Кратчайшее расстояние

— Мила, я считаю, это неправильно... Что мы, с голоду умираем, жить негде? Вырастили бы... Но раз решила... Делай...

— Что делай? — не поняла я.

— Ну, аборт, — нехотя тихо выговорил муж.

— Какой аборт?! — вызверилась я. — Ты что, обалдел?! — на самом деле я сказала совсем другое слово. — Никогда!

— Родная моя, — он сел, притянул меня к себе. — Прости.

— А, — я махнула рукой. — Сама виновата. Что мне, четырнадцать, не знаю, откуда дети берутся?

— Мама! — в этот раз дети выскочили из-за дома. — Мама! А мы тебе цветочков нарвали!

Залезли все в гамак. Коленки грязные, руки зеленые, лица довольные. Завалили цветами. Какие тюльпаны! Были. И ландыши! И сирень...

— Спасибо, любимые! — обняла всех, поцеловала. — Рита, ты где майку порвала? И шорты? А сирень... Где взяли? Вы опять?! Игорь, а ты куда смотрел?! Я тебя просила стремянку запереть! Наказание мое, а если бы вы себе все переломали, со стремянки сверзились? Вас на минуту оставить нельзя! С ума вы меня сведете! Я вас тапкой отлуплю сейчас! Игорь, что ты смеешься? Не трогай меня! Ай! Отпусти, уронишь! И надорвешься!

Упали, смеемся, дети сверху, зацеловали, заобнимали. Никакой возможности посердиться не дают, редиски...

Так, чашка щербатая, тарелка с трещиной. От этого сервиза все равно только четыре блюдца и три чашки сталось. О, бокалы с цветными ножками! Пошлые какие, никогда мне не нравились. Чайник — носик отколот, парную сахарницу зачем оставлять? Отобранная посуда громоздилась на столе, аккуратно застеленном бумажной скатертью. Я взвесила в руках скалку, подумала, и взяла гранитный пестик из подарочного набора. Еще подумала, вытащила пластиковый пакет, уселась. Засунула в пакет чайник, размахнулась. Бабах! Нет, скалкой не то. Пестиком надо. Грох! Осколки в пакете весело подпрыгнули. Вскочила, вытащила из мойки мусорное ведро, поставила рядом, опять села. Дело пошло веселее. Осколки в мусорку, в пакет сахарницу, долбанула. Бац! Вдребезги!

— Любимая, как я жалел, что не видел тебя беременную, — передразнила я, колотя пестиком по блюдцам. — Смотри сейчас, кто мешает? Нет, опять умотал на свой космодром. Живу, как жена космонавта! Блин, я и есть жена космонавта... Все равно! Из Лунной программы их с Келлером исключили, там теперь молодые ребята готовятся. Так взял бы отпуск, побыл со мной. И эти, родители, тоже хороши! Увезли детей на море на целый месяц, бросили меня одну.

Высыпала в ведро еще порцию бывшей посуды. Сушка подошел на шум, потерся об ногу. Я долбанула по набору питейной посуды, пакет загрохотал, Сушка прижал уши и вцепился мне в щиколотку.

— Сушка, гад! — подпрыгнула, запнулась о ведро, запустила в дрянного кота нет, не пестиком, яблоком, всего лишь. С ожесточением доколотила остатки посуды, высыпала осколки. С улыбкой потянулась за трехлитровой банкой из-под компота, с сомнением посмотрела на изрезанный осколками пакет, на чистый пол, сгребла на банку бумажную скатерть. Бумц! Ох, хорошо!

