— Опасно? А то,, что ко мне с утра пораньше явились Барист Тальфер и маркиз Торнейский — не опасно? Нет? Заговорщики у нас тупые, два и два не сложат?

— Два и два? — пробормотал Барист, понимая,, что Малена права.

— Или один и один.

Малена прошла к двери и открыла ее. Конечно, служанка сидела под дверью.

— Проводишь господ в малую столовую — и рысью на кухню. Господам подать завтрак, мне — горячую воду, и одеваться. Бе-гом!

Получилось так убедительно, что служанка едва не зарысила на месте.

Рид и Барист переглянулись. Малена улыбнулась им.

— Уж простите, господа. Хотелось бы переодеться в одиночестве.

Присутствующих ждало редкое зрелище. Краснеющий Рид Торнейский.

Как-то он и не заметил, что герцогесса разговаривает с ними, одетая только в полупрозрачную ночную рубашку и такой же халатик. Смотрел в глаза, а не на анатомические особенности фигуры. Мария-Элена тоже смутилась, но дело взяла в свои руки Матильда. Подумаешь — неглиже. Вот если бы 'ню', тогда был бы повод.

— Обещаю вас не задерживать, господа.

Прозвучало это как: 'давайте, не задерживайте'... И господа направились за служанкой.

* * *

— Малечка, прости меня. Я дура.

— Ты его просто любишь. И он тебя, похоже, тоже.

— А разве так бывает?

— В жизни еще и не так бывает. Но если прикинуть... вы удачная пара. Самая лучшая любовь — среди равных, людей одного круга, воспитания, образования... Ты богата, он богат, ты герцогесса, он маркиз, первый ваш ребенок станет Торнейским, второй Домбрийским... к примеру.

— Наш ребенок?

— А почему нет?

— Малена, ты хочешь сказать...

— Тильди, я не буду против. В том мире мы выходим замуж за Давида, в этом — за Рида Торнейского. Счастья хватит на двоих.

— Это безумие.

— Это — любовь.

* * *

В столовой, поглощая легкий завтрак — омлет с ветчиной, хлеб, сыр, маркиз Торнейский расспрашивал о том же самом Тальфера. И проникался сочувствием к девушке, которая провела десять лет в монастыре.

Но вышла же! И смогла себя сохранить!

И какая потрясающая девушка!

— Она не помолвлена?

— Ваше сиятельство, никто не рискнул.

— Почему?

— Потому что без грима вашу невесту при дворе и не узнают.

— Грима?

Выслушав рассказ о представлении Найджелу, маркиз от души рассмеялся. Сообразительная девушка, действительно, отбивайся потом от Джеля. Мог чисто из коллекционного интереса присоединить девочку к коллекции... перебьется! Если кто-то рискнет — Рид сам наглецам головы отвернет. Быстро и решительно. Не иначе, как боги над ним смилостивились за все его потери.

Это — его женщина. Точка.

Разговоры прекратились, когда в столовую вошла быстрым шагом Мария-Элена.

Простое платье для верховой езды, коричневое, с очень широкой юбкой, с золотистой вышивкой, теплого шоколадного оттенка, заставляло светиться ее кожу. Сегодня она просто не могла себя уродовать.

Волосы были собраны в простую 'ракушку', глаза светились, губы улыбались, на щеках без всякой краски цвел румянец.

Идеальный рецепт женской красоты и привлекательности?

Это — не косметика. Это — влюбленность.

— Вы готовы, господа?

— Вы не будете завтракать, герцогесса?

Малена покачала головой.

— Нет, благодарю.

И то сказать, девушке бы кусок в горло не полез.

— Тогда, — поднялся из-за стола Барист — мы отправляемся на улицу Могильщиков. К Лэ Стиорта.

— И пусть только эта паразитка попробует что-то утаить, — прошептала Матильда для подруги.

Увы...

Паразитка была мертва, дом сгорел.

Единственный, кто не растерялся, это маркиз Торнейский. Обнаружив рядом уличных мальчишек, он достал из кармана горсть мелочи, и подозвал их к себе, намереваясь как следует расспросить.

