Адмиралы Арктики

Монарху тоже понадобилось пару мгновений, чтобы понять смысл. Кивнув сам себе, он продолжил допытываться:

— О либерализме вашем я уже наслышан. Но ваша диктатура?..

— Медленными шагами модернизацию экономики не провести — страну сожрут раньше. Оружие будет такое, что просто пушечным мясом противника уже не остановишь. — Дополнив в думах: «Впрочем, и пушечным продолжали останавливать. Не только во Второй мировой, и гораздо позже».

* * *

— А дальше?

Капитан и не заметил, что замолчал, обыгрывая воспоминания:

— В целом про индустриализацию тридцатых годов у меня получился почти сорокаминутный ролик. Рассказать об этом почти правдиво, со всеми перегибами — как тянул за уши страну, в прямом смысле, Сталин, было чрезвычайно необходимо. Мягкое, почти либеральное самодержавие Николая Второго так не сможет.

— А дальше? — переспросил Шпаковский.

— А дальше Романов понёс ахинею! «Смеете учить нас! Да вы отринули веру! Безродные!» Дескать, «неблагородная кровь»!

— Орал?! — удивился Шпаковский.

— Нет. Он не тело́к, но всегда такой… сдержанный. Пф! Не хватало, чтоб на меня на моём судне ещё кто-то орал! Но бубоносил, типа: я есмь царь, помазанник и… про Бога, веру, душу мать.

— Остужать подобный догматизм лучше всего, выдав что-нибудь за рамками образования оппонента. Чтоб умно, веско и непонятно, — подсказал помощник.

— Я ему и выложил, назидательно и издевательски…

* * *

Заговорив о вере и поминая Бога, Романов безотчётно забе́гал глазами по углам помещения, выискивая икону. И не найдя, исказился почти страдальчески лицом, упрямо перекрестился.

Черто́в только поразился этому и всё же смягчил тон:

— Вера, ваше величество, находится в диаметрально противоположной плоскости от науки. А наука говорит, что у всех людей на планете кровь делится на четыре группы и резус-факторы. Кровь разных людей с одинаковой группой можно смешивать, и вполне вероятно, что облегчая страдания вашего сына, ему при переливании подойдётздоровая кровь какой-нибудь розовощёкой крестьянки. И вообще, если уж говорить о вере, все мы от Адама и Евы. А согласно раскопкам археологов и научным исследованиям, прародина человека — Африка, где ныне негритосы, извините, голожопые проживают. Вера, религия, ваше величество — это тоже своего рода феодализм. В наше время (там, в двухтысячных годах) так страдают верой только мусульмане (почти в фанатичных формах), где сохранились феодальные системы управления. Несомненно, управлять безграмотным богобоязненным народом легче, но из необразованных крестьян инженеров не вырастишь. А без инженеров не проведёшь индустриализацию. Феодализм устарел.

— И что?.. — Император пытался возразить, запнулся, нашёлся: — Что плохого в патриархальности. В вековых традициях?

— Но вы же отказываетесь от пролётки в пользу автомобиля? Прогресс…

* * *

Возникла пауза. Шпаковский, не доставая пачки из кармана, выуживал очередную сигарету. Капитан недоумённо уставился на давно потухший окурок, затем снова вдаль — над морем снова туманило, и «Скуратов», постепенно погружаясь в серую пелену, медленно терялся из виду. Передёрнул плечами:

— Холодно. Пойдём в офис. Там поговорим.

Спускались вниз.

