Гатчинский коршун (принц-3)

— Хорошо, докладывайте. Мол, два часа подряд исходили красноречием, расписывая мне прелести... ну не знаю, сами придумайте, чего. И достучались, мол, до моей загрубевшей в трудах и интригах души. Ну, а я туда слетаю где-то в середине июля. Конкретную дату пусть сама назначит, исходя из состояния организма.

— Ох, и тяжела же ваша канцлерская доля, — вздохнула Татьяна, — с единственной любовницей и то приходится общаться через начальника секретной службы! Я бы так не смогла.

После ухода Татьяны я некоторое время пребывал в каком-то расслабленно-умиленном состоянии. Хотелось сделать кому-нибудь приятное, даже осчастливить, если получится... А кого бы? Австрийцы и так рады донельзя, что ни мы, ни черногорцы не имеем к ним претензий, и на всякий случай аврально роют окопы на обеих границах. Турок мы тоже осчастливили по самое дальше некуда, если без перерыва продолжить, так султана может и кондратий посетить, а в стране начнется совершено ненужный нам бардак. Что же, так прямо и совершенно некого? Стареем, Георгий Андреевич, стареем, попенял я себе. Героическая борьба ирландского народа за независимость заслуживает куда большей поддержки! То, что Третий Интернационал принял соответствующую резолюцию — это хорошо, но мало. Подумать только, вождь и народный трибун Джеймс Конноли сейчас вынужден колбаситься в Штатах, деньги на борьбу зарабатывать... Нефиг, сразу дадим, там и без него есть кому поддержать процесс доения. А Роджер Кейсмент, будущий национальный герой? Сидит в Перу английским консулом! И это в то время, когда его родина страдает под пятой... Тоже дать, и предложить помощь по возвращению на родину — если нелегально, то в Перу можно будет на всякий случай и двойника оставить. Местному народу наверняка будет по барабану, а не в меру наблюдательным сотрудникам не трудно и организовать эпидемию чего-нибудь тропического, горячку там какую-нибудь. Правда, наши спецы — они в основном по белой... Хотя англичанам, пожалуй, и так сойдет.

Глава 29

Встреча с Гошей, на которой я хотел познакомить его со сделанными про нас английской разведкой выводами, началась с императорской отсебятины.

— Можно тебе личный вопрос задать? — поинтересовалось величество.

— И ты туда же? — удивился я. — Ай да Мари, ничего на случайности не оставляет... Да ладно, согласен я, согласен. Это твой вопрос?

— В общем да, — с облегчением подтвердил Гоша, — только... это самое... ты крещеный?

— Да, я из деревни родом, там это было в порядке вещей.

— А в церкви венчаться приходилось?

— Чего нет, того нет. Постой, так вы меня что, еще и женить задумали?

— Было бы неплохо. А то освободится какой-нибудь трон, кого туда сажать будем?

— Меня, что ли? Величество, не вынуждай ругаться матом.

— Причем тут ты? Маман. А если она при этом будет матерью-одиночкой, возникнут лишние трудности.

— А в случае явно морганатического брака они, значит, не возникнут?

— Как раз на эту тему я уже озадачил пару специалистов. Суть в том, что механизм признания в мировом династическом праве не прописан. Например, чтобы брак стал морганатическим, его таковым кто-то должен объявить. Кто? Понятно, что глава династии. Во всяком случае, ему принадлежит решающее слово. А еще один спец роет летописи на предмет понять, светлейший князь, награжденный орденом Андрея Первозванного, он автоматически становится членом императорской фамилии или для этого нужен специальный высочайший указ?

— Ой, блин... Представляешь, какой вой все эти бестронные принцы с князьями поднимут?

— Цитирую инженера Найденова — "и хер с ними, пусть поднимают".

— Однако тут все равно нужна будет подготовительная работа... — задумался я. — Давай прикинем — вот в мире образовалась еще одна царственная пара. Причем, учитывая, что они за люди, все подумают — это "ж-ж-ж" неспроста! И всякий мелкий, а то и средний троновладелец начнет чесать репу — наверняка ведь на мое посадочное место зарятся, хапуги! Так что надо поаккуратнее, чтобы кому не надо не испугались.

— А кто говорил, что это будет просто? Я вот уже начал работу, ты тоже давай, не отлынивай.

— Уже начал, не видишь? Значит, так. Чтоб не произошло преждевременного беспокойства, просто не надо из свадьбы шоу устраивать. У тебя же тут в Зимнем небольшой храм есть? Вот там и учинить венчание. Лишних — никого, но заснять все и задокументировать. Потом у тебя в кабинете быстренько выпьем по стакану кислятины, тебе, из уважения к должности, так уж и быть, разрешу разок "горько" крикнуть. И по домам! Причем расходиться не толпой, а как и положено, по одному.

В этот момент зазвонил телефон. Гоша снял трубку, послушал, поблагодарил и велел принести ему это в письменном виде.

— Вот так, — обернулся он ко мне, — согласно Учреждению Императорской Фамилии в редакции восемьдесят шестого года ты прямо относишься к лицам, ей принадлежащих в результате брака. Брак же поименованных лиц, состоявшийся с соизволения императора, признается равнородным. Правда, рожденные в нем дети не будут иметь прав на российский престол.

— Переживут, — буркнул я.

— Но зато будут иметь на датский, например, а также на любой свободный.

— На свободный их и так кто хошь имеет, лишь бы за спиной побольше автоматчиков маячило, а уж если еще чуть позади флот дулами шевелит, то и тем более. Но в общем, мысль понятна.

— Жалко все-таки, что ты праздник хочешь зажилить. Хотя, конечно, обстановка — она действительно...

— Почему зажилить? Очень даже отпразднуем, только в какую-нибудь круглую годовщину — ну там два года, два с половиной или три года и шестьдесят два дня. И хватит про свадьбу, она все равно не завтра. В оригинале английские бумаги будешь читать, в виде изложения или мои выводы послушаешь?

— Изложение оставь, а выводы давай прямо сейчас.

— Значит, главный вывод будет про Пакса. Он умный, зараза... Но все-таки дурак. То есть не может до него никак дойти, что часть своей техники мы делаем исключительно для показа ему. Про наши летающие подлодки он две страницы распинался... Мол, эти суда были сделаны для определенных условий, то есть когда у нас авиаторпед не было. То, что выпуск этих уродцев прекратился — а он, между нами, даже и не начинался — Пакс считает признаком того, что теперь у нас эти торпеды есть... Оптимист, блин.

— А что, нет?

— Да так себе... Гироскопы удара не выдерживают, так что есть только старые, которые сами по себе плывут примерно туда, куда нос смотрит.

— Ладно, это частности, — мотнул головой Гоша, — война-то будет в ближайшее время или нет?

— Этого у них никто не знает. Но Пакс очень не советует... Я же говорю, умный. Он даже график нарисовал зависимости технического превосходства наших новых вооружений над соответствующими ихними от времени... По нему выходит, что к одиннадцатому году наше превосходство кончится. Не умеет он ситуацию в развитии рассматривать... Однако самый главный его вывод — что это произойдет при вложениях только в программу разработки новых образцов оружия не менее пятидесяти миллионов фунтов в год. Если меньше — мы их завоюем, бедолаг.

На Гошином лице появилось мечтательное выражение. Он явно прикидывал, с какой бы стороны и как присосаться к этому финансовому потоку...

— Да, про наш проект "Харакири", это который "Ямато", он пишет, что это прикидочная попытка проектирования без оглядки на стоимость. Типа мы все замечательно нарисовали, но потом посчитали затраты и утерлись — не с нашим бюджетом строить такое. Потом якобы нарисовали вариант подешевле, но снова денег не хватило, так что мы его немцам передали... В общем, Пакс предлагает рассмотреть возможность запуска в серию, как он выразился, "сверхдредноутов". В области авиации он считает, что надо не пожалеть денег на две вещи: вернуть де Хэвиленда, что хрен ему поперек всей морды, и разобраться, что за реактивный двигатель последнее время воет в Георгиевске. Вот тут я согласен пойти ему навстречу — главное, чтобы ему деньги все-таки дали, которые он будет не жалеть. Ну, и последний штрих — в Генштабе явно сидит крот. Как будто я без Пакса не знал, что Янушкевич — и сам гад ползучий, и племянник у него шпион. Это, так сказать, про нас. А про Вилли он предлагает срочно принять крайние меры... Хорошо хоть, что в немецком отделе не такой экстремист начальником. Но вообще-то тут явно надо что-то делать — а то ведь действительно грохнут, с них станется.

— Просто познакомить его с материалами — думаешь, не поможет?

— В таком виде, без конкретики — нет. Но я попробую тут поглубже копнуть, авось получится... И на всякий случай прилично усилю берлинскую группу.

— А эта их программа перевооружения, ее текст у нас есть?

— Откуда, если его даже у них нет? Единственное, что Пакс добился, и уже полгода как — создано так называемое третье бюро при адмиралтействе. Ищет технических гениев на предмет им предложить работу — ну то есть прямо как я, по их мнению.

— Не знаешь, много уже нашли?

— Пока не знаю, но это временно. Потому что недавно они такого откопали... Современный Леонардо! Широчайший универсал, каких теперь уже нет. Еще до знакомства с ними изобрел схему Роера, железно-никелевый аккумулятор, дельтаплан и кубик Рубика. Работал у Эдисона, а сейчас его Пакс в Англию переманил на бешеный оклад и обещание построить лабораторию наподобие Эдисоновской, но лучше. Да ты же его жену должен помнить, сам ей "Георгия" вручал после японской войны. Еще заглядывался при этом куда не надо, Маша тебе потом по шее дала.

— И чем он там собирается заняться?

— Как и положено гению, фонтанировать идеями будет. В первую очередь, конечно, про безоткатные пушки, особенно в морском варианте, калибром до полуметра, и авиационные, самую малость поменьше. Потом — управляемые по проводам танки-камикадзе... Да мало ли, только наследие Курчевского и Бекаури можно лет десять разрабатывать при полном напряжении бюджета. Да, чуть не забыл — они таки Сазонова вербанули! Давно пора, он там года полтора от нетерпения приплясывал — ну когда же наконец, когда...

— То-то он прошение прислал о переводе в Россию, — хмыкнул Гоша.

— Правильно, на что им свой агент в Лондоне? Только это самое, не надо ему тут тепличные условия создавать и сразу предлагать должность. Нет, можно, конечно, если у нас есть что-нибудь подходящее в районе полярного круга. Пусть нажмет на свои связи, а мы посмотрим, вдруг упустили кого по невнимательности?

Гоша сделал себе пару пометок и осведомился:

— По моим сведениям, положение кабинета министров там сейчас не очень прочное. Бальфур и так прошел с минимальным перевесом, а тут еще черногорская война, так что либералы во главе с Кэмбеллом подняли вполне оправданный визг. Может, помочь им сковырнуть ястреба?

— Слушай, это серьезно. Если тебе такие сведения по дурости поставляют, и то нехорошо, но я предпочитаю людей считать идиотами только тогда, когда они это железно докажут. Типа алиби предъявят, что мозгов нет и никогда не было. Можно, я этим твоим источником займусь? Потому как на самом деле все обстоит строго наоборот. Бальфур не врал в своей речи, что исход черногорской войны сплотил нацию перед лицом сильного и безжалостного врага — не поддался ведь соблазну выдать итоги войны за победу! Так что либералам там сейчас не светит. Вот либерасты, то есть тьфу, лейбористы — это да, им надо помочь, насчет устроить бардак они в теме.

Когда я засобирался к себе, ибо хотелось еще проверить двойника перед завтрашним торжественным богослужением по случаю, кажется, Ильина дня, Гоша спросил:

— Хочешь, похвастаюсь? Тогда пошли в большой кабинет.

На столе посреди этого кабинета стояло нечто размером с телевизор "Рекорд". Вообще-то оно чем-то напоминало часы, но стрелок там... Семь бросались в глаза сразу, потом я высмотрел еще две маленьких и два поворотных лимба. Прислушался — оно негромко тикало.

— Не еба...т? — на всякий случай поинтересовался я.

— Нет, твои спецы уже посмотрели, все чисто. Это часы.

— Как-то я себе несколько иначе часы представлял... Чего они хоть показывают-то?

— Все показывают, — гордо, будто сам их сделал, объяснил Гоша. — Время, включая секунды, день недели, месяца, год, время восхода, захода, долготу дня и еще что-то. Фазы луны, кажется, тоже... Завода хватает на четыреста дней.

— Что, проверял?

— Нет, но со вчерашнего утра они без подзавода ходят. Это мне подарил один приезжий поляк. Говорит, сам сделал. Двадцать лет трудился, однако.

— Что?! Ну-ка, а дай-ка мне набор отверток! Да не бойся, не сломаю. Этот Кулибин, надеюсь, еще в Питере?

Часы изнутри представляли собой блестящую иллюстрацию того, что может сделать человек с головой и руками. Я даже пару раз позавидовал особо остроумным узлам... На фоне этого некоторые гомосековские изделия, в том числе и торпедные курсовые автоматы, смотрелись откровенно бледно.

— А ты чего стоишь? — оторвался я от изучения механизма. — Обязательно надо сказать, чтобы сюда немедленно автора доставили? Сам догадаться не можешь, а еще величество.

— Сей секунд, ваша светлость, не извольте гневаться. Алло? Карася ко мне в большой кабинет.

— Почему карася?

— Потому что это у него фамилия такая. Франц Карась, коллежский регистратор из Радомской уездной управы. Вот так, а ты говоришь — англичане таланты ищут.

Через час я вез в Гатчину механика-самоучку и мелкого польского чиновника Карася. Он мне сразу понравился тем, что, увидев перед собой живого канцлера, не впал в прострацию, а начал спокойно и с достоинством отвечать на мои вопросы. К предложению послать нафиг родную управу и поработать в Георгиевске он отнесся с энтузиазмом, так что прямо из Зимнего мы отправили телеграмму его жене, чтобы не удивлялась, когда к ней завтра придут молодые люди на предмет помочь упаковать вещи к переезду. Потом мы заскочили в Колпино за саквояжем Карася, а теперь ехали к месту ночевки — Франц согласился, что в Гатчине, скорее всего, будет получше, чем в третьесортной гостинице. И уж во всяком случае намного бесплатней.

Назавтра первая половина дня у меня была свободной — двойник демонстрировал публике, что канцлеру, в числе его прочих достоинств, не чуждо и должное рвение в православии. Я в такие дни обычно устраивал прогулки — посмотреть изнутри, как живет город. Без помпы, с минимумом охраны... В этот раз я взял с собой Карася — он никогда до этого не был в Питере и рвался посмотреть, а то до сих пор было не до того. Так что в одиннадцать утра из Гатчины выехала обычная, без наворотов "Ока", которых ездило по Питеру уже около сотни. За рулем сидел средних лет мужчина с интеллигентным (по крайней мере, если смотреть с пяти метров и далее) лицом, в похожих на пенсне очках, сам чем-то похожий на Чехова. Ну, может, и не совсем на Чехова, но уж во всяком случае он ничем не напоминал укоренившийся в сознании питерцев образ канцлера. Его спутник был похож на Франца Карася, коим он и являлся. Господ сопровождали две девушки, похожие на эскортниц. Собственно, они ими и были, но не в переносном, а в самом прямом смысле этого слова, то есть представляли собой неплохо вооруженную и отлично подготовленную охрану.