Сегодня я проснулась с жутким ощущением тревоги. Нервозность и раздражение меня преследовали уже два месяца, теперь еще и тревога. Физически я чувствовала себя неплохо, если не считать легкого токсикоза по утрам, а вот психика... Знакомо, да? Я вам уже рассказывала. Только теперь хуже даже, чем в первую беременность. Последнюю рюмку родители в мой котел терпения плеснули. Нет, не то что бы они сделали плохо. Что плохого, собраться сватам вчетвером, забрать внуков — и золотых, и серебряных — снять дом в тихом пригороде курортного города недалекой заграницы, жарить детей на пляже, научить плавать, как дельфины. Ездить на экскурсии, показать другие страны. Это они мне плюсы рисовали. А мне виделись в этих рассказах авиа— и автокатастрофы, солнечный удар, ядовитые медузы и акулы, утопление, киднепинг и еще что-то... А, переломы и отравления. Я никак не хотела детей отпускать, ворчала, поругалась с мамой и свекровью, накричала на отцов. Меня сначала утешали, уговаривали, отец отшучивался, под конец прикрикнул. Потом Игорю позвонили, тот сподобился, пришел на час раньше с работы. Пересказывал мне жутко умные банальности. Согласилась только потому, что это оказалось проще, чем объяснить, почему ты этого не хочешь. Курортники отбыли десятого июля, двадцатого Игорь мне объявил, что улетает на космодром, сегодня двадцать седьмое, я злюсь и бью посуду. И это я еще тогда не знала, чем он там занимается...

Три года назад МПЭК совершил второй и крайний на настоящее время полет к Луне. Истинной целью, о которой знало человек двадцать, включая членов экипажа, было вовсе не исследование Большой Пирамиды, хотя, конечно, они там еще не раз побывали. Десять месяцев нахождения на орбите ребята занимались изучением неопознанных летательных объектов. Это я так смело написала, но вы же помните, что дело происходило в условиях пониженной гравитации, практически невесомости, и безвоздушном пространстве. Первое, с чем им пришлось справится — с отключением 'сигнализации'. Конечно, большую часть работы сделала большая команда ученых, инженеров на Земле при подготовке, но и Артему и Андрею, второму инженеру, полетевшему вместо Влада Есина, хватило. Потом долго описывали, фотографировали, снимали на видео, что бы позже, на борту и на связи с Землей, обобщить данные, выявить закономерности, что бы хотя бы внутрь попасть.

Корабли, назову их так, оказались двух типов. Одни, их было на порядок меньше, квалифицировали как предназначенные для межпланетных перелетов, другие — для планетарных и орбитальных. Непомерная задача, взваленная на плечи экипажа, состояла так же в определении типа двигателя, вида топлива, принципа действия. Вам мало? Им нужно было поднять на орбиту, пристыковать к комплексу и доставить на Землю НЛО, самый маленький. Маленький — это двадцать шесть метров в диаметре. Лучше всего их усилия описывает слово 'корячились'. Так вот, корячились они с ним долго, вытаскивали из шахты с помощью сложного подъемного механизма, пристыковывали сначала к модернизированному ВПК, с трудом взлетели, долго маневрировали в космосе, дважды меняясь, выходили в открытый космос, проверяли крепежи. Летели назад, выходили с этим 'прицепом' на орбиту, спускались. Я не инженер, не пилот, и даже отдаленно не понимаю, как им это удалось. Знаю только, что ЦУП кипел, пока их сажали. Вот, а после карантина и отпуска ребят, как я говорила, с программы полетов на Луну сняли, и все это время они занимались изучением НЛО, часто летали в командировки на космодром, где был построен целый научный комплекс. И эту поездку я восприняла как рядовую. Кто же мне доложил, что двадцать седьмого июля мой Игорь и Владислав Келлер совершили первый полет на чужом корабле...

В кухне-гостиной большого номера служебной гостиницы космодрома за круглым столом сидела мужская компания. В одетых в шорты и майки или просто в легкие летние штаны мужчинах, пьющих пиво под янтарную рыбу, сложно было угадать космонавтов, главкома ВКС, командующего дальней авиацией, командующего авиацией ВМФ или главного конструктора ведущего ОКБ.

— Да ничего особого, все как всегда, кроме рулежки. Стоим на полосе, также выполняем перед взлетом лист контрольных проверок, получаем разрешение на взлет, и взлетаем.

— Взлетаете вручную? — моложавый кареглазый мужчина встал, вытащил из холодильника еще пару запотевших бутылок, звякнул пробкой. Кудрявая пена поползла по тонким стенкам, стреляя пузыриками.