— В целом про российский уклад так ни к чему и не пришли. Хотя я особо и не стремился. Мне главное было договориться о наших перспективах по обустройству, по созданию базы. В принципе, общий план ему ещё Гладков привёз. Но сам понимаешь, что детали, даже общие детали без имперских чиновников не решить. Главным для меня было его согласие. С другой стороны, место всё равно пустое. Практически не обжитое. И к вопросу о расценках он адекватно отнёсся, особенно когда я ему сравнил Петра Первого на парусных галерах и, например, подкрепив в виде броненосца «Три Святителя». Не совсем корректно, у нас, конечно, не боевая машина, но он смысл понял. Вот с этого момента я додумался и видеозапись включил. Бумаг мы никаких не подписывали, но если что, будет чем подтвердить его слово. Чего, наивный? — покосился на помощника Черто́в, когда тот цинично хмыкнул. — Ну, а как же оно — царское слово? Они ж благородные… Ай, ну, ладно. Потом поговорили с ним о внешней политике, и представь… он часом не англофил?

— Да хрен его… Жёнка же британка. А что?

— Знаешь, что он выдвинул, когда я ему вкратце описал мироустройство после мировых войн, как амеры у англов всё одеяло утянули на себя? Про закат Британской империи? Предложил подкинуть эту бомбу англичанам, и, дескать, они будут все прямо так благодарны русскому царю, что плюшки понесут на блюдцах. Конечно, высказал это как мысли вслух, типа «а если…». Но знаешь ли…

— Это он союзника приглядывает. Понимает, что одному не сдюжить.

— А почему же не немцы?

— А чёрт его знает? Может, с братцем Вилли не контачит.

— А может, что немцы вечно нарываются и регулярно огребают. Я же ему показал про две мировые войны. Кто, с кем, почему и результат.

— А англы кинут. Однозначно.

— И немцы могут кинуть. И кинут.

— Лишь два союзника…

— Знаю, знаю. Тут такая грань… Но видишь — понимает, что могут и всем скопом накинуться. Сколько раз такое было… и будет. С патентами, кстати, за границей наш оптимизм немного придётся поумерить — если только всякую мелочёвку, что-то по типу скрепочек…

— Их вроде бы как уже патентнули…

— Хрен с ними. Патентовать придётся лишь что-нибудь простенькое, так как джентльмены могут запросто поменять правила. С них станется. Но главное, Николаша-царь пафосно подытожил: «Мы принимаем ваш прожект!!!»

* * *

— О-о-о-о! Да у тебя здесь…

На столе в офисе, помимо кофейных чашек и пустых тарелок, благоухали остатками коньячные бокалы, лежал раздербаненный шоколадный батончик известного бренда.

— Уехали, наконец, — ворчливо, по-стариковски шагнул через порог Андрей Анатольевич, скидывая куртку на стул, — вылакали четверть запаса, и экипаж мне разлагали, высокородные гады.

— Так, может, доразлагаем её? — Помощник указал на подмигивающую янтарём початую бутылку виноградного дистиллята.

— По чуть-чуть, — не стал кочевряжиться капитан.

— Хэх, — залпом выпил Шпаковский, сморщившись, — не понимаю я ваш коньяк.

А следом уже удовлетворённо:

— Если человек и создан по образу и подобию, то Бог был точно алкоголиком. Уж по крайней мере, известным любителем выпить.

Получив лишь немой вопрос, пояснил:

— А спроста ль печень у человека единственный орган, который массированно регенерирует?

Черто́в только улыбнулся, оставив занимательную гипотезу без комментариев.

— Видал, как батончики с орешками по вкусу царю пришлись? Чем не коммерческий проект?

— Таких проектов у нас по сотне на каждый карман.

— Взял…

— Что взял? Кто?

— Николаша целую коробку батончиков взял. Сказал, кондитеру своему покажет. Понравилось. Хочет для себя и на Европу гнать. Производство.

— Ему сейчас только шоколадками и заниматься. Скорей девкам… детям своим гостинцы повёз. И Алекс беременной. Слушай, а она же вот-вот родит. То-то он помчался… подкаблучник.

— Может, оно и к лучшему? — потёр ощетинившийся подбородок капитан. — Мужчины, в отличие от женщин, более склонны к авантюрам — половые издержки эволюции. Самцы более агрессивны.

