Почти любовь, почти падение

Надела футболку, лёгкие домашние брюки, и пообещав себе, что больше к разговору Андрея прислушиваться не будет, дверь плотнее закрыла и устроилась на постели, по-турецки поджав под себя ноги. Взяла с тумбочки папку с материалами по новому проекту, которые для неё специально подобрала Юлиана, и только на потолок посмотрела, не зная, откуда ей ещё терпения взять, когда Жданов в соседней комнате голос повысил. Волосы в хвост забрала, и решительно открыла папку, а когда Андрей в спальне всё-таки появился, заставила себя ему улыбнуться.

— Родители?

— Да. — Андрей сказал это несколько неуверенно, и на Катю кинул пытливый взгляд. А Пушкарёву угораздило как раз в этот момент на него глаза поднять, и замерла, словно пойманная за чем-то неприличным, правда, заставила себя отвлечься от возникшего в душе смятения, в который раз подумав, что так и не может до сих пор привыкнуть к домашнему Жданову, без его любимых костюмов, галстуков и деловитости. Вечерами теперь видела его в джинсах и футболках, абсолютно не шикарных, и он по её квартире ходил, не кричал и не суетился, даже когда работал. Устраивался за профессорским столом с ноутбуком или бумагами, и мог не один час провести за работой, что Катю даже удивляло. В "Зималетто" Андрея постоянно дёргали, он куда-то бежал, бумажную работу бросал, не доделывая, и Кате раньше в голову не приходило, что он вечера может вот так проводить. Её всегда убеждали, что все вечера у Андрея Жданова заняты, и чем-то более интересным, чем перебиранием бумажек. К тому же Пушкарёва не подозревала, сколько в нём на самом деле терпения, и даже степенности. В такие моменты, сидя за старым дубовым столом, устало потирая переносицу, но продолжая вглядываться в экран компьютера, щурясь, он ей Пал Олегыча напоминал. Как-то серьёзнее становился, а когда бумаги в сторону откладывал и компьютер выключал, сразу начинал улыбаться, превращаясь в знакомого, привычного Андрея. К нему живость возвращалась, в глаза озорство и лукавство, и невозможно было поверить, что он десять минут назад ругался по телефону с поставщиками или даже Милко. А Катя всё это теперь каждый вечер видела, и когда Андрей не замечал, наблюдала за ним, с большим интересом, пыталась всё запомнить, не зная, сколько ещё дней, вечеров, часов у неё в распоряжении. Как оказалось, когда влюбилась в него, несколько месяцев назад, когда боготворила и считала идеалом, даже не представляла, какой он на самом деле. Теперь уже и вспомнить чётко не могла, во что же именно она влюбилась. Просто посмотрела и пропала? Больше ведь ничего о нём не знала, а вот сейчас могла бы долго говорить об этом человеке. Столько мелочей, привычек, пристрастий, столько всего, что иногда кажется, захлебнуться может от переизбытка ощущений в мыслях о нём. И сейчас как никогда чётко осознавала своё зависимое положение: она его любит. Со всеми его достоинствами, недостатками, даже со всеми его проблемами, — любит. И не знает, что будет делать, когда всё закончится. Когда Андрею надоест эта игра в семейную жизнь?

Жданов на кровать рядом с ней сел, уже привычно её к себе потянул и поцеловал, потом ещё раз, а Катя тихо рассмеялась, и оттолкнула его от себя, испугавшись, что через стиснутое горло может вырваться что-то вроде рыдания. Ей нужна была минутная передышка.

— Подожди, Андрюш. Я работаю!

Андрей откинулся назад, локтём на подушку опёрся.

— А-а, — глубокомысленно протянул он, и с интересом в её папку заглянул. — И что ты делаешь?

Катя с тоской уставилась на фотографии в своих руках.

— Смотрю.

Жданов странно хмыкнул, и Катя через плечо на него оглянулась, сурово сдвинула брови.

— Что ты смеёшься?

— Не смеюсь, — замотал он головой, а когда кулачком по боку получил, заулыбался. И нетерпеливо рукой махнул. — Ладно, показывай, что там у тебя.

