Синдикат (Город Тьмы 2, главы 1-24)

— Ты его задал?

— Конечно. Но... Глинский провел рукой по лысой голове, усеянной буграми, как у загадочного мутанта. — Это уже не твое дело. Итак, ты хотел что-то передать Матвею. Настолько, что раскидал много башмалы и поднял на ноги не одного 'барона'. Настойчиво хотел. Считай, сбылось. Говори, он слушает.

— Чем я закинулся, когда пришел убивать Доктора и тебя? — спросил Бес, глядя в прозрачные стекла. — И что ты сказал Доктору напоследок?

Похоже, дождевая полоса заканчивалась. Тучи на глазах теряли серую угрюмость, таяли под напором яркого солнца. Взбаламученное море затихало, черные волны уже не бросались в ярости на борта 'Пруссии', а скорее облизывали корпус, будто вымаливая прощение за недавнее буйство.

— Я не могу его найти, — признался Мохито через дентофон. — Либо вашего 'натурала' нет на борту, либо так замаскирован, что распознавание его не цепляет. Во всяком случае, рядом с вами его нет точно.

— 'Мытари' дали тебе две пилюли, 'разгонник' и 'морозильник', — без предупреждения оборвал паузу Глинский. — Ты принял второе, потому что не верил в способность ме... его перестрелять на скорость даже с фармой. Напоследок... он пообещал Элу, что тот уйдет красиво и мягко.

— Красиво и мягко... — эхом отозвался Постников, помолчал пару секунд и добавил. — Да, все так и было, — он хотел было подмигнуть в передающую оптику, но ограничился легким жестом приветствия. — Привет, Коллега.

Забавно, сейчас Бес оказался почти рад. Он не любил и боялся подручного Доктора Эла до перехода к арбитрам, просто не любил после, ведь каждая мысль о 'мичуринце' напоминала о скверном прошлом. Решение найти Матвея было сугубо вынужденным, но сейчас... Постников чувствовал себя как на встрече одноклассников, которые не выносили друг друга в школе, но вполне достойно встречались после, связанные общими воспоминаниями.

— Слышь, давай к делу, — а вот это уже явно говорил инструктор, сам от себя. — Задрал уже этот день трогательных воспоминаний. Конечно, ты платишь, а в Индии я не был, тут интересно. Но время дорого.

Бес вдохнул и выдохнул, закрыл блокнот и вставил ручку в спираль, что скрепляла листы.

— Есть дело. Но слишком важное, чтобы его обсуждать открыто, да еще с 'висячими' линиями связи. У меня забронирована переговорная, но там, — Бес опять обозначил пальцем движение в сторону очков Глинского. — Это бесполезно. Поэтому если Матвей на корабле, стоит проявиться.

— Нет. Все, что ты имеешь сказать, говори мне.

— На пересказ уйдет время. Если понадобится что-то уточнить, снова уйдет время, — сделал еще одну попытку Бес. — А решение надо принимать быстро.

— Нет, — повторил Глинский. — Алекс, мы следили за тобой, довольно внимательно. Ты высоко поднялся, но высокоморальной личностью от этого не стал. А потом вообще пропал неведомо куда. Бог знает, каких долгов наделал и чем пообещал их отдать. Возможно и головами старых друзей. Так что Матвей тебе элементарно не доверяет. Я тем более. Поэтому если есть что, говори. И не трать наше время, коли его так мало.

— Пройдем, — предложил Бес, поняв, что настаивать бесполезно.

Судя по физиономии Фирсова, потенциал переговоров он сейчас оценивал околонулевым и не скрывал этого.

По контрасту с общим декором 'Пруссии' переговорная комната казалась воплощением убожества. Стальная коробка, никакой мебели, экранированные стены, люк со штурвалом. Прямо какое-то противоатомное убежище, только выложенное стеклоподобным материалом, что неприятно скрипел под каблуками. Герметичная, предельно изолированная от мира коробка, где можно было в относительной безопасности говорить о сложных вещах. Строго говоря, переговорный блок даже не являлся частью 'Пруссии', часть корабля арендовала 'Equity Machines', почтенная фирма, специализирующаяся на посредничестве, и она же гарантировала конфиденциальность.

