Пулеметчики. По рыцарской коннице - огонь!

— Сигнальте атаку! Сэр Хорейс, тебе поручаю я твой легион и роту конницы из Восточного легиона! Ударь справа, пока они не опрокинули нас!

Как ни странно, залп из 'колдовского оружия' произвел не большее впечатление, чем стрельба из арбалетов. Несколько запаниковавших групп воинов, еще одна потеря темпа, побежавший на левом фланге один отрядов шотландцев — этим все и ограничилось. Но сигнал 'Один' предусматривал только один залп. Патроны, величайшую драгоценность пришельцев из будущего, пополнить было пока невозможно, и полковник берег их больше, чем свое здоровье.

Два устремившихся друг на друга войска столкнулись с воинственными криками, грохотом щитов и звоном стали. Несколько большая глубина строя мятежников компенсировалась торможением их перед столкновением и большим порядком в королевском строю. Первые шеренги в момент удара перемешались, многие воины, вооруженные привычными боевыми топорами не могли уже в этой тесноте размахнуться ими для удара. Уже не копья и топоры, не стрелы и пули, а скрамасаксы, мечи и кинжалы совершали кровавое дело. Из возникшей свалки неслись вопли раненых и придавленных, затаптываемых стремящимися вцепиться в глотку противника воинами, задыхающихся от нехватки воздуха, захлебывающихся в крови, своей и чужой. Длинный, перекрывший большую часть равнины, строй королевских саксов качнулся назад под напором толп мятежников, но почти тотчас же в глубине строя противника возникла какая-то сумятица. Начавшись на правом фланге, она волной растеклась справа налево, к уже остановившемуся под напором лучше вооруженных саксов шотландскому войску. Несколько минут казалось, ничего не менялось на поле, все также грохотало железо о щиты, но постепенно лишенные поддержки задних рядов храбрецы нортумбрийского и шотландского войска начали отходить, а потом внезапно наступил перелом. Как часто бывало в то время, только что храбро сражавшиеся бойцы вдруг дружно побежали, словно сломавшись и позабыв о своей храбрости.

— Да, это не Гастингс, — заметил сэр Гораций, вспомнив упорный бой за тело Вильгельма, — может это и к лучшему. Патроны сэкономим, — улыбнулся он. Стоявший рядом лейтенант Бек промолчал, отреагировав лишь вежливой улыбкой.

Пешая часть отряда осталась после успешной атаки на достигнутом рубеже, не увлекаясь преследованием, продолжая держать строй на случай контратаки резервных частей противника. Предосторожность не лишняя, спасшая уже один раз королевское войско в предыдущих стычках, когда отряды мятежников внезапно напали на войска англичан, стоящие лагерем.

Зато конница сейчас развлекалась вовсю. Разбившись на группы, кавалеристы мчались вслед убегающим мятежникам и шотландцам, еще и еще раз на практике доказывая, что четыре ноги быстрее двух. Настигнутые всадниками, готовыми зарубить любого сопротивляющегося своими грозными палашами, мятежные бойцы чаще всего сдавались в плен. Пытающиеся сопротивляться, обычно группы шотландских 'голоногих', беспощадно вырубались. Отдельные группы кавалеристов, вслед за бегущими проскочив болотистые берега ручья, продолжили погоню и дальше, стремясь отрезать убегающих от шотландской границы.

Неожиданно Бошамп увидел скачущего во весь опор всадника. Промчавшись мимо строя, он прокричал что-то, вызвавшее оживление среди стоящих воинов. Переходившее от шеренги к шеренге, вместе с передаваемыми новостями, сообщение наконец дошло до стоящей за строем группы командования.

— Поймали мятежника Моркара! А Эдвин погиб в бою! — донеслось до Горация. Он облегченно вздохнул.

— Полагаю, что с мятежом покончено, господин полковник, сэр, — заметил повеселевший Бек.

— Думаю, что вы правы, лейтенант, — Бошамп повернулся назад, разглядывая стоящую на склоне холма свиту, окружившую короля и его брата. Понятно, что полученные известия и там вызвали бурную реакцию. 'Интересно, решится ли Гарольд на казнь родственника?' — подумал Бошамп, вспомнив, что по новому Кодексу за преступления против Короны предусматривалась только смерть. Причем в самых неприятных ее проявлениях — от повешения, до четвертования. Лейтенант Томсен был явным поклонником античности и законов Драконта. Так что у Моркара, пожалуй, будет время позавидовать участи павшего в бою родственника.

