| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Погоди, — сказала Белла. — Ты раньше говорил, что тебе тоже надо леги... это самое...
— Верно, говорил, — кивнул Роберт. — Но то было раньше, а теперь мне это самое уже не надо. Я твердо решил узурпировать королевский трон в самое ближайшее время. Волчий Клык — рыцарь славный, но на троне должен сидеть не славный рыцарь, а хитрый интриган и талантливый организатор. Например, я. Так что брак с тобой мне теперь не поможет, в жены мне девицу надо брать более знатную.
— Так ты, получается, государственный изменник! — воскликнула Белла. — Тебе голову отрубят!
— Голову не отрубят, — возразил Роберт. — Я изменник не простой, а очень умный и удачливый, таким головы не рубят, такие сами голову отрубят кому угодно. И еще у меня в союзниках неуязвимый дракон. Да мы с ним вдвоем всю страну вверх дном перевернем! Я войду в историю как Роберт Великий или, может, Роберт Справедливый, я еще не решил. А твой муж дракон станет моим первым рыцарем. Лучше соглашайся, Белла, все равно выше, чем ярлова жена, тебе с твоей родословной не запрыгнуть, а дракон как муж ничем не хуже человека. Будь он плохим любовником, ты бы с ним не спуталась.
— Дракон говорил, у нас дети не родятся, пока он не расколдуется, — вспомнила Белла.
Роберт игриво улыбнулся и сказал:
— С этим делом я вам помогу.
— Как поможешь? — не поняла Белла.
— Ползи ко мне, покажу, — сказал Роберт.
— Иди на хуй, развратник! — воскликнула Белла.
Роберт заметил, что она больше не выглядит разъяренной. Очень умная девчонка, даже не верится, что простая баронесса и такая умная. Не каждая баба умеет так быстро отбросить дурную обиду и начать думать не сердцем, а головой. Жаль, не получилось сделать ей сына, великий рыцарь должен был получиться. Впрочем, тогда дракон наверняка обиделся бы... Ладно, что бог ни делает, все к лучшему.
— Мудак ты, Роберт, хоть и узурпатор, — говорила между тем Белла. — И жлоб. Зачем по морже ударил? Я теперь неделю буду синяк сводить.
— А ты когти не тяни, куда не надо, и не будешь в морду получать, — посоветовал ей Роберт. — Давай одеваться. Или, может, перепихнемся еще разок напоследок?
— Сам с собой перепихнись, — лаконично ответила Белла. — Погоди! Так ты меня теперь в лес прогонишь? Типа, к суженому, разделять тяготы и лишения?
— Я не такой садист, как ты думаешь, — улыбнулся Роберт. — Дракон со вчерашнего вечера живет в замке. С чего, ты думаешь, я приказал так срочно ремонтировать старую конюшню?
— А что, ее ремонтируют? — удивилась Белла.
— Хуевая ты хозяйка, Белла, — сказал Роберт. — Настоящая леди должна знать обо всем, что происходит в ее хозяйстве. Только последняя дура доверяет все заботы ключнице. В лучшем случае ключница спиздит у тебя половину сокровищ, а в худшем получится как у того короля в Гардарики. Он, правда, сам дурак был, догадался брата ключницы взять в дружину, а тот возьми да выслужись... Короче, одевайся и пойдем, сама все увидишь.
Через полчаса Белла обнаружила, что старая конюшня за последние дни изменилась до неузнаваемости, даже удивительно, как Роберт ухитрился организовать такую масштабную перестройку так незаметно. Воистину великий организатор, жалко, не получилось за него замуж выйти. Какие дети от него родились бы... Впрочем, замужество за драконом не помешает завести детей от Роберта... Но не будем загадывать так далеко...
Лошадей в конюшне больше не было. Все стойла были идеально вычищены, на гладком земляном полу не осталось ни единой соломинки, ни единой крупицы навоза. В дальней от входа половине внутренние перегородки были разобраны и собраны по-новому, в замкнутую выгородку, и когда Роберт распахнул туда дверь, изнутри дохнуло теплом.
— Там что, печка внутри? — изумилась Белла. — Как это ее так быстро сложили? Магия?