* * *

Барист Тальфер смотрел на герцогессу и маркиза, прикидывая новые расклады. Дураком он не был, ничуть, и в свете вспыхнувшей между ними любви, менял свои планы.

Почему нет?

Раньше он надеялся, что ему удастся договориться насчет брака Дилеры Эларской с маркизом Торнейским, и таким образом добавить ему легитимности, но сейчас....

У Дилеры нет ни единого шанса. Вообще.

С другой стороны, герцогесса ничем не хуже.

Она неглупая, в политических раскладах не учтена, владеет значительной территорией...

Проблема в другом. Женатый на Дилере Рид мог бы претендовать на корону. Женатый на Малене Рид к короне и щипцами не притронется. Не заставишь. А если и да...

Могут не признать. Будь он хоть трижды бастардом покойного Арреля.

Плюс Найджел. Ох, что же делать, что делать?

Легкая рука коснулась его рукава.

— Барист, Рид, маркиз Торнейский.... Бастард старого короля?

— Да, ваша светлость. Простите, но вы...

Малена ответила совершенно счастливой глупой улыбкой.

— Кажется, да. Это плохо?

— Нет, ваша светлость. Я надеюсь, меня пригласят на свадьбу?

Малена закивала.

— Разумеется, Рист. Разумеется.

А тем временем, на улице происходило нечто странное. К Риду медленно, подняв руки, шел оборванный грязный мужчина.

— Что это за явление хвоста народу? — риторически вопросила Матильда. И выпрыгнула из кареты, не дожидаясь помощи.

* * *

Вереш Трипс был усталым, голодным и грязным.

А еще...

Еще он следил за домиком по улице Кожевников последние несколько дней. Следил без особого результата — не до того было 'господину'. А если уж вконец честно — Найджел затеял свои празднества, и заговорщику просто приходилось там присутствовать. Обязанности такие. Да и с кем там сейчас встречаться?

С придворными дамами и при дворе можно комнатку найти, на то они и придворные, с другими заговорщиками...

Пока не стоило встречаться. Дело выходило на финишную прямую, его величество должен был умереть со дня на день, все было готово, все ждали, не слишком отходя от дворца — не пропустить бы момент, чтобы ловить, давить и обличать. Они ведь не знали, что вместо яда короля поят слабительным. Никто не знал.

Вереш следил и там и тут. Нанял уличных мальчишек, чтобы они ему сообщали, те и сообщили. Про карету, про Торнейского — уж маркиза-то в городе в лицо чуть не каждая собака знала. Копия своего отца, а на того за сорок лет правления вдоль и поперек насмотрелись.

Может ли Торнейский быть замешан в заговоре?

Нет, не может,, это-то Вереш точно знал. И рванул на улицу Могильщиков со всех ног, благо, это по улицам далеко было, а если напрямик, чуть ли не по крышам и через огороды, так и недолго получалось, минут десять. Аккурат обернулись.

Маркиз стоял на улице и расспрашивал мальчишек про Лэ.

Сердце Вереша рвануло болью.

Ласти, ах ты, дурочка, Ласти...

Это оказалось последней каплей в озере решимости, и Вереш пошел вперед.

— Не убивайте меня, маркиз. Умоляю.

Рид им не собирался, еще не хватало.

— Кто вы такой?

— Слуга Лэ Стиорта, — уверенно опознала Мария-Элена. Память у нее была отличная.

— Да, господа. Вереш Трипс, к вашим услугам.

— Вот как? — прищурился Рид. — А что же случилось с вашей хозяйкой, друг мой?

И вот это мягкое 'друг мой', этот вопрос, заданный обыденным тоном, что-то надломили в Вереше. Он ссутулился, опустил плечи...

— Она мне была не хозяйкой. Я любил Ласти.

— Ласти?

— Ластару Стиарошт, ваше...

— Можно просто — милорд. Вереш, садитесь в карету. Мы поговорим где-нибудь в таверне, где можно поесть, выпить вина и немного отдохнуть.

Вереш кивнул. Посмотрел на Марию-Элену, явно узнавая.

— Ластара так злилась после вашего ухода.

— Не сомневаюсь. А что там за настой коры дерева Хон? Что она мне всучила?

— Куриный помет. И слабительное, кажется.

Матильда от души фыркнула.

— Вот и плати потом... хорошо, приворотного зелья не попросила. Садитесь в карету, Вереш.

Вереш повиновался, и наткнулся в карете на человека, которого не знал в лицо. Лавочник какой-то, что ли?

Да кто ж его знает.

Рид помог Матильде влезть в карету и уселся сам. Как раз напротив.

Серые глаза встретились с карими — и влюбленные опять потерялись во времени и пространстве.

— Я и не думала, что тебя встречу.

— Я перестал надеяться так давно...

— Я люблю тебя...

— Я не смогу жить без тебя.

Идиллию оборвал наглый кашель Бариста Тальфера, за что стряпчий удостоился двух гневных взглядов. И бестрепетно (смотрите, сколько хотите, главное, острыми предметами не кидайтесь) кивнул в окно.

— Эта таверна нам подойдет, господа?

Матильда бросила взгляд в окно. Над небольшой таверной красовалась вывеска с золочеными узорами по краям. На вывеске гордо, золотыми же буквами, виднелось название:

'Леф и фиалка'.

Нет, не опечатка, именно так, леФ, и все тут. Наверное, в этом мире водятся не львы, а лефы. Зверь на вывеске действительно напоминал льва, только нарисован был явно с кошки. Пропорции точно кошачьи.

— Львы у нас водятся, — фыркнула Малена. — Львы. А художник — болван.

— Понятно.

Фиалка вообще была обозначена лиловым пятном в районе леФского носа. Оставалось лишь надеяться, что кухня окажется приличнее вывески.

Пахло внутри вполне прилично. Народа пока не было — слишком рано, только хозяин, плотный мужчина лет сорока пяти, протирал стойку тряпкой сомнительной чистоты.

Рид бросил хозяину золотую монету.

— На час ты закрыт для всех, идет?

Трактирщик поймал ее на лету.

— Как скажете, господин. Что вам подать?

— Давай сам решай, что у тебя приличное. Тухлятину подавать не вздумай — уши отрежу. И хорошего вина — есть у тебя?

— Как не быть, господин.

В воздухе блеснула вторая золотая монета.

— И — не подслушивать.

Трактирщик поклонился — и исчез на кухне, откуда и понесся начальственный рев. А четверка устроилась за одним из столов в центре зала. Специально, чтобы никто близко не подошел и не подслушал.

Первым слово взял Рид.

— Вереш, если вы были любовником и другом Лэ, то знали многое о ее делах, верно?

— Верно, милорд. Что вас интересует?

— Какие дела были у Лэ с его высочеством Найджелом?

Вереш вздохнул.

— Уж простите, милорд. Яд он у нее покупал. Для вашего брата.

Рид не кричал. Не ругался, не вскакивал, не... просто в один миг он так постарел, что казалось ему не тридцать три, а все девяносто девять лет. Ссутулился, на лице проступили все морщины... Матильда не выдержала.

Плевать на этикет, на условности, на все.

Тонкие пальцы легли поверх руки Рида, сильно сжали.

Ты — не один в этом мире. Я здесь. Я рядом.

Маркиз посмотрел с благодарностью. И решительно взял себя в руки. Встряхнулся, собрался.

— Вереш, попробуйте рассказать нам все с самого начала. Вы как считаете, где у этой истории начало?

— Сложно сказать, милорд. Наверное, она началась около двух лет назад, может, чуть больше, когда нас посетила леди Сорийская.

— Френсис Сорийская?

— Да, со своей кузиной. Дианой Лофрейнской.

Рид сдвинул брови.

— И что им было нужно?

Разговор прервался по вине трактирщика, который лично, не доверяя слугам, поставил на стол поднос и принялся сгружать с него снедь. Большой кувшин с вином, и чуть поменьше — тут шиповниковый отвар, для госпожи, тарелки с нарезанным мясом и сыром, со свежим хлебом, с копченой рыбой, с разной зеленушкой...

— Уж простите, господа, а только приготовить еще ничего не успели толком. Разве что яичницу сболтать?

Рид поглядел на Вереша, и кивнул.

— Давай. На... Барист?

Кивок.

— Мария-Элена?

Герцогесса кивнула. Мясо пахло так, что она чуть слюной не захлебывалась. И вообще — она не эфемерное хрупкое создание. Любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда.

— Малена!

— Тильда! — рыкнула в ответ герцогесса. — Это неэтично, когда у прекрасной дамы урчит в животе. Да так, что голодные тигры завидуют.

— Не надо было тебе 'Полосатый рейс' показывать.

— Правильно. А завтракать — надо.

— На всех.

— Сейчас сболтаем. С ветчинкой, с зеленушкой, господа. Как в лучших домах будет, не извольте беспокоиться.

С тем трактирщик и удалился. А Малена утащила кусочек вкусно пахнущего мяса.

Рид лично налил ей отвара шиповника. Кисленький... и разговор продолжился. Вереш начал с самого начала.

— Ласти... она ведь дочка степняка. Ее мать в свое время в плен попала, потом сбежать смогла, здесь замуж вышла. А Ласти родилась уже после побега. Здесь, но отец ее был... оттуда. И внешность у нее была тоже... такая. Своеобразная. Степняцкая. Травницей она была хорошей, но народ к ней идти не хотел — степное отродье. Дети обзывались, мы с ними дрались...

— Вы? — уточнила Матильда.

— Мы. Я с ней с детства рос, я ее... любил. Простите.

Вереш сделал несколько глотков вина, потом покачал головой, выплеснул вино прямо на пол (судя по пятнам, он тут даже не сотый такой) и протянул кубок.

— Налейте мне тоже шиповника? Боюсь, срубит, а спать сейчас не ко времени.

Барист тут же исполнил его просьбу.

— Так вот. Ласти пыталась просто травами заработать, руки у нее из нужного места росли, потом ее несколько раз обманули, предложили в любовницы взять, еще по мелочи... она озлилась. И стала Лэ Стиорта. Мы влезли в долги, купили лавку, начали вести торговлю, и дело пошло на лад. Люди, они ж странно устроены. Скажешь им — не ори на супруга, спи с ним два раза за ночь, улыбайся поласковее, и не будет он по бабам гулять — так нет. Не она виновата, порчу на нее наслали. А дашь зелье, да скажешь, что четыре раза в день надо мужу с улыбкой в еду подливать, да называть только солнышком, да еще ночью стараться, чтобы приворот закрепился — из кожи вон вылезет. А в чем разница?

— В степени дурости, — ответила Матильда. — Вы этим и занимались?

— Ну да. и этим, и травами тоже, Ласти неплохой травницей была. Не ее вина, что так сложилось.

Это понятно. Не ее, а то еще парень в себе замкнется и ничего не расскажет. Шервуль с ней, с ведьмой. Все равно мертва уже...

— Вот, эти две твари хотели получить настой, чтобы ребенка сбросить.

— Сучки, — не удержалась Матильда.

И почему-то мужчины покосились на нее одобрительно. Хотя ругаться — некрасиво.

— Настой Ласти им продала, а потом пришел — Он.

— Кто?

— Ласти называла его Господин. Всегда так, с большой буквы. И Ласти легла под него почти мгновенно. Он много чего обещал. Жениться, сделать ее благородной дамой, забрать с улицы Могильщиков, клялся, она к нему бежала, как на крыльях...

— А вы терпели?

— А я ее любил. Дурак, да?

Матильда поглядела на Рида. И уверенно ответила.

— Если и дурак, то счастливый.

— Ее уже нет.

— Зато в вашей жизни было это чувство. Я вот ни об одной минуте не пожалею.

— И я, — отозвался Рид.

И глядя на их переплетенные пальцы, все было понятно без слов. Вереш вздохнул и продолжил рассказ, прерываясь только чтобы сделать глоток отвара.

— Он Ласти в это и втянул. Когда к нам пришел принц, я знал, что это плохо кончится. Я начал за ней следить. Ласти ходила в одно место, на улицу Кожевников. Я...