— Да, хотя можно программу задать. Вот интересно, наши самолеты умеют в автомате садиться, а взлетать нет. Не потому, что технически сложно, а потому, что не нужно. А здесь для чего-то предусмотрели.

— Не слишком они на нас надеялись, — хохотнул Келлер.

— Ну, мужики, вы моща, — покрутил головой загорелый обветренный здоровяк. — Я сам на новых моделях впервые летал, вообще, стереотип летчика-испытателя — смелый, отчаянно смелый, уверенный в себе человек с мгновенными рефлексами и сильной волей. Но что бы пилотировать машину, принципиально другую, созданную другой расой, тысячи лет назад — это...

— Да, Князь такой, — обнял друга Владислав. — Я б один перетрухал. Другое дело, когда вдвоем. Два дебила — это сила!

— Не паясничай, Ас, — одернуло начальство, подвигая к себе кусок рыбы потолще. — Игорь, расскажи, как решился? Руководство по летной эксплуатации НЛО пока не написали.

— Ну, так и в училище это самое руководство мы наизусть не учили? Основное — понимание процесса работы в кабине, процессов полета, и что делать, если вдруг что-то не так пошло.

— Ага, начать и кончить, — опять моложавый. — Я был в кабине, знаете, ни что на мысль не навело. Там же ни одного прибора привычного.

— Это заслуга ребят из бюро. Интеллект и научная фантазия, — кивнул Игорь на старшего из компании, до того в разговоре не участвовавшего. — Сергей разобрался.

— "Человек не имеет крыльев и по отношению веса своего тела к весу мускулов в 72 раза слабее птицы. Но я думаю, что он полетит, опираясь не на силу своих мускулов, а на силу своего разума". Это Жуковский сказал, отец-основатель отечественной аэродинамики. Мысль первична.

Все помолчали из уважения к Мысли.

— Чет я есть хочу, — Келлер похлопал себя по отсутствующему животу. — Может, закажем что посущественнее в 'Байконуре'? У них доставка.

— Да давайте пройдемся, душно. И рыбой навоняли, — Игорь сгреб мусор в пакет, собрал пустые бутылки.

Через час та же компания сидела на крыше кафе, в приват-кабинете, вместо рыбы и пива на столе стояла бутылка хорошего коньяка и дымились огромные стейки.

— Сергей, а вы в свое КБ точно раньше такую штуку ни откуда не свинтили? Ваш последний истребитель уж больно по характеристикам похож. Ну точно от НЛО многофункциональность, бесфорсажный сверхзвуковой полет, сверхманевренность, малая заметность в оптическом, инфракрасном и радиолокационном диапазонах волн, способность вертикального взлета-посадки. Только в открытый космос не летает, — жестикулируя, рассказывал Келлер.

Главный конструктор молча улыбался.

— Но круче всего, парни, это бортовой компьютер! Вся информация от всех приборов, локаторов, прибора ночного видения, датчиков обрабатывается и в удобном виде выводится на стекло шлема.

— А удобно? Не знаю, насколько тяжело выдерживать эту хрень на голове, но вид весьма специфический...

— Привыкаешь, насколько это технологично. И очень эффективно. Представь — ты имеешь полноценную индикацию у себя перед глазами, куда бы ты голову не повернул, — ответил Игорь.

— Удобно, — Келлера и захочешь — не перебьешь. — Единственно что — компьютер временами живет своей жизнью. Прямо искусственный разум! Не особо здорово себя чувствуешь, когда он изменяет введенные команды.

— С другой стороны, — это Игорь. — Когда попали в режим околофлаттерной вибрации, выбрались, потому что компьютер команды корректировал. Но я бы предпочел иметь стопроцентный контроль над машиной.

— Можно что-то сделать? — посиделки все больше обрастали чертами производственного совещания.

— Компьютер работает по внесенной в него программе, сам он ничего не придумывает. Есть определенная программа — если происходит сбой, компьютер можно отключить. У нас пока не получается. Либо стечение обстоятельств, либо неправильная работа оператора с машиной, может привести к тому, что компьютер не будет подчиняться. Работаем.

— Работайте, — распорядился Славка. — Мы домой метнемся, я уж по жене соскучился. И мелкий такой прикольный стал.