— А чё не так? — заметно захмелев, спросил Шпаковский.

— Стойкое ощущение неувязочки у меня… к ситуативной адекватности нашего Николая, понимаешь ли, Романова. Может, бабонька его образумит. Если совсем не шпиёнка. Я как думал-то! Как обрадуются, как побегут с распростёртыми объятьями. Потому что мы предлагаем дело. Большое дело. А они… я говорю «они», потому что за самодержцем кто-то же стоит. Так вот, они либо дураки — не понимают, либо это хитрый торг.

— Ты мне скажи, ты за Россию-матушку или за металл, что презрен? — под шумок цедил в бокал из бутылки Шпаковский.

— Я за то, чтоб никакая держиморда, начиная от высокобродий до высочеств, не крутила на нашем поте свои гешефты, — Черто́в сердито отобрал у наглеца бутылку и плеснул себе. — Тем более что я ему указываю месторождения, где то золото, коим он с нами может расплатиться. Но нам сейчас это золото никуда не впёрлось. Нам — земля с домами. Кобелям нашим — «бабы, водка, гармонь и лосось». На первом этапе…

— Это его личное, эгоистичное играет, — выдвинул сомнение помощник, — кабы всё спокойно было в империи… а так — война на грани провала, революция. Потом ты его напугал смертностями. Вот и прёт приоритетное — личное.

— Такое обидное ощущение, что мы просто не нужны.

— Это кажется. Это мы понимаем, сколько всего несём. А у него главенствуют иные заботы.

— Да кто против, — слегка вспылил капитан и поводочному опрокинул жидкость. — Вот попали бы мы в одних трусах в этот век, в это время. И ни паспорта, ни прописки, ни порта приписки, ни счёта в банке, ни чинов, ни званий. «Не мышонок, не лягушка, а неведома зверушка». Примчали, не важно как, к царю, да: «Поможи, царь-батюшка, а мы тебе секрет “медной горы”, вот тебе мост “анженерной системы и машину с керосиновым двигателем”, а ещё совет, “не чисть ружья кирпичом”!!!» Тут — да. Пусть выкочевряжится, сомневается. Но мы же сила! Не голые-босые. Блин, ну почему я не командир атомного крейсера? Вот тут действительно с ракетным аргументом бы заявился! Чего он нос воротит, царь недоделанный?

— Все всё понимают. Из прослушки…

Капитан вскинулся взглядом на помощника, дескать, «неужели что-то важное?». Но тот заговорил совершенно буднично:

— На Колу прибыла высокопоставленная комиссия — осматривают места под военную базу. В точности где Североморск будет. Но бухту — губа Вьенга, якобы оставляют за особым поручительством. А это, брат, одна из наших забивочек. Значит, всё идёт нашим умыслом. Вот так. Как я понял, ещё намечается исследовательская партия и в Чёшскую губу.

— Чёшскую. У этого варианта есть свои плюсы, и он мне больше нравится. А кто с кем? Я имею в виду, чей разговор срисовал?

— Зиновий…

— Рожественский? — протянул Черто́в, снова принявшись задумчиво водить большим пальцем по щетине подбородка.

— Заметил? Рожественский при обсуждении и согласовании перехода эскадры, как и дальнейшем планировании боевых действий, показал себя вполне грамотным и адекватным военачальником. Даже в мелочах. Вон, Дубасов видел же в хрониках морских сражений Второй мировой зенитные расчёты в касках. А именно Рожественский вспомнил о характеристиках новых японских осколочно-фугасных снарядов. В общем, Зиновий-то не таким уж и м…даком оказался, как Новиков-Прибой описывал. Быстро сориентировался — хоть какая-то безопасность для пожарных расчётов и прислуги малокалиберной артиллерии.