— Только без зажиманий! — сразу предупредил Глинский, как только Бес закрутил штурвал. Стеклянная пленка чуть заметно вибрировала, препятствуя возможной прослушке.

— Поразил в самое сердце, — отозвался Фирсов. — А я уж готов был отдать его тебе!

Глинский качнул головой, словно признавая, что ответ на укол получился достойным.

— Ну и как после вернемся? — спросил инструктор. — Время дорого, а мы на корабле, к тому же парусном. И на кой хер тебе понадобилось забиваться в таком вот месте?

— На винтокрыле, — Постников даже удивился такому детскому вопросу. Отстал Глинский от жизни, малость отстал... — А корабль, чтобы нашим графам проще было контролировать обстановку. Замкнутое пространство, ограниченный круг лиц, много камер, все занесены в базы. И графу лезть в систему проще.

— А... ну и хрен вам. Если Матвей не захочет, его и не найдешь.

— Да видим уже, — буркнул Фирсов, озираясь. — Забавно... В прошлом году мы так грохнули пару нехороших людей. Пока они трепались в герметичной коробке, автоматик приехал и заварил дверь снаружи. Надеюсь 'эквиты' такое предусмотрели.

— Есть дело, — заговорил Постников, стараясь излагать вводную как можно лаконичнее и в то же время информативнее. — Числовая башня с архивом, часть из которого надо 'вырезать'. В идеале незаметно. Времени на подготовку... мало. Несколько дней. Сторожевая система в процессе установки, поэтому наш граф может пошуровать с ее настройками, но, к сожалению ограниченно. По плану фаза первая — десантирование на крышу с ротошютом в режиме авторотации. И с посадочными штангами.

— Позвоночник сложится, — прокомментировал по ходу рассказа Глинский. — У америкосов все так, еще с марсианской гонки. Насовать неопробованных технологий в один мешок, хорошенько встряхнуть и надеяться на удачу.

— Возможно. Но может и не сложится. Фаза вторая — проникновение. Башня представляет собой цилиндр с пустой сердцевиной, туда выходит спираль внутренней транспортной сети. И вентиляция

— 'Фонтан'? — уточнил Глинский.

— Да.

— Вдвойне плохо, если там хотя бы полтысячи работающих 'Триглавов', поток воздуха такой, что хер приземлишься, парусность не позволит.

— Да, будет непросто. И здесь начинаются проблемы. На крыше десантника прикрыть можно, однако ниже среза нельзя протащить ни металл, ни синтетику.

— И потому вам нужен человек, сильный как кибернетик и полностью 'чистый', даже чтобы пломб не было, — ощерился в догадке Глинский.

— Да. Он будет в комбинезоне из парусины и спустится вниз примерно на полсотни метров с помощью джутовой веревки. Спустится на первобытной 'восьмерке', самая простая, из железного дерева. Дальше проникновение через транспортную трубу или вентиляцию, еще решаем, что быстрее.

Глинский быстро качнул голову набок, словно желая достать ухом плеча, но жест вышел неопределенным, то ли сомнение, то ли сдержанное уважение хитрости плана.

— Ну-ну, — все так же неопределенно сказал он. — Дальше.

— Дальше самое сложное. Внутренние помещения заполнены инергеном, то есть углекислый газ, азот, аргон, гелий. Нужно будет незаметно проникнуть в транспортный узел, включить линию и получить посылку. Это займет семь или восемь минут.

— С материка? Через подводную сеть автодоставки? — усомнился Глинский. — А, вы хотите отпилить кусок трубы и загнать в систему свой ящик.

— Да, наш граф уже работает над этим. Посылка уйдет из города планово, как безобидные комплектующие, мы подменим ее по дороге и отправим на терминал ящик, набитый электроникой. Дальше наш граф через внутренний доступ возьмет контроль над сторожевой системой доставки. В общей сложности придется задержать дыхание на одиннадцать минут.

— С этого надо было начинать. Да, без 'мичуринца' вам хана. А зачем так сложно, если можно сразу ломать систему через бандерольку?

