, что твоим словам можно верить? — я чуть не расплакалась.

— Ну, как вариант, тебя можно просто убить, — пожал плечами гигант. — Мне бы этого не хотелось, но подвергать опасности своих друзей я не собираюсь.

Честно говоря, больше всего меня напугало то, что в интонациях мужчины не звучало угрозы, лишь простая констатация факта. Поэтому я больше не сопротивлялась. Хоть на том спасибо, что кулон они не стали снимать, видимо, посчитав украшением. Руки мне связали основательно, почти пальцами не пошевелишь, ноги — послабее, но тоже так просто не освободишь. Но не били и на мох уложили бережно, этого не отнять. Похоже, действительно не хотят причинить вреда. А что боятся... я бы на их месте, если честно, тоже боялась. Решив выждать, я не стала пытаться вырваться из верёвок и шуметь.

— Надеемся на лучшее, а рассчитываем на худшее, — Тёмная принялась ходить туда-сюда, как до этого Оборотень. — Если люди уедут — хорошо, но если нет... Молчаливые и Марк в курсе?

— Молчаливые, те, что рядом с цитаделью — да, насчёт Марка не знаю, поговорить с ним — твоя задача. К счастью, вооружены новоприбывшие ничуть не лучше остальных, — Оборотень замолчал, женщина прекратила бессмысленную ходьбу и усевшись у костра, задумчиво подбросила в него ветку.

— Насколько я знаю лидеров цитадели, они не захотят уступать власть новоприбывшим, — сказала она через некоторое время. — Есть надежда, что начальство непрошеных гостей тоже не захочет делиться властью, и они перебьют друг друга, хотя бы частично.

— Меня больше беспокоит, что будет, если эти лидеры решат всё-таки объединиться, — покачал головой мужчина.

— Меня тоже. Хотя, если власть не сменилась, у нас есть шанс, — Тёмная болезненно поморщилась, потёрла ладонью лоб. — Ладно, я понимаю, что это необходимо. Завтра же схожу разведаю, что в цитадели происходит. Заодно, может, твои слова подтвердятся, — обратилась она ко мне. — С Марком у меня встреча только послезавтра, до этого времени я его не найду.

— Хорошо, — кивнул Оборотень. — Тогда я к нему отправлюсь, ради такого дела можно и рискнуть. Только нашу пленницу сначала домой отнесу.

Они пожелали друг другу удачи, после чего Оборотень поднял меня, как ребёнка, на руки и отправился в лес, прихватив и снятое с меня имущество.

Ночь 98-х – 99-е сутки. Где-то в окрестностях цитадели

Путь занял больше двух часов, в течение которых я несколько раз пробовала заговорить с пленителем. Однако его ответы звучали настолько сухо и односложно, что напрочь отбивали желание продолжать попытки. Кроме того, с каждой минутой усиливался дискомфорт от верёвок, которые затянули слишком туго, особенно на руках, из-за чего последние уже онемели. Поэтому, когда Оборотень, наконец, достиг цели своего пути, я облегчённо вздохнула.

Домом мужчине служил шалаш, сложенный из веток и покрытый сверху толстым слоем опавших листьев и мха. Потолок нависал тёмной громадой, даже в самом высоком месте Оборотень мог стоять лишь на четвереньках, да и по прочим размерам строение, на мой взгляд, едва вместило бы вытянувшегося лежащего мужчину. Странно, а снаружи шалаш казался гораздо больше.

Поправив толстую подстилку из мха, Оборотень положил меня внутрь. Действительно тесно, если бы ещё и он попытался забраться, мог бы, наверное, всё строение порушить. Благо, мужчина, похоже, и сам это прекрасно понимал.

— Развяжи меня, всё равно, куда я без вещей уйду, — попросила я, с трудом пошевелив онемевшими конечностями.

Он только усмехнулся.

— Нет, так посидишь, ничего с тобой не будет.

— Ещё как будет! — обиженно возразила я. — Ты меня так скрутил, что руки отсохнут скоро. Хоть верёвку ослабь.

— Нашла дурака, верёвки тебе ослаблять, — оставив меня лежать, Оборотень отошёл, скрывшись из моего поля зрения за стеной шалаша. Испугавшись, что он уйдет и бросит меня прямо так, я закричала:

— Стой! Я пить, есть и в туалет хочу! — шебуршание снаружи стихло, мужчина недовольно заворчал, но вернулся, вытащил меня из шалаша, освободил ноги и отвел в кустики, после чего, не взирая на мои возражения, снова связал лодыжки.

— Пришибить бы тебя, проблем бы не создавала, — как-то тоскливо потянул Оборотень, кормя с рук каким-то корнеплодом. Дождавшись, пока я наемся, и напоив, потащил обратно в шалаш.

— Послушай, может, всё-таки развяжешь, никуда я без кольца не сбегу, — взмолилась я, жалобно глядя ему в глаза. — У меня руки болят...

— Нет. Посидишь до вечера так, а там вернусь и посмотрим.

Так посидишь! Ага, здорово, учитывая, что я уже рук почти совсем не чувствую, что с ними до вечера-то станет?

— Стой!

— Ну что ещё? — раздражённо поинтересовался Оборотень, заглянув внутрь шалаша.

— Пока тебя не будет, кто-нибудь придёт и меня съест. Ты же меня связанной оставил, беспомощной, — заметив, что последняя попытка разжалобить пленителя действия не возымела, я тяжело вздохнула. — Хоть вход бы закрыл, что ли.

— Закрою, не бойся, — неожиданно заулыбался он. — Я тебе, конечно, ни вот на столечко не верю, — показал мне мужчина кончик ногтя. — Но чем чёрт не шутит, вдруг ты правду сказала... и вдруг тебя не обманули.