— Очередным немецким угольщиком — партию германских пехотных шлемов пикельхельм? — «Пикельхельм» Шпаковский произнёс с заминкой — вообще удивительно, как запомнил это слово на дойче. — Ага! У них, по-моему, ещё шишаки дурацкие…

— Поспиливают индивидуально на сувениры, — капитан разлил остатки, — я вот что подумал. А не специальная ли то была провокация… с пьяной бузой Рожественского? Не прощупывал ли нас величество?

— Да вряд ли. Слишком похоже на тайны мадридского двора. Скорее, свита играла короля.

— Э? — недоуменно попросил пояснений.

— Они чувствовали настроение своего верховного, вот бессознательно и борзели. М-м-м-н-н-да. Кончился, — это помощник о «пятизвёздочном», — Чёшская губа, оно, конечно, более закрыто, эдакий «карман», вроде и в стороне, и «железку» тянуть всего сто с лишним кэмэ до Архангельска. Места́, правда, глухие, болотистые…

— Не болотистей Архангельска…

— …но загадывать туда я бы повоздержался. Ты, кстати, заметил, как Николаша за своими тылами следит?

— А-а-а-а, ты про то, как он постоянно поправляет складки под ремнём на спине?

— Ага, особенно когда волнуется. Я ещё вчера, как заикнулся о «вольном городе» — думал, он кителёк свой порвёт, так одёргивал. Не хочет он терять контроль над нами. Боится. А в Кольском заливе, подле военно-морской базы, под дулами орудий кораблей, мы у него аккурат под присмотром будем.

— Завлекает в ловушку подчинения, — с каким-то загадочным выражением проговорил Черто́в, — но статус особый нам я выбил…

— На словах?

— Пока да. Покрутил носом, усами пошевелил, но с весьма решительным видом сказал, что «высочайшим указом подпишет», с вердиктом «быть посему!». И пусть под боком у базы флота, территория у нас будет со своей администрацией и законами.

Как бы подытожив, Андрей Анатольевич устало опустился в кресло, чувствуя: ох, и вымотали его эти двое суток. Снова выплыл разговор с монархом, как раз таки про базу, территории и приоритеты.

* * *

— А зачем вам такой большой военный контингент… пушки? — Романов, смешно подняв удивлённые брови, разглядывал предварительный план-набросок городка: корпуса лабораторий, цеха́, прилегающие строения, казармы, охранный периметр. Всё с условными обозначениями, в том числе и огневых точек, с проставленными цифрами единиц артиллерии, пулемётов, личного состава.

— Тут весьма всё условно. Специально для наглядности. Чтоб было понятно, что не от прихоти, а по факту. Естественно, бо́льшая территория потребует иного подхода к обороне. Ещё надо учитывать, что опытовые разработки перейдут в стадию малых серий, а это повлечёт расширение производств, соответственно и всей зоны. Поэтому закладку надо производить из этого расчёта. Всё будет зависеть от места. Мы предложили варианты. Ваше слово — где?

— Господи! А минные поля, а орудия береговой обороны? Вы собрались держать осаду? Против промышленных шпионов?

— А почему бы, например, англичанам, узнай они о нас, не предпринять рейд? С целью захвата или уничтожения. Вы разве не допускаете подобной вероятности?

Их величество безо всякого удивления задумчиво покивал, тем самым показав, что главных мировых морских разбойников с их неоднозначной политикой со счетов не сбрасывал.

— Однако… однако у вас и материковая сторона предполагает оборонительный вал…

— Вам мало Севастополя и Крымской войны? Или нынешнего Порт-Артура?

И в этом случае император молча согласился.

«Чего он сомневается? — совершенно не понимал Черто́в. — Мы же не собственную армию набираем (хотя свои отряды натаскать из местных не помешало бы). Охранные функции будет нести гвардия или другие императорские части».

И почти принуждённо вымолвил:

— Ваше величество. Вы, может, не запомнили — я вам описывал неприятные периоды из будущей истории страны, когда к власти приходили прозападные или откровенно безалаберные правители-транжиры.