— Пятьдесят на пятьдесят, что не удастся корректно подделать цифровую печать груза. Кроме того, посылку надо будет подключать напрямую, кабелем. Поэтому сигналка зазвенит с вероятностью процентов этак семьдесят. Но ее можно замкнуть в контуре почтового узла, чтобы сторожевая система не видела сигнал, пока граф ее нагибает. Агенту придется заучить последовательность команд и ввести их с кальки в терминале, подгадав строго к нужному моменту.

Теперь в качании головы Глинского ясно читалось сомнение прямо таки вселенских масштабов. Но вслух он сказал только:

— Дальше.

— Если все пройдет хорошо, плановый отход. Подскоком на ротошюте и в море, к субмарине. Граф уже будет держать в кулаке всю 'сторожку', тревога не поднимется.

— А если нет?

— Тогда все будет очень плохо.

Глинский немного подумал. Бесу показалось, что воздух в капсуле стал горьким и спертым. Скорее всего, показалось, за пару минут троица вряд ли могла 'выдышать' столько кислорода. Хотя возможно и могла... Еще одним скрытым достоинством переговоров от 'Equity Machines' являлась их герметичность в прямом смысле. Договаривающиеся стороны оказывались один на один, запертые в банке без вентиляции и санузла, это способствовало динамике обсуждения. Высокий лоб Фирсова покрылся испариной, да и сам Постников ощутил, как ползет вдоль позвоночника холодная струйка.

— Простите, ребята, но бред же, — чистосердечно заявил Глинский. — Вы бы сами все это расписали на листочке и посмотрели по пунктам.

— Мы так и поступили, — сдержанно отозвался Фирсов.

— Ну, значит, плохо старались, — вздохнул Глинский, и в голосе его прозвучало явное сожаление. Похоже, бывший троцкист не имел ничего против диверсии как таковой. — Алекс, мне за тебя прям неловко. Ты ведь 'оруженосец', оперативник финансовой инспекции. Ты должен был, как паршивый кореец десятки собак сожрать на агрессивном арбитраже. Как вы тогда вломились в 'Маас', это же просто песня, а не операция, стихи в виде поэзии, чисто Айвазовский!

Постников стиснул зубы. Налет на лейпцигскую штаб-квартиру биокорпорации действительно получился эффектным, а главное — успешным. К сожалению, о нем знало слишком много людей, а помня злопамятность маасовцев, участникам налета приходилось часто оглядываться.

— План должен быть или предельно простым, или обеспечен высочайшей технической поддержкой, — вещал меж тем Глинский. — А у вас мало того, что многоступенчатое действо, так еще и каждый этап завязан на 'авось'. Начиная с того, что диверсанта без хорошей подготовки просто сдует горячим выхлопом на посадке.

— Не сдует. У него в ранце будет станция, обсчитывающая траекторию. Посадка почти автоматическая.

— Ага, и прям на 'ходули'.

Инструктор снова вздохнул, колыхнув животом под красной майкой с профилем Маркса. Коммунистическая эстетика уже выходила из моды в Европе, но была крайне популярна в нищих 'подвалах' мира.

— Воздушное десантирование, подводная лодка, с которой вы будете пилить трубу. Завязка на сверчеловека, который задержит дыхание десять минут... Нет. Это кабука сплошная, а не диверсия.

— Приходится крутиться. Все завязано на ограниченные возможности графа по 'врезке'. И на цейтнот. Если не сделаем сейчас, потом уже никак.

Глинский вздохнул в третий раз и повторил:

— Нет. Открывай узилище, разговор окончен.

Бес медленно покачал головой. Фирсов ощутимо подобрался.

— Или будете мочить свидетеля? — искренне удивился Глинский. — Че, правда?

— Не будем, — сумрачно ответил Бес. — Назови цену.