— Есть в кого, — народ посмеялся. — А потом?

— Гостайна, — отрезал главком.

В летнем оранжевом небе блестел тонкий серпик.

Неужели были времена, когда я не хотела жить одна? Да и недавно страдала, что все меня бросили? Это я погорячилась.

Сентябрь настал сухой и жаркий, и от июля отличался только поредевшей и пожелтевшей шевелюрой. На девятнадцатой неделе со мной случился токсикоз — то ли ранний опоздал, то ли поздний расписание перепутал. А все мой гинеколог виноват! Сколько она меня упрекала при первой беременности, что со мной никаких проблем, хоть я и старая первородящая, и беременность многоплодная. И со второй: 'Люда, для сорокалетней роженицы ты просто подарок любому доктору!' И что? Природа решила, что довольно милостей. Минус два зуба, лицо как у калмыка-алкоголика, коса как пакля, и лезет также. Инга уже упекала меня на сохранение и грозится, во-первых, преждевременными родами, а во-вторых, положить в больничку до этих самых родов, если я сдам анализы хоть на моль хуже или наем хоть на фунт больше нормы. Вот с этим проблем нет. Диету я соблюдаю — никаких копченых и консервированных продуктов, чрезмерно пряных и соленых блюд, шоколада, ничего жареного. Я вам больше скажу — пищу на пару, отварную и запеченную я тоже не ем. Соблюдаю режим: тошнит меня по часам. Контролирую объем потребляемой жидкости — сколько внутрь, столько, простите, и наружу. Рвота, знаете ли. Как рожать буду, не знаю — голова у дитя, должно быть, здоровая и круглая. Это от арбузов, я только ими и кормлюсь, да хлебушком. Ну и так, по мелочам — головная боль, головокружения, повышенная утомляемость.

Как будто этого было мало, объявляю: у нас стройка. Оркестр из дрели, болгарки, шуруповерта, бензопилы. Солистка — циркулярная пила. То репетируют, то выступают. То репетируют, то выступают! В квартире спастись невозможно — Игорь допоздна на службе, одна я с детьми не справляюсь, свекровь ночует с нами в будни, а на выходные мы все съезжаем на дачу, потому что меня одну опять же не оставляют. А на даче... Ага, стройтреста маленький оркестрик.

Вам же интересно, по какому поводу стройка? Я так и подумала. Когда я вам дачу описывала, то упоминала, что участок дальним краем выходит на речку. Если от дома, то это в правую сторону. Фасад выходит на дорогу, задняя сторона забора отгораживает участок от запущенного старого колхозного сада. Таким образом, у нас только одни соседи — слева. Вернее, соседка, старенькая. Где-то год назад она умерла, наследники решили дом продать. И мне пришла в голову гениальная идея, ну, мне так тогда казалось. Я позвонила в Норильск.

— Пап, переезжайте к нам поближе? Захотите, будете на пару месяцев возвращаться в полярную зиму или в лето. И на рыбалку! Дети каждый день спрашивают, когда приедете, и собаки без вас голодают. Игорь? Спросил, когда, и сказал, что поможет с переездом.

Они, конечно, чуточку поломались и согласились. Приехали, посмотрели дом. Папа Вадик результат осмотра охарактеризовал коротко.

— Ленина видел. Бульдозером сравнять и новый ставить, из бруса.

На том и порешили. Дело осталось за малым — купить. Но тут продавцы вдруг поняли, что дом сватают люди зажиточные — отец-генерала-из-Норильска — и цену заломили конскую. Я, когда услышала, взбесилась.

— Они что, думают, эта развалюха окнами на Кузнецкий мост выходит?! И не вздумайте!

О, давненько я юристом не подвизалась. Прямо руки и мозг чесались, пока комбинацию проворачивала. Но такой кайф, люди! Подставные и подсадные ходят, смотрят, хозяева в предвкушении потирают кошельки. Но что это? Одни покупатели отказались, вторые, пятые. Восьмые. Я могла бы цену сбить до комнаты в общежитии в Урюпинске, но не стала. Заплатили мы столько же, сколько за такой же дом на другой стороне улицы.