— Не магия, но инновационная технология, — непонятно ответил Роберт. — Смотри и учись.
— Чего? — не поняла Белла.
— Сэр Роберт любит блеснуть знанием латыни, — пояснил дракон. — Он сказал всего лишь "новое умение".
Внутри выгородки оказалась просторная горница с гобеленами на стенах, сундуками и лавками вдоль стен, двумя маленькими окошками, затянутыми бычьим пузырем, и удивительным сооружением в центре — большая железная бочка, внутри горит какая-то херня, а из верхнего торца выходит железная труба и уходит наружу через вентиляционную щель под крышей.
— Ух ты! — восхитилась Белла. — Как ловко придумано! Печка в бочке! А эта труба — чтобы дымом глаза не резало?
— Совершенно верно, — кивнул дракон своей лебединой шеей. — Какая ты умная, Белла, сразу все поняла! Ну-ка, погоди... Кто тебя так?
— Это я, — смущенно ответил Роберт. — В порядке самозащиты. Она мне чуть всю рожу не расцарапала.
Дракон скептически оглядел Роберта и мрачно заявил:
— Что-то непохоже.
— Просто я не теряю бдительности, вот и непохоже, — объяснил Роберт. — Я без причин женщин не избиваю, только для самозащиты или для воспитания. А зачем мне ее воспитывать, если я ее уже тебе пообещал?
— А из мести ты женщин не избиваешь? — поинтересовался дракон.
— Из мести не избиваю, — ответил Роберт. — И давай оставим этот вопрос, пока не поссорились.
— Давай оставим, — согласился дракон. — Ты Беллу ко мне насовсем привел?
— Типа того, — кивнул Роберт. — Ты за ней сам будешь следить, чтобы не убежала?
— А какого хера ей от меня убегать? — удивился дракон.
— Женская душа — потемки, — сказал Роберт. — Если хочешь, могу снаружи пост поставить, но только с твоего согласия, чтобы ты не думал, что я тебя в заточении держу.
— Белла от меня не убежит, — заявил дракон. — Она меня любит, правда, Белла?
— Угу, — подтвердила Белла.
Выражение ее лица было мрачным и охуевшим. Сразу видно, что нежный девичий мозг работает на пределе, очень непросто ему осознать, какие масштабные перемены вот-вот испытает судьба благородной девицы. А ведь надо не только осознавать, но и сразу по ходу планировать новую линию поведения... Как бы в истерику не впала, в реактивный психоз, как называют это прогрессоры... Впрочем, если впадет в истерику, значит, ее наследственность не так хороша, как казалось, и тогда ценность юной баронессы падает, как говорят прогрессоры, ниже плинтуса...
— Ты чего, оглох? — спросил дракон, и Роберт понял, что он что-то вещает, а Роберт не слушает, отвлекся.
— Извини, отвлекся, — сказал Роберт. — Прости, пожалуйста, повтори еще раз.
— Кровать хочу, — повторил дракон. — Двуспальную, с пуховой периной, стираными простынями с вышивкой, и все такое прочее. Не все же время нам с Беллой по кустам любиться!
— Гм, — сказал Роберт. — Не хочу тебя обидеть, просто любопытно стало... Ты когда в постель укладываешься, ступни с когтями обычно наружу высовываешь? Ну, чтобы простыни не порезать. И хвост...
Дракон неожиданно смутился. Изогнул длинную шею, будто хотел спрятать голову под куцее недоделанное крыло, но потом сообразил, как неуместен этот жест для гордого величественного зверя, и передумал.
— А ты ведь совсем недавно драконом стал, — догадался Роберт. — Если бы ты прибыл издалека, например, из Шотландии, ты бы уже наверняка хотя бы раз поспал в постели или хотя бы задумался, каково там дракону. А ты об этом ни разу не задумывался, это очевидно по твоему поведению. Стало быть, ты из наших рыцарей, из местных. А это значит, человека, которым ты был раньше, я должен хорошо знать. Может, сам расскажешь, кем был, для ускорения процесса?
— Иди на хуй, Роберт, — ответил дракон. — Лучше прекращай думать в эту сторону, а то мы точно поругаемся.
— Хорошо, прекращаю, — кивнул Роберт. — Я лучше о колдуне подумаю.
— О каком колдуне? — не понял дракон.
— Который тебя заколдовал, — объяснил Роберт. — Он ведь, получается, тоже местный. Если его найти...
— И заставить заколдовать кого-нибудь еще, например, Реджи Хеллкэта, и тогда я стану не нужен, — подхватил дракон. — Ловко ты придумал, интриган хуев.
— Нет, Реджи не годится, — покачал головой Роберт. — Реджи — феодал хороший, толковый, но когда ему станет выгодно меня предать — предаст моментально. Он же толковый феодал. Нет, Реджи нельзя превращать в дракона. Если бы я нашел этого колдуна, я бы его попросил, чтобы он заколдовал меня.
— Тебя? — изумилась Белла.
— Да ты крутой рыцарь! — воскликнул дракон и расхохотался. — Отчаянный... Хороший король из тебя выйдет.
— Дык, — скромно сказал Роберт. Подождал немного и спросил: — Так сведешь меня с тем колдуном?
— Не сведу, — отрезал дракон. — Я бы рад был, но никакого колдуна нет. Меня превратила в дракона лично богиня Фрея, а с ней я тебя свести не могу. Могу только помолиться ей за тебя, но тут ты уж сам решай, готов ты рискнуть, что Иисус заревнует, или лучше не надо.
— Лично богиня Фрея, — задумчиво повторил Роберт. — Расскажи мне, пожалуйста, как оно было.
— Не расскажу, — жестко сказал дракон. — Не положено тебе знать этого. Никакой пользы это знание тебе не принесет, только душу смутит. Лучше сразу уясни, что не бывать тебе драконом, и не потому, что я не позволю, а потому, что это по жизни невозможно.
— Технически, стало быть, невозможно, — пробормотал Роберт себе под нос. — Нет, все равно не понимаю! Богиня Фрея — она на летающей тарелке прилетела?
— Кря, — сказал дракон и спрятал голову под крыло.
Роберт понял, что угадал.
— Ну ни хуя ж себе, — прошептал он. — Вот, значит, как дело обернулось...
Это было неожиданно. Насколько Роберт помнил рассказы товарища Горбовского, по инструкции, утвержденной комконом и фактически имеющей силу закона, единственным методом научного эксперимента над чужой разумной расой является наблюдение, а активные этологические эксперименты допускаются только над неразумными или полуразумными видами. Если коммунары объявили наш народ полуразумным... а ведь все сходится! Никаких контактов, ибо зачем человеку контактировать с собакой или, скажем, с полумифическим хомо эректус? С ними надо не контактировать, их надо воспитывать, а вернее сказать, дрессировать. И эксперименты... Помнится, был на базе прогрессоров один хер по имени Яков, так он все доставал товарища Горбовского, дескать, давайте устроим аборигенам деловую игру по мотивам их народного фольклора, заколдуем кого-нибудь или имитацию живого эльфа покажем... А теперь товарищ Горбовский помер в неведомой техногенной катастрофе, а может, и не сам помер, а ухайдокали его излишне любопытные пидарасы от науки... Теперь, получается, всей Англии пиздец пришел? Если эти мудаки начнут превращать рыцарей в драконов не единично, а массово... они, суки, любят массовое производство...
Дракон в это самое время думал, что та загадочная летающая херня, которую узурпатор почему-то назвал тарелкой, и про которую сам дракон и думать забыл, должна быть как-то связана с богиней Фреей. И если вспомнить все туманные слухи и легенды, связанные с летающими херовинами над тем проклятым болотом... Уж не началось ли вторжение нечисти, предсказанное Иоанном богословом? Там, правда, говорилось не про летающие херовины, а про четырех всадников, но откровения богословов всегда излагаются аллегорически, ибо пророчество, понятое слишком рано, не сбывается, что несложно обосновать...
— Мальчики, чего вы так поскучнели? — спросила Белла. — Что-то случилось?
— Да, кое-что случилось, — мрачно произнес Роберт. — Уважаемый дракон, ты точно ничего не хочешь мне рассказать?
Дракон вытащил голову из-под крыла и твердо ответил:
— Точно не хочу. Ибо не пришло еще время всеобщего взаимопонимания.
— Еб твою мать, как я ненавижу всю эту мистику, — сказал Роберт и вышел, не попрощавшись.
— Чего это он? — спросила Белла.
— Расстроился, — объяснил дракон. — Интриганы всегда расстраиваются, когда чего-то не понимают. Потому что гордыня. Ходит такой гордый, и думает, типа, я сам себе господь, как решу, так и будет... А высшие силы глядят на уебище и посмеиваются, а ему обидно. Ладно, хер с ним, с богопротивным гордецом. Дай лучше я тебя обниму. Милая, вон в том сундуке лежит медвежья шкура, я не стал ее доставать, чтобы случайно не порвать когтями, давай ее достанем, расстелим на полу...
— Ах, милый! — вздохнула Белла. — Как это романтично! На полу, на медвежьей шкуре, рядом с печкой новейшей конструкции... Я так тебя люблю, мой пернатый герой!
И припала к ороговевшим устам героя долгим поцелуем. А потом открыла сундук, вытащила медвежью шкуру, расстелила на полу, и овладел ею пернатый герой на этой шкуре, и было это весьма романтично. Но насчет когтей Роберт, сука, правильно говорил, пол-шкуры изодрал в клочья, нельзя дракону спать на льняных простынях, изорвет на хер в первую же ночь. Но как романтично...
5
Отец Бенедикт сидел на скамеечке в тихом уголке монастырского сада. Это была особая скамеечка, отец настоятель давно облюбовал ее для уединенных размышлений, и нарушать уединение отца настоятеля в такие минуты не дозволялось никому. За всю историю аббатства святой отец только дважды принимал посетителей на этой скамеечке, один раз это был Кларк Локлир, другой раз — святой Михаил. А чтобы отец Бенедикт принимал здесь простого монаха — такого еще не бывало, и, как многие полагали, никогда не будет. Но они ошибались.
— Святой отец, брат Мэтью по вашему повелению прибыл, — доложил брат Мэтью и опасливо покосился на прислоненный к скамейке чудотворный посох.
— Вижу, что прибыл, — добродушно проворчал отец Бенедикт. — Целуй руку и садись рядом, будем беседовать.
Брат Мэтью преклонил одно колено, поцеловал руку отцу настоятелю, сел рядом.
— Благодарствую за великую честь, — сказал он. — Не знаю, в чем дело, но клянусь оправдать и не посрамить, что бы оно ни было... того самого...
— Не клянись, — строго сказал ему отец Бенедикт. — Ибо господь наш Иисус Христос ясно сказал: "Не клянись". Понял, чадо?
— Так точно, — почтительно ответил Мэтью. — Прошу простить невольный грех и осмелюсь, воспользовавшись случаем, попросить разъяснения вот по какому вопросу. Господь наш Иисус Христос, помнится, также говорил: "Не суди", однако...
— Цыц, — перебил его отец Бенедикт. — Заткнись, чадо, покуда грех невольный и невеликий не перерос в грех большой и неискупаемый. Не твое дурацкое дело, чадо, толковать священное писание, для того есть особые иерархи и не суйся, чадо, со свиным рылом в калашный ряд. Осознал?
— Так точно, — кивнул Мэтью. — Еще раз прошу простить грех, по-прежнему невольный, клянусь... бля...
Отец Бенедикт рассмеялся и сказал:
— Лучше помолчи, чадо, и не умножай невольных грехов сверх минимально неизбежного уровня. Скажи мне лучше вот что. Ведомо ли тебе такое понятие — атеизм?
— Гм, — сказал Мэтью. — Латынь я разумею не в совершенстве, но... теос — бог, теизм — божественность, атеизм, стало быть — отсутствие божественности... безблагодатность?
— Хуже, — сказал Бенедикт. — Атеизм суть ересь, отрицающая само присутствие бога во вселеной.
Мэтью расхохотался. Бенедикт нахмурился.
— Прошу прощения, святой отец, — сказал Мэтью, отсмеявшись. — Но это в самом деле смешно. Уму непостижимо, каким мудаком надо быть, чтобы не верить в божье присутствие! Неужто в самом деле существует такая ересь?
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