— Алекс, ты не понял, — терпеливо разъяснил Глинский. — Поджечь жопу очередному абортышу капитализма и немного заработать на этом — дело хорошее, полезное. Так что я всегда за хороший революционный движ. Особенно за прибыльный движ. При хорошем плане я бы вписался сам и посоветовал Матвею. Но ваша схема это сплошной коленвал. И 'мичуринец' должен затащить с первого раза сразу несколько ключевых моментов. Причем без подготовки. А по уму надо хотя бы месяц для тренировок с ротошютом. И, самое меньшее, неделя на отработку действий в башне. Еще неделя на слаживание и тренировку всего процесса, в комплексе, с тренажерами и моделями в натуре. Так что или снижайте вводные, или закладывайтесь на полтора, а лучше два месяца интенсивной подготовки. Тогда уже можно обсудить цену.

— Как будто мы сами не в курсе, — поморщился Фирсов. — К сожалению нет. Нет выйдет.

— Тогда отпирайте воротА, — пожал широкими плечами Глинский, и Маркс на футболке пошел волнами, как слабо натянутый парус под ветром. — Говорить не о чем.

— Я дам вам с Матвеем долю в синдикате, — отчеканил Постников.

Воцарилась тишина. Теперь жара и недостаток кислорода ощущались вполне явственно. Фирсов двигал челюстями так, что казалось, зубы должны стесаться до самых десен. Но молчал.

— Угу... — протянул Глинский. — Ты что, вдруг разбогател? Наследство от дядюшки?

— Все это затевалось не ради денег, — сказал Постников и поправился. — Точнее не только ради них.

— Да ну?

— В башне лежит очень ценная вещь. Ее мы обменяем на деньги. Но главное — на свой синдикат. Небольшой, но успешный. Информационные услуги, объявления, посредничество, торговая площадка, обучение тактике городского боя, малосерийное оружейное производство. Все городское партизанство, которое никто толком до сих пор не окучивает, от теории до железа. Мы можем успеть первыми. Не хотите деньги, могу дать долю в предприятии.

Фирсов шевельнул губами, словно желая поправить спутника насчет 'могу дать' в единоличном виде. Но опять промолчал, не рискуя поставить под удар и так висящие на волоске переговоры.

— Мы все хорошо постреляли, — искренне продолжил Бес. — Пора заработать на тех, кто еще не настрелялся. Для вас с Коллегой место найдется. Уроки практической стрельбы, консультация по прикладным диверсиям и так далее. Мне все равно надо будет нанимать персонал. Сможете войти в привилегированный состав и забыть о нужде до конца жизни.

Глинский помолчал, глядя исподлобья. Молчал он долго, так что начал потеть уже Бес, а Фирсов, не скрываясь, вытирал мокрое лицо рукавом.

— Давай подробности, — отрывисто произнес стрелок.

— Мы раньше тут сдохнем. Долгая история.

— А ты коротко и внятно. Рассказывай. Да, и не надейся на привилегированное наймитство, только соучредители. Но это так, к слову, я заинтересован, но пока недостаточно. Для начала — что крадете, фантомасы?

Глава 19

Здоровенное помещение располагалось на верхнем ярусе огромного небоскреба и выдавалось из общего монолита как зуб или угловатый волнорез. Три прозрачные стены открывали роскошный вид, и здесь можно было залипнуть на долгие минуты, рассматривая архитектурные чудеса, от построек еще колониальной эпохи до новейших комплексов, похожих на страшный сон Дали. Но к видам Постников был уже привычен, кибернетика больше интересовало происходящее внутри 'Кабинета регистрации делового состояния экономических субъектов'.

Про себя Бес назвал его 'Красным Залом', с больших букв, и оно того стоило. Бомбейское отделение Государственного Совета по экономическим реформам СССР поражало роскошью и безвкусицей. Судя по всему, дизайнерили его в конце восьмидесятых, когда агрессивный послевоенный кич стал общим правилом, нормой жизни. Да так и оставили, кропотливо совершенствуя. Обстановка была выдержана в алых тонах, словно резиденция модного и бездарного кутюрье. Красный палас, вроде бы даже ручного плетения, красные квадратные пуфики. Красные рамы прозрачных столов и красная же обивка стульев ни разу не казенного вида. Даже цветы в красной вазе оказались розами соответствующего цвета.