— Передайте своим людям, лейтенант, что каждый поступивший также как этот посыльный, будет наказан. Напомните им, что задача посыльного — доставить переданное ему сообщение адресату, а не служить глашатаем для каждого встречного.

— Слушаюсь, господин полковник, сэр. Напомню.

— Ну, а мне придется позаботиться, чтобы об этом помнили все, а не только наши, — озабоченно вздохнул сэр Гораций. Чем больше изменений вносил его батальон в жизнь Англии, тем больше требовалось менять в сложившемся укладе, причем чаще всего личным вмешательством.

— Где командующий? — уточнил он у Бека, который смотрел в бинокль.

— Командует, сэр! — возвращая бинокль Бошампу, ответил лейтенант.

'Ни один английский офицер не может быть спокоен, участвуя в битве с шотландцами у места со столь символическим названием, — приказав Беку взять взвод стрелков и пулеметы и усилить охрану ставки командующего, подумал сэр Гораций, продолжая с недоверием осматриваться вокруг и разглядывая стоящую на небольшом холме в полумиле от них свиту. Гирт, выделяющийся на фоне свиты ярким плащом и плюмажем над шлемом, в этот момент как раз что-то приказывал одному из посыльных. 'Боже, кажется, мы все же вторгнемся в Шотландию, — на эту мысль генерал-легата, еще не привыкшего к новому званию, навел взмах руки командующего. — Надеюсь, Ворд, как всегда, заранее подготовил все для дальнейшего похода. Иначе придется импровизировать', — недовольно подумал он. Если подумать импровизация — вещь необходимая на войне, но полковник не ее не любил, особенно со времен службы в Судане и ненавидел — при необходимости придумывать что-то, чтобы решить проблемы со снабжением. Впрочем, бывший полковой адъютант, а ныне Королевства Английского Войсковой Интендант, эрл полковник Ворд славился своей предусмотрительностью.

Вальтеоф, некогда знатный и богатый, настоящий эрл, а теперь — изгнанник и беглец, сидел на брошенной прямо на землю попоне и с тоской разглядывал унылый шотландский пейзаж. Конечно, в глубине души он сознавал, что несколько преувеличивает, но пейзаж настолько гармонировал с его настроением, что действительно казался унылейшим на свете. Хотелось сделать что-то..., толи убить кого-нибудь, толи помолиться. 'Возможно, стоит даже принести жертву Вотану, раз Бог Христиан отказывается ему помочь. Человеческую жертву... Почему бы и нет? Но... позднее, позднее. Сейчас надо дождаться этого... лен — тэна и быстрее отплывать в Ирландию, пока сюда не добрались королевские войска'.

Он ждал и вспоминал, сдерживая свое нетерпение. ''а, бедному гонимому эрлу приходится быть сдержанным — наблюдая, как суетятся слуги, помогая втащить только что появившийся корабль, подумал Вальтеоф. — Всё пошло не так с того злополучного посещения горда. Мало того, что эти пришельцы меня опоили тогда, они явно наложили на меня свое заклятье. Придется все же найти друида и принести жертву'.

Привстав, он вежливо поприветствовал капитана судна, купца Олафа Трюгвассона, получившего титул тэна за неоднократные торговые экспедиции на материк, за Серое море. Последнее время Олаф стал часто плавать на остров Мэн и в Ирландию, причем нисколько не опасаясь ирландских пиратов. Поговаривали, что он стал побратимом одного из дружинников верховного короля Ирландии Дипомайта. Так это, или нет, Вальтеофа интересовало мало. Главное, что Олаф был 'его человеком' (вассалом) и в отличие от многих и многих других, подчинившихся Узурпатору, не отринул этой связи. Вальтеоф со злобой вспомнил, что во многих графствах и герцогствах королевства Французского действует очень полезное и необходимое правило: 'Вассал моего вассала — не мой вассал'.

— Благородный эрл кого-то ждет? — вежливо спросил Олаф, оглядываясь на слуг, неторопливо грузящих на кнорр тюки.

— Да, Олаф. Сейчас должен прибыть один из моих вассалов, — кого угодно, но остающегося в королевстве купца, пусть и называющегося тэном, посвящать в свои секреты эрл не собирался.