Катя снимки в кучку собрала, назад сдвинулась, чтобы к Андрею поближе быть, и начала рассказывать:

— Мне Юлиана целую стопку дала. Туристическая компания, они каждый год празднуют свой день рождения, каждый год хотят что-то новое. Это уже пятый год, Андрюш! Вот снимки за каждый год... По-моему, всё уже было, что ещё нового можно придумать?

Андрей на снимки смотрел всего несколько секунд, взгляд на Катю перевёл, на её профиль посмотрел, понял, что она не на шутку расстроена, и спросил:

— Кать, зачем ты этим занимаешься?

Она упрямо выпятила нижнюю губу.

— Это моя работа.

— Нет.

Пушкарёва посмотрела возмущённо.

— Это так ты мне помогаешь?

Жданов её обнял одной рукой.

— Но тебе же это не нравится.

— Нравится. Просто я ещё не до конца привыкла.

Он головой качнул.

— Ты упрямая.

— Да, — не стала спорить она, а Андрей улыбнулся. Но всё же добавил:

— Ты отличный экономист, и ты любишь цифры. Гораздо больше, чем вот это всё, — он пальцем по снимкам постучал. — У Юлианы нет для тебя работы по профилю?

— Есть. Но её не так много.

— Тогда уходи.

— Но я не хочу уходить! Юлиана очень хороший человек, она мне помогла в трудный момент, и я...

— И ты ей благодарна.

— И это тоже.

— Но это не твоя работа, я же знаю.

Катя руку его шутливо оттолкнула.

— Ты слишком много знаешь.

Он бретельку майки с её плеча спустил и поцеловал.

— Про тебя я знаю всё.

— Не зазнавайся, пожалуйста.

Андрей рассмеялся.

— Меня сюрпризы ожидают?

Катя игриво дёрнула плечиком.

— Кто знает.

Жданов пальцем по её щеке провёл, чуть влажную прядь волос задел, а Катя легко сдула её со щеки, снова сосредоточившись на снимках.

— Кать, — тихо позвал он.

Она бровь приподняла, правда, не на него не посмотрела.

— Давай завтра ко мне поедем ночевать.

Посмотрела.

— Зачем?

— Я скучаю по камину.

На её лице появилась растерянность, моргнула, а после уже вспыхнула. И обиделась на его улыбку. Но когда Андрей её обнял, спорить не стала, и легла рядом с ним, положила голову ему на грудь. Пальцы за низ его футболки ухватились, приподнимая. Жданов губами к её лбу прижался. В груди, у самого сердца, так тяжело стало, но одновременно тепло, и думать ни о чём не хотелось, ни о каких проблемах, из-за которых у них только вечера на двоих, а дни — врозь.

— Поедем?

— Я не думаю, что это хорошая идея.

Снимки у Кати из-под бока вытащил и положил на тумбочку рядом с кроватью.

— Почему? Какая разница...

— Есть разница, и ты знаешь. — Катя щекой к его груди прижалась. — Вдруг Кира решит...

Андрей тут же разозлился.

— Она не решит, Кать!

— Откуда ты знаешь?

— Она вообще со мной не разговаривает, — признался он.

Катя его слова обдумала, после чего осторожно кивнула.

— Вот именно. И когда решит ситуацию исправить...

— Хватит, а.

Катя отодвинулась от него. Хватит, так хватит.

— Ты зачем это делаешь? — Андрей снова на локте приподнялся и теперь смотрел на неё сверху вниз, с большой претензией. — Не хочешь, так не хочешь. Не поедем. Но не надо... меня виноватым во всём делать.

Катя на постели села и ноги вниз спустила. Пригладила волосы.

— Я этого не делаю.

— Конечно.

Она повернулась к нему лицом.

— Я ничего не делаю, Андрей! По-моему, всё ясно, разве нет? Это ты всё придумал!

— Отлично! — Он ошарашено качнул головой, уставившись на Катю. — Всё-таки я!