Оборотень тщательно заложил вход в шалаш хворостом и, ещё немного пошуршав снаружи, удалился. Подождав минут пятнадцать, я попыталась освободить связанные за спиной руки. Куда там! Затянуты верёвки добросовестно, даже слишком. Повертевшись, попыталась перенести руки вперёд, чтобы потом перегрызть верёвку. Сначала через ноги, после неудачи попробовала повернуть их через голову: вроде в этом теле я гибче, чем в прошлом. Ну, ещё немного... Резко заныло плечо. Не получается. Нет, надо ведь было этому уроду моральному додуматься замотать верёвкой руки чуть ли не до локтя! Теперь их легче из суставов вывернуть, чем вперёд перенести. Остановившись, чтобы перевести дух, я заметила, что во время активных попыток освободиться полностью сбила моховую подстилку. Да у него тут по бокам целый склад! Отдыхая от активной деятельности, я как следует разглядела имущество Оборотня. Топоры, ведра, пилы, мешки какие-то... Понятно, почему он меня отпускать не хотел — боялся, что прибарахлюсь за его счёт. А ещё становится ясно, из-за чего внутри так мало места, ещё бы, тут у него запас вещей на целую деревню.

Топоры! Они точно достаточно острые, чтобы верёвку перерезать. Единственный минус — все в чехлах. Пододвинувшись спиной, я попыталась взять один, но смогла только беспомощно поелозить по чему-то непослушными, потерявшими чувствительность руками. Перекатившись на живот, медленно встала на колени и, ухватившись зубами за край чехла, потянула на себя один из топоров. Сначала инструмент не хотел двигаться, застряв между других вещей, я потянула посильнее, и, выскользнув из общей массы, он больно ударил меня по подбородку, отчего челюсти разжались и железяка не преминула упасть на колено, к счастью, обухом.

— Урод моральный! — прошипела я сквозь зубы, сама не понимая, кого имею в виду: то ли топор, то ли Оборотня. Да, я бы, может, и могла согласиться с последним, что осторожность не повредит и верить кому попало не стоит, но мог бы уж так верёвки не затягивать, глядишь, и я лежала бы смирно! А он связал так, что весь кровоток перекрыл, и чем дальше, тем сильнее опасность вообще рук лишиться. Воистину Оборотень — моральный урод!

Стоп, а ноги-то у меня пока шевелятся, их он так перетянуть не подумал. Да и ладони, то есть стопы, свободны. Потянувшись, осторожно попыталась освободить топор от чехла пальцами ног. Получилось! Теперь режем верёвки. Сначала на лодыжках. Освободив ноги, я прислонилась к стенке шалаша и закрыла глаза, пытаясь отдышаться и унять дрожь в напряжённых конечностях. Теперь предстоит самое сложное — разрезать путы, стягивающие руки, причём, желательно, не повредив последние. Постаравшись достаточно надёжно закрепить топор в вертикальном положении, я повернулась к нему спиной и максимально вывернула голову. Всё равно не видно. Ладно, пойдем другим путём. Осторожно нащупав топор локтями, я немного подняла руки. Вверх — вниз. Ещё раз. Ещё. По спине закапало что-то холодное и противное. Пот или порезалась? Отодвинувшись от топора и повернувшись, я задумчиво разглядывала бездушное лезвие с подтёками крови. Нет, такой вариант освобождения никуда не годится. Не чувствуя рук, я могу не просто пораниться, а практически их ампутировать, так ничего и не поняв. Надо действовать осторожнее. Но как?

В очередной раз отдыхая, я заметила, что прошло уже много времени, ночь кончилась и рассвело достаточно, чтобы света, попадающего через многочисленные щели, хватило для отключения ночного зрения. Хорошо, что я всё-таки не человек, а то бы всю ночь провела в полной темноте. Я — нечеловек! Потянувшись, я тихо выругалась, только теперь поняв, что самый очевидный способ освобождения оказался скрыт от меня всего лишь из-за моего классического, земного, представления о себе. Теперь посмотрим кто кого. Я улеглась на живот, сложилась в «коробок» и попыталась дотянуться пальцами ног до верёвок. Так и есть, могу! Вот дура-то! Впрочем, к счастью, не одна я «дура», будь Оборотень посообразительнее, он не оставил бы мне ноги почти свободными.

Работать приходилось наощупь. Верёвка была мокрая и скользкая от крови. Высунув от напряжения язык, я старательно заставляла ноги совершать тонкие, непривычные им движения. Захватить петлю, потянуть... Несколько раз останавливалась отдохнуть, очень уж неудобно оказалось лежать, выгнувшись назад.

Наконец последний узелок поддался, и, размотав ногами верёвки, я освободила руки, которые ниже локтей казались чужими — холодные, синевато-серые, бесчувственные. Порезы от топора, к счастью, неглубокие. Надо восстановить кровообращение, и чем быстрее, тем лучше. Оборотень вернуться вроде только к вечеру собирался, значит, время ещё есть. Я потрясла руками, потом подняла их вверх, чтобы облегчить отток прилившей крови, несколько раз несильно постучала ими об стену шалаша. Простое упражнение: вниз, потрясти, отдохнуть, вверх, постучать, подождать, потереть кисти друг о друга, повторить. Руки быстро потеплели, приобретая нормальную окраску, ранки закровоточили, но даже минимальная чувствительность не появлялась достаточно долго, и ещё через пару часов, когда подвижность вроде бы вернулась, осталось неприятное чувство онемения. Кровь остановилась гораздо раньше, хотя специально я её не сдерживала, подумав, что она сама промоет неприятные, но не опасные ранки.