— Надеюсь, ждать долго не придется, иначе мы упустим время...

'Добыча, черт возьми! Жалкие крохи, способные радовать только этих дикарей, — такие мысли буквально светились на лице лейтенанта Адамса, скачущего в сопровождении двух тэнов Вальтеофа к месту предполагаемой посадки на корабль. — Нет, в этой стране и при таком народе здесь никогда не будет нормальной жизни. Прав был нормандец, захвативший ее в свои руки и силой цивилизовавший этих дикарей, создав Великую Британию! И насколько же неправ этот неудачник, черт побери, сэ-э-эр Гораций, полковник, тьфу... 'Его Величества'. Надо было либо сразу присоединяться к цивилизованным норманнам, либо самим завоевывать власть. Жаль, что потрясение от произошедшего на время выбило меня из колеи. Но теперь, теперь я наконец-то понял, что надо делать. Главное, попасть из Ирландии (вот уж еще одно место, где живут дикари), в цивилизованные страны. Например, в Испанию. Там сейчас арабы, а они в это время куда цивилизованнее всех этих грязных германоязычных народцев. Лучше всего было бы оказаться в Нормандии, но после гибели Вильгельма там наверняка идет такая борьба за власть... Нет, не будем рисковать. Пусть добыча и невелика, — он инстинктивно еще раз проверил, на месте ли вьюки, — но этого должно хватить для начала. А потом...' — лейтенант мечтательно прикрыл глаза, представляя как он развернется.

А в оставленном им лагере передовой роты сассекского батальона в это время... Часовой остановился, внезапно поняв, что далеко отошел от расположения отряда и даже бодрствующая смена не успеет прийти ему на помощь. Но развернуться или даже вытащить из ножен саблю он уже не успел. Щелкнула тетива и в разрез кольчуги стрелка ударила, наполняя тело болью, тяжелая охотничья стрела с широким наконечником.

— Врааа... — все же успел крикнуть, падая и теряя сознание, сэндригемец. Одновременно поднял тревогу отдыхавший сакс, с любопытством наблюдавший за непонятными передвижениями часового из королевских стрелков. Поднял, и тоже упал, захлебываясь кровью из перерезанного охотничьим наконечником ('срезнем') горла. Еще одна стрела, ударившись о его кольчугу, бессильно отскочила, так и не пробив доспех. Из кустарника на обоих склонах выскочили держащие луки и пращи наготове шотландцы. На опешивших от неожиданности саксов обрушился град стрел и камней, раня и убивая воинов и лошадей. Раненые лошади, оторвавшиеся от привязи, понеслись в разные стороны, внося в суматоху подвергшегося внезапному нападению лагеря дополнительный беспорядок. Шотландцы, обстреляв на бегу лагерь и не давая саксам ни мгновения опомниться, обрушились на пытающихся вооружиться и построиться бойцов. Лишь около десятка воинов, успевших схватить щиты и вооружиться, пытались сбить 'стену щитов' в центре лагеря, вокруг каптэна Аглаека, но им не повезло. Нападавшие сумели спугнуть некоторых из бегающих по лагерю лошадей, направив их в сторону собирающихся саксов. И этот живой таран развалил так и не успевший до конца собраться строй.

Но даже после этого уничтожение отряда профессионалов дорого обошлось нападающим. Нападая небольшими группами на одного сакса, они рано или поздно подлавливали и убивали отбивавшегося воина. Вот только от группы к тому времени оставалось меньше половины, чаще всего раненых, 'голоногих'. Дольше всех продержались норфолкские стрелки. Они успели отбежать и прилечь неподалеку от горящих палаток, укрывшись за камнями. Заряжать Ли-Энфильды приходилось по одному патрону, так как магазины давно были сданы на хранение. Но шотландцы не испугались 'колдунов'. Они лишь начали прятаться и не торопясь окружать их, пользуясь подходящими укрытиями. Наконец, паре лучников удалось подобраться на перестрел к укрытию англичан. Они, вскочив, одновременно спустили тетивы. Одного из них сэндригемец успел застрелить, но обе выпущенные стрелы нашли цель. Один из солдат, получив стрелу в глаз, умер, не успев даже вскрикнуть. Второму попало в левое плечо и он выронил винтовку, корчась от боли. Тут же него накинулись еще трое подползавших с другой стороны шотландцев, обрушившие на не успевшего опомниться англичанина удары топора и дубин. Один из них уже наклонился над телом, пытаясь извлечь из-под него винтовку, когда издалека донесся звук рога.

— Уходим, Брайан! — хрипло крикнул шотландец, вооруженный дубиной. — Англичане!

— Сейчас, — ответил Брайн, с натугой переворачивая убитого и доставая из-под него винтовку. Посмотрев на нее, он размахнулся и швырнул 'Ли-Энфильд' в недалекое пламя. Второй воин, с топором, коротко хмыкнув, подхватил другую винтовку и, так же внимательно осмотрев, повесил за спину.

— Все, уходим! — Брайан МакМорн плюнул на тела и побежал вслед за своими товарищами, повторяя на бегу. — Не будет вам покоя, колдуны саксов, пока не отмщу я вам за гибель своего клана! Клянусь честью МакМорна!

А с юга в долину уже влетали на полном скаку первые всадники саксонского дозора, привлеченные сюда увиденным издалека дымом. На месте недавнего боя они обнаружили горящие падатки, из которых тянуло сладковато-выворачивающим запахом сгоревшей плоти и груды убитых, англичан и шотландцев. Вокруг бродили не успевшие убежать кони, валялись развороченные тюки, а в центре всего это беспорядка среди кучки убитых шотландцев лежал изрубленный до неузнаваемости труп, опознанный лишь по гербу на щите. Тело же лейтенанта норфолкских стрелков не нашли, как и две из винтовки и примерно полусотню патронов. Предположили, что всё это попало к шотландцам.

Покорение Шотландии продолжалось...

Железные легионы англичан, противостоять которым в прямом столкновении было почти невозможно, шли вперед и вперед. А за ними шло второе войско англичан — торговцы. Они быстро приучали неприхотливых лэрдов и эрлов к комфортным чугунным печам, а их поваров — к сковородам и кастрюлям. Не менее быстро привыкали к новым украшениям и тонким шерстяным тканям и жены местной знати, а вслед за ними — и все остальное население.

Англия становилась единым королевством. Между тем, в Империи продолжаплись кровавые схватки между эльфами и гоблинами, Византийская империя переживала поражение от турок в битве при Манцикерте, а на Руси князья враждовали между собой и с трудом отбивались от набегов половцев.

XIX. Облако медленно вверх поднялось

Каждый выбрал правую из дорог,

А правее — которая?...

Мы дорогу из дому в новый мир

Размечаем победами.

Кто о чём мечтал,

кто кому кумир —

Не понять уже...

Алькор

Веселое время — весна, весенний месяц — май. И самый веселый из всех праздников — Бельтейн, которым месяц начинается и не менее веселый день праздника Весны, которым месяц заканчивается. Все в мае цветет и радуется наступившей весне. Но больше всех радуовался лейтенант, то есть простите, уже несколько лет, как капитан Гастингс, едущий по неширокой, но хорошо утоптанной дороге, на спокойной мерсийской лошадке, в сопровождении трех сержантов, одновременно охраны и адъютантов помощника начальника СИС. Еще бы не радоваться, когда он получил месяц отпуска, несмотря на продолжающуюся войну в Шотландии и на материке, и может, не отвлекаясь ни на что, съездить в манор Ошир, где живет самая лучшая девушка в мире. Жаль только, что он никак не может решиться сказать ей об этом. Но тут едущий впереди сержант поднял руку, призывая к вниманию. Осадив лошадей, все на всякий случай приготовили оружие. Три винтовки и револьвер позволяли не бояться отряда и в сотню воинов, а судя по звукам, навстречу мчались галопом не более тройки лошадей. Гастингс только собрался соскочить с лошади, по примеру своих сержантов, уже вставших для стрельбы с колена по сторонам дороги, когда дозорный подал сигнал отбоя. Артур уже тронул поводья, посылая лошадь вперед, на дорогу, когда из-за поворота, постепенно переходя с галопа на рысь, выскочила маленькая, похожая на пони, уэльская лошадка, на которой сидела раскрасневшаяся от усилий удержаться в дамском седле Эльвина. Не замечая окружающего, она скакала вперед. Ее догоняли два всадника, судя по всему, служанка и один воинов тэна Ошира.