Пушкарёва не выдержала и глаза опустила. В который раз почувствовала себя в ловушке. Вокруг стены каменные и не выбраться. И страшит только одно — что выбираться не хочется. Силы иссякли, и она сдалась, просто ждёт, как ситуация разрешится, и даже готова принять кару и смириться с последствиями. Ведь не зря говорят, что всё на свете имеет свою цену, особенно счастье и удовольствия. У Кати уже давно появилось стойкое ощущение, что с каждым прожитым днём рядом с Андреем, долг её растёт.

— Он тебе не нужен, — зашептал ей Жданов, когда они спать легли и свет выключили. Долго молчали до этого, обиженные и взбудораженные неожиданной ссорой, и даже оказавшись в постели, друг от друга в первый момент отодвинулись. Но вскоре Андрей к Кате придвинулся, обнял её, сжавшуюся под одеялом, и прямо на ухо ей прошептал: — Не нужен.

Пушкарёва глотала слёзы, потом принялась мокрые щёки углом одеяла вытирать.

— Не решай за меня.

— Не решаю. — Андрей тихо говорил, почти шёпотом, но в тёмной, затихшей квартире большего и не требовалось. — Но он ведь, правда, тебе не нужен. Когда ты с ним встречаешься? Днём, в ресторане? — Его рука под одеялом добралась до Катиного плеча и погладила его, затем несильно сжала. Жданов почти неслышно протянул: — Катя. — Его губы коснулись её тёплой и влажной щеки. — Ты врёшь мне. И я ведь знаю, что ты врёшь, но позволяю тебе врать. Неужели ты думаешь, что я позволил бы...

Катя на спину перевернулась и шумно выдохнула.

— Миша здесь не при чём.

— Да?

— Ты сам это знаешь. И ты сейчас просто мучаешь меня, только не знаю зачем. Чего ты хочешь? Чтобы я с ним не встречалась? Я не могу этого сделать, я с ним работаю.

— Я не об этом говорю!

— Я знаю! Знаю, что не об этом. Но дело ведь не в этом. Дело в том, что ты и я... — Катя глубоко вздохнула, понимая, что запуталась в словах и мыслях. — Дело в том, что сейчас я владею компанией твоей семьи. Все всё знают, и общаться со мной никакого желания не имеют. А когда я подпишу бумаги, то и вовсе превращусь... в неприятное воспоминание. Ничего не изменится, понимаешь? Если только хуже станет. — Она пальцем его в грудь ткнула. — А тебе не об этом надо думать. Ты должен стать президентом, когда Пал Олегыч решит уйти. Ты. А не Воропаев.

Андрей её лица в темноте видеть не мог, но даже рад этому был. Слушал её, весь напрягся, даже рука, на которую он опирался, заныла. Жёстко усмехнулся.

— Любым способом?

— Нет любых способов, Андрей. Есть всего два, ну может, три, если повезёт. И не притворяйся, что для тебя это неважно. Важно, я знаю. И виноватой в твоём промахе я оказаться не хочу.

Жданов руку с подушки убрал и лёг.

— Ты так всё усложняешь, — пожаловался он.

Лежали, плечо к плечу, в темноту смотрели, потом Катя руки в замок сцепила, пристроив их на своей груди.

— Я знаю, что я не буду работать у Юлианы. Не сейчас, но когда-нибудь я пойму, что мне нужно двигаться дальше. Я почти знаю, что я буду делать, когда пойму это, куда пойду, и как будет складываться моя жизнь и карьера. А вот когда... — Сглотнула. — Когда о тебе думаю, ничего не знаю и не вижу. Я просто не представляю, как... после всего, что было...

Они ни разу об этом не говорили. Андрей боялся этой темы, вообще старался не вспоминать о прошлом. Жили одним днём, одним вечером, когда он приезжал и с поцелуя у дверей всё начиналось. Даже о следующей встрече никогда не сговаривались. Жданов переживал каждый раз, что позвонит Кате на следующий день, а она скажет, что занята, что не одна, что приезжать не нужно, а она в свою очередь не переставала думать о том, что вот на следующий день Кира решит с Андреем помириться, и тот уступит, причём поступит совершенно правильно, но от этого не менее болезненно для неё. И весь этот страх от бесконечного вранья, которое, как казалось, прекратить уже невозможно. Оно замкнулось вокруг них, окружило, пряча ото всех, но не переставая мучить. А вот сейчас Катя об этом упомянула, и сразу стало тяжело дышать, обоим. Андрей виноватым себя почувствовал, а Катя тут же раскаялась, но поздно. И подумалось, что с этих её слов начнётся падение вниз. Как она переживёт?

Молчали, боясь произнести хоть слово. Вдруг ошибутся, и тогда вниз полетят быстрее и точно не спасутся. Безнадёжность, беспомощность и всё тот же страх. Но Андрей всё-таки Катю обнял, осторожно, и не сразу, только через несколько минут. Она у него под боком устроилась, в подушку уткнулась и дышала сдавленно. Еле слышно, но Жданову удавалось улавливать тихие вдохи. Он сам на бок повернулся, и Катю своей рукой накрыл. Не поцеловал, во рту странная горечь присутствовала, и он не осмелился. В те минуты, перед тем, как заснуть, он был уверен, что всё плохо. А вот проснувшись утром, несколько мгновений на потолок над головой смотрел, мысли спросонья лениво заворочались в голове, потом рукой по Катиному бедру провёл, и уже после почувствовал её руку на своей груди и ногу, перекинутую через его ноги. Снова погладил и глубоко вздохнул. За окном уже солнце вовсю, Андрей сощурился, кончик носа потёр и глянул на часы, после чего почувствовал блаженное облегчение, когда понял, что ещё слишком рано. Просто солнце теперь вставало рано, лето ведь почти. Так что ещё можно спать, спать...

Катя чуть шевельнулась, тоже вздохнула, и её ладошка поползла по груди Андрея к плечу. Он поймал её своей рукой и чуть сжал. И вдруг сейчас, припомнив свои невесёлые мысли перед сном, и глядя на солнечные лучики, пляшущие по полу у кровати, Жданов подумал, что на самом деле всё не так и плохо. Особенно, когда просыпаешься рядом с любимой женщиной, и она, не смотря на все ваши ссоры и обиды, доверчиво прижимается к тебе, словно защиты от всех своих ночных кошмаров у тебя ищет. Всё не так плохо...

Андрей осторожно перевернул Катю на спину, позабыв, что всего пару минут назад спать собирался, губами к её шее прижался, и почувствовал, как она потягивается в его руках. У неё вырвался довольный вздох, обняла его, правда, руки ещё слабые, рассеянно по его спине заскользили, а глаза так и не открывала. Жданов голову поднял, чтобы Кате в лицо посмотреть, заметил подрагивающие веки, но просыпаться она никак не желала. Он к её губам прижался, попытался их языком раздвинуть. После слабого сопротивления ему это удалось, поцеловал, а когда отстранился, Катя глаза открыла, заморгала и тихо спросила:

— Вставать пора?

Он улыбнулся.

— Ещё не пора.

Она расслабилась, снова потянулась и глаза закрыла, когда Жданов нетерпеливо откинул в сторону одеяло и принялся её целовать. Тёмные волосы щекотали Катин подбородок, когда он её грудь целовал, проводя языком у ажурного края ночной рубашки, потом Андрей подол её сорочки наверх потянул, и Пушкарёва послушно приподнялась и руки подняла. Голову повернула, чтобы на часы посмотреть, но Андрей пальцами её подбородок зажал, повернул, и Катя на его поцелуй ответила.

Это было похоже на продолжение сна. Вроде и проснулась, но под натиском Жданова глаза снова закрыла, словно покачивалась в приятной полудрёме, и кроме Андрея — его прикосновений, сбивчивого дыхания, горячей кожи, и реакции своего тела на него, больше ничего не было. Утренний секс всегда был чуть ленивым, невозможно было быть порывистым, даже излишне страстным, всё медленно, без намёка на нетерпеливость, и всегда инициатива исходила от Андрея. Он Катю обычно будил, целовать начинал, а она окончательно просыпалась уже позже, поначалу просто принимала его ласки, смакуя, и не торопясь впитывала в себя начало нового дня. И когда уже сдерживаться становилось невозможно, когда тихих томных стонов Жданову становилось мало, Катя сама начинала его торопить, и видела, как глаза Андрея в этот момент загораются — довольно, победно и